Презумпция виновности - Лариса Матрос

Соискательнице была придумана такая биография, из которой следовало, что она мать пятерых детей, прошла сложный путь, началом которого была работа массажистки в футбольной команде. Согласно это биографии в ее прошлом было все кроме… научной деятельности. Зато ее диссертация квалифицировалась как последнее достижение науки.

Импровизированным ученым секретарем импровизированного ученого совета был ученик академика Александра Даниловича Александрова, известный профессор Борисов. Когда он читал всю эту биографию и называл организации, откуда пришли отзывы: от прачечных и булочных — до самых квазинаучных учреждений, зал грохотал от хохота, а что происходило, когда сама соискательница, то есть Рывкина докладывала суть своей диссертации, сопровождая его показом цифр в развешанных на стене таблицах, раздирающий публику хохот, был похож на рев. Ни один концерт, ни одного юмориста, вероятно не знал такого.

— Да, Инна Рывкина — это явление в нашей социологии, — вставил Юра, перебив Виктора. — Она умела построить одно предложение из любого количества слов. Один из продуктов ее такого творчества даже был опубликован в трудах той самой первой конференции молодых социологов. Эта ее работа состояла из одного предложения величиной в страницу. И представьте, не наши гениальные статьи, а этот опус принес сборнику огромную популярность. Кажется, там были такие перлы: «в связи с отсутствием присутствия, а также присутствием отсутствия, отсутствие отсутствия и присутствие присутствия…»

— Так вот, вернемся к знаменитой «защите», − перебив Юру, продолжал Виктор. — Ну мы хорошо знаем, что обычно оппонент на защите, высказав свои замечания, выражает в целом позитивное отношение к диссертации и рекомендует присвоить соискателю ученую степень. В нашем случае, смысл выступления первого оппонента состоял в том, что, употребив все принятые при обычных защитах в отзывах оппонентов штампы, не оставив мокрого места от самой диссертации, он так же штампованно заключил: «учитывая тот факт, что соискательница — великолепная женщина, мать пятерых детей, она бесспорно заслуживает присуждения ей ученой степени…»

Второй оппонент — женщина биолог, излагала свой отзыв так, что у нее «по ошибке» слова «социологические» и «социалистические» заменялись словом «биологические». Это звучало, примерно так: «С первых дней возникновения нашего биологического государства» или «в условиях биологических производственных отношений», «биологические анкеты», «биологические опросы» и другие перлы. После каждой такой «ошибки» она подобострастно извинялась и потом продолжала в том же духе. Ну представляете, что творилось в зале, все просто умирали от хохота.

— Друзья, а кто помнит, что дальше было? — перебил Сергей. — А дальше было следующее. В общем, этот сценарий, конечно, был заранее подготовлен, хотя и импровизации было немало, но все же «вся защита» была как бы в рамках сценария. Но тут вдруг произошло нечто неожиданное для всех. Когда церемония уже подходила к концу, длясь часа четыре, один мужчина из слушателей поднял руку и попросил слово. Никто не был к этому готов, но аура остроумия и веселости настолько охватила зал, что ему без колебаний предоставили слово. Этот простоватого вида, коренастый, лет тридцати пяти мужичок, с каким-то беретом на макушке, развалистой походкой вышел к трибуне и представился одним из членов той футбольной команды, где соискательница «работала», согласно ее «биографии», массажисткой. Он такое нес про ее достоинства, что зал публика уже обессилела от неудержимого хохота.

— Да, ребята, теперь мы может только вспоминать те золотые времена в Городке, — сказал Виктор.

— А любимые Городковские анекдоты тех лет, кто помнит? — спросил Сергей, смеясь и подливая всем водку. — Я помню вот этот, о конкурсе между пионерами и академиками.

— Давай, вали, Сережа. Такая ностальгия взыграла, — вставил Вадим. Ой до чего же здорово, что мы собрались, ребята. Давайте повспоминаем. Ведь такого уже больше не повториться никогда в нашей жизни, да и вообще в жизни. Это все уникально и неповторимо. Давайте еще раз выпьем по глотку- Он встал со стула, подлил всем водки, чокнулся со всеми, глотнул алкоголь и снова сел с неприкрытой грустью на лице.

— Итак продолжаю, вставил Сергей. — Значит, так: был конкурс, в котором победу одержали пионеры. Академики, конечно, возмутились и обратились в жюри. «Ладно, — сказал председатель жюри. — Сейчас разберемся. Так, вопрос первый: какое слово из трех букв пишут на заборах? Пионеры написали: «мир», а вы, академики, что написали?… Вопрос второй: какой женский орган самый популярный? Пионеры написали: Международный женский комитет по защите мира. А вы, академики, что написали? Вопрос третий: в каком месте у женщины самые кудрявые волосы? Пионеры ответили: в Африке, а вы, академики, что написали?» Ну что, вспомнили? — спросил Сергей, проглотив глоток водки из стакана.

— А кто помнит любимый анекдот Деда, то бишь Михаила Алексеевича Лаврентьева? — спросил, смеясь, Валера и, не дожидаясь ответа, сам продолжил: между прочим, анекдот нас, гуманитариев, непосредственно касается. Значит, так. Рынок, продаются мозги ученых. Подходит покупатель к ряду, где продаются мозги физиков. «Сколько стоит килограмм?» — спрашивает. Торговец отвечает: «Десять рублей». Идет покупатель дальше, где продают мозги гуманитариев. «Сколько стоит килограмм?» Торговец отвечает: «Тысяча рублей». — «Ого! — говорит покупатель, — почему такая разница?! Физиков мозги только десять рублей, а гуманитариев — тысяча?» — «Так знаете, — говорит торговец, — сколько гуманитариев нужно забить, чтобы получить килограмм мозгов». Вот так, ребята…

— Да, дед Лаврентьев гуманитариев не жаловал, — сказал громко Виктор. — Потому-то в Новосибирском университете нет ни философского, ни юридического факультетов.

— Ну так зачем, спрашивается, нужно было чтить гуманитариев? — вставил Вадим. — Помните знаменитую дискуссию в «Комсомолке» о физиках и лириках? «Нужна ли нам ветка сирени в космосе?». А Борис Слуцкий прямо заявил:

Что-то физики в почете,Что-то лирики в загоне.Дело не в сухом расчете,Дело в мировом законе.

— Да, Вадим, молодец, что вспомнил, — сказал Сергей.

— Вот и имеем сегодня то, что нашу перестройку кто-то уже красиво обозвал «дебилдингом», потому что как раз мозгов гуманитарных у нас нет.

— Так, я протестую, — сказал Вадим, встав и постукивая вилкой по бутылке. — Сегодня мы собрались, у нас праздник, с нами прелестная дама и потому говорим только о веселом. — Он снова подлил всем немного в стаканы и сказал: — Пьем за любовь и дружбу.

Все, чокнувшись, выпили, и Юра, стоя со стаканом в руке, сказал:

— Ребята, ну раз о веселом, то как не вспомнить новогодний «Бал Неучей» в Доме ученых? Помните?

— О да, это было подлинное событие, как же его не помнить. Это было, кажется, в ночь встречи Нового шестьдесят восьмого года, — перебил Юру Валера.

— Это было потрясающе. Только теперь начинаешь понимать, чем был Городок тогда для нас, когда души наших родителей еще были скованы цепями тоталитаризма и всеми связанными с этим правилами отношений. Мы — немногие счастливцы — попали в город Мечты, в город романтики, демократии, свободы, интернационализма и беспрецедентных условий для творчества.

Инга Сергеевна видела, что собравшиеся однокашники получали истинное наслаждение от этих воспоминаний своей молодости. Присутствие новых, не связанных с их прошлой жизнью в Городке коллег, стимулировало эти рассказы, сюжеты которых они не просто пересказывали, но как бы анализировали этим самым свою юность, давали ей оценку и переоценку.

— А помните кафе «Под интегралом», — оживившись, заговорил снова Юра. — Первый этаж — числитель, второй — знаменатель. Кумир — Толя Бурштейн — президент клуба. Кто только туда не приезжал. Одна из запомнившихся встреч, о которой долго говорили, была с Аджубеем, тогдашним редактором «Известий». А выборы «Мисс интеграл»?! Но кульминацией деятельности «Интеграла», конечно, был фестиваль бардов.

— Да, — сказала Инга Сергеевна, — мне посчастливилось присутствовать там и слышать самого Галича.

— С фестивалем было тоже связано много смешных историй, — вставил снова Юра. — Например, в его организации активное участие принимала Люда Борисова. Ее муж и однофамилец, тот самый, который был ученым секретарем на юмористической защите, Юрий Федорович Борисов. Его юмор был каким-то затаенным, и всегда трудно было распознать, где он шутит, а где говорит серьезно, потому как он все говорил и делал с одной и той же неизменной улыбкой на лице и в одной меланхоличной интонации. А между тем это-был фонтан юмористических сюжетов. Однажды он сопоставил данные статистики, опубликованные в одной из центральных газет, о производстве говядины и поголовья крупного рогатого скота. И получилось, что одна корова весит пять килограмм! (Все дружно рассмеялись).