«Вы, конечно, шутите, мистер Фейнман!» - Ричард Фейнман

Один из моих друзей по сообществу сказал: «Ладно, Фейнман, ты не будешь это делать. Но профессор подумает, что ты не выполнил задание, потому что не хочешь работать. Напиши сочинение о чем-нибудь – с таким же количеством слов – и сдай его с примечанием, что ты не понимаешь „Фауста“, что у тебя душа к нему не лежит и что ты просто не можешь написать сочинение по этой книге».

Так я и сделал. Я написал длинное сочинение «Об ограничениях разума». Я размышлял о научных методиках решения задач и о том, что существуют некоторые ограничения: моральные ценности невозможно определить с помощью научных методов, ля, ля, ля и т.д.

Потом другой парень дал мне еще один совет. «Фейнман, – сказал он, – у тебя ничего не получится, если ты сдашь сочинение, которое никак не связано с „Фаустом“. Знаешь, что тебе нужно сделать? Вставить то, что ты написал, в „Фауста“».

– Это смешно! – сказал я.

Но остальные ребята сочли это отличной идеей.

– Ладно! Ладно! – недовольно говорю я. – Я попробую.

Я добавил еще полстраницы к тому, что уже написал, сказав, что Мефистофель представляет разум, Фауст представляет дух, а Гете пытается показать ограничения разума. Я все смешал в одну кучу, все впихнул и сдал свое сочинение.

Для обсуждения наших сочинений профессор приглашал нас по одному. Я вошел, ожидая самого худшего.

Он сказал: «Вступительный материал прекрасный, однако материал, который связан с „Фаустом“ немного коротковат. А так сочинение очень хорошее – четыре с плюсом». Я опять выкрутился.

Теперь о курсе философии. Курс читал старый бородатый профессор, которого звали Робинсон. Он говорил ужасно нечетко. Я приходил на занятие, он в течение всего занятия что-то бормотал, а я не мог понять ничего. Другие студенты, похоже, понимали его чуть лучше, но они, судя по всему, вообще его не слушали. У меня оказалось с собой небольшое сверло, одна шестнадцатая дюйма в диаметре, и, чтобы убить время на этом курсе, я занимал себя тем, что зажимал пальцами сверло и сверлил в подошве своего ботинка дырки, неделя за неделей.

Наконец, однажды уже в конце курса профессор Робинсон сказал: «Бу-бу-бу ву бу-ву-бу бу ву-бу-ву…», и все заволновались! Все начали разговаривать друг с другом и обсуждать что-то, откуда я понял, что он наконец-то сказал что-то интересное, слава Богу! Мне было интересно, что же именно он сказал.

Я спросил у кого-то, и мне сказали: «Мы должны написать сочинение и сдать его через четыре недели».

– Сочинение о чем?

– О том, о чем он говорил весь год.

Я был убит. Единственное, что я услышал за весь семестр и что я смог вспомнить, было, когда однажды произошел подъем его речи из глубин горла на поверхность: «Бу-бу-бу-бу-ву-ву-бу-поток сознания-бу-ву-ву-бу-бу-ву», и хлюп! – все снова погрузилось в хаос.

Этот «поток сознания» напомнил мне о задачке, которую мой отец задал мне много лет назад. Он сказал: «Представь, что на Земле появились марсиане, а марсиане никогда не спят, они постоянно бодрствуют. Представь, что у них нет этого бредового явления, которое есть у нас и которое называется сном. И они тебя спрашивают: „Как это спать? Что ты при этом чувствуешь? Что происходит, когда ты засыпаешь: твои мысли внезапно останавливаются или они движутся все мееедленнее иииииии мммммммеееееддддддлллллеееееннннннееееее? Как в действительности отключается разум?“».

Я заинтересовался. Итак, мне нужно было ответить на вопрос: «Как заканчивается поток сознания, когда мы засыпаем?»

Итак, каждый полдень в течение следующих четырех недель я работал над своим сочинением. Я задергивал шторы в своей комнате, выключал свет и ложился спать. Я наблюдал за тем, что происходит, когда я засыпаю.

Кроме того, я засыпал и ночью, так что я мог проводить наблюдения два раза в день, и это было здорово!

Сначала я обращал внимание на множество второстепенных вещей, которые были мало связаны с процессом засыпания. Я заметил, например, что я очень много размышляю, мысленно разговаривая сам с собой. Кроме того, я мог визуально представить различные вещи.

Потом, когда я уставал, то замечал, что могу думать о двух вещах одновременно. Я обнаружил это, когда однажды мысленно разговаривал сам с собой о чем-то и одновременно с этим пассивно представлял две веревки, привязанные к моей кровати, проходящие через какие-то шкивы, обмотанные вокруг вращающегося цилиндра и медленно поднимающие кровать. Я не осознавал, что представляю эти веревки до тех пор, пока не начал переживать, что одна веревка цепляется за другую и они накручиваются на цилиндр неровно. Но я мысленно сказал себе: «Ничего, сила тяги все расставит по местам». Эта мысль перебила мою первую мысль, и я осознал, что думаю о двух вещах одновременно.

Также я заметил, что мысли не прекращаются и тогда, когда засыпаешь, просто между ними постепенно пропадает логическая связь. Отсутствия этой логической связи не замечаешь до тех пор, пока не спросишь себя: «А почему я об этом подумал?» Пытаешься проследить обратный путь, но зачастую не можешь вспомнить, что же, черт побери, привело тебя к этой мысли!

Так что существование логической связи – иллюзия, а на самом деле мысли становятся все более и более разрозненными, пока не станут абсолютно беспорядочными, и после этого ты засыпаешь.

После четырех недель постоянного сна я написал сочинение и объяснил сделанные мной наблюдения. В конце сочинения я указал, что все эти наблюдения я сделал, наблюдая за тем, как я засыпаю, но я действительно не знаю, на что похож процесс засыпания, когда я не наблюдаю за собой. Я завершил сочинение небольшим стихотворением, которое я сочинил сам и которое обозначило эту проблему самоанализа:

Мне интересно, почему. Мне интересно, почему. Мне интересно, почему мне интересно. Мне интересно, почему мне интересно, почему Мне интересно, почему мне интересно!

Мы сдаем свои сочинения, и на следующем занятии профессор читает одно из них: «Бу-бу-бу ву-бу-ву бу-ву-бу бу-бу…» Я не могу понять, что же там написано.

Он читает следующее сочинение: «Бу-ву-бу бу-бу-бу бу-бу-ву бу-бу…» Я опять не могу разобрать, о чем же это сочинение, однако в конце сочинения профессор читает:

Ме иниесо, поеу. Ме иниесо, поеу. Ме иниесо, поеу ме иниесо. Ме иниесо, поеу ме иниесо, поеу Ме иниесо, поеу ме иниесо!

«А! – говорю я. – Это мое сочинение!» Я, и правда, узнал его только в конце.

После написания сочинения мое любопытство никуда не исчезло, и я продолжал наблюдать за тем, как я засыпаю. Однажды ночью, когда мне снился сон, я осознал, что наблюдаю за собой во сне. Я уже забрался в сам сон!

В первой части сна я вижу себя на крыше поезда, который приближается к тоннелю. Я пугаюсь, прижимаюсь к крыше поезда, и он въезжает в тоннель – ввуух! Я говорю себе: «Значит так: может появиться чувство страха, а также можно услышать, как изменяется звук, когда въезжаешь в тоннель».

Я также заметил, что могу видеть цвета. Некоторые люди говорили, что сны всегда черно-белые, но нет, мне снились цветные сны.

К этому времени я уже оказался в одном из вагонов поезда и мог ощущать его покачивание. Я говорю себе: «Значит, во сне можно получить и кинестетические ощущения». Я дохожу с некоторым усилием до конца вагона и вижу большое окно, как витрина в магазине. За этой витриной стоят – не манекены, а три живые девушки в купальниках, и очень симпатичные!

Я перехожу в следующий вагон, цепляясь за поручни у себя над головой, и говорю себе: «Хм! Было бы интересно возбудиться – сексуально – пойду-ка я назад в первый вагон». Я обнаруживаю, что могу повернуться и пойти обратно по поезду, значит, я могу контролировать направление своего сна. Я возвращаюсь в вагон с особым окном и вижу трех стариков, которые играют на скрипках, – но они тут же снова превращаются в девушек! Так что я могу изменять направление своего сна, хотя и не совершенным образом.

Итак, я начинаю возбуждаться, как сексуально, так и интеллектуально, произнося что-то вроде: «Ух ты! Работает!» и просыпаюсь.

Я сделал еще несколько наблюдений во время сна. Помимо того, что я всегда спрашивал себя: «Действительно ли я вижу цветные сны?», меня всегда интересовало: «Насколько точно можно что-то увидеть во сне?»

В следующий раз мне снился сон: в высокой траве лежала рыжеволосая девушка. Я попытался посмотреть, смогу ли я увидеть каждый волосок! Вы знаете, что в том месте, где отражается солнце, создается небольшая цветовая область – дифракционный эффект, я смог увидеть это! Я мог увидеть каждый волосок настолько отчетливо, насколько хочется: совершенное зрение!

В другой раз мне приснился сон, в котором канцелярская кнопка застряла в дверной коробке. Я вижу кнопку, провожу пальцами по дверной коробке и чувствую эту кнопку. Я делаю вывод, что, судя по всему, «отдел зрения» и «отдел чувств» головного мозга как-то связаны между собой. Тогда я говорю себе: «А может ли быть так, что они не должны быть связаны?» Я снова смотрю на дверную коробку: кнопки там нет. Я провожу по ней пальцем и чувствую кнопку!