Несчастливый билет - Красная Бурда

Следователь ещё раз сверился с бумажкой и подошёл к двери драчёвской квартиры. Из-за двери вкусно пахло пирогами и кутьей.

Орлов хотел было позвонить, но потом передумал и несколько раз сильно пнул ногой массивную, отделанную красным деревом дверь.

Через секунду дверь распахнулась, и Михаил Петрович увидел перед собой приятную, но грустную женщину средних лет в шлёпанцах и банном халате. На голове её было чёрное траурное полотенце.

Только сейчас Михаил понял, как нелепо в его руках выглядят букет гвоздик и бутылка шампанского.

— Хорошо, что вы сразу дверь пнули, — сказала женщина. — всё равно звонок не работает…

Едва Михаил Петрович успел войти, как к нему, стуча когтями по паркету и басовито гавкая, выбежал огромный дог с красными слезящимися глазами. Ткнувшись своей слюнявой мордой в грудь Орлову, пёс затих. Следователь осторожно потрепал его по обвисшим слюням. «Ничего, ничего, всё ещё образуется», — зачем-то буркнул он, хотя сперва хотел сказать «Место!»

По обстановке в квартире было видно, как жирует у нас чиновный люд. В огромной прихожей опытный глаз Орлова сразу заметил бухту контактного провода, прикрытую, как бы невзначай, норковым манто.

— Проходите, пожалуйста, на кухню, — поспешно пригласила милиционера вдова. — Мы как раз чаёвничаем…

Вся семья Драчёвых (за исключением её главы, конечно) сидела за кухонным столом и пила чай. Напротив незанятого кресла стояла полная чашка, накрытая бубликом.

Пирогов, аромат которых Орлов почуял ещё в подъезде, на столе не было. «Убрали в холодильник», — догадался следователь.

Семья покойного замминистра состояла, в основном, из Елены Автандиловны, её престарелой матери и довольно взрослого сына Евстигнея.

Орлов сел в пустое кресло.

— Скажите, Елена Автандиловна, вам жалко вашего мужа? — спросил он у вдовы и отхлебнул из чашки остывший чай. — Только честно.

Вдова поперхнулась бубликом и закашлялась. Видно было, что ей сейчас трудно говорить о муже. Глаза её наполнились слезами.

— Честно? — переспросила она, отдышавшись. — Честно… Хорошо, я скажу вам правду… Евстигней, пойди в свою комнату, поиграй… Мама, ляг поспи.

Евстигней послушно удалился. Старуха тоже молча вышла. Елена Автандиловна продолжила:

— По правде говоря, Драчёв с недавних пор сделался для меня совершенно чужим человеком. Начал приглашать меня в рестораны, дарить цветы, ухаживать ни с того ни с сего, — словом, всё предвещало наш скорый разрыв…

— Выходит, вы знали, что у Владимира Ананьевича были другие женщины?

— Да, знала, конечно, знала. всё собиралась развестись, ждала удобного случая… И вот, дождалась, называется!

Елена Автандиловна горько заплакала.

— А ничего подозрительного вы не замечали? — перебил её Михаил Петрович. — Никто не угрожал вашему мужу?

— Да, вы знаете, наверное, нет. Хотя… Примерно за неделю до смерти какие-то незнакомые люди пришли к нам домой и пытались выбросить мужа с балкона. Они рамы не смогли открыть, мы их на зиму обычно заклеиваем… Я этому случаю как-то и значения не придавала, пока эта история с Вовой не случилась…

— Скажите, — спросил Орлов, — как вы думаете, а может, он сам выпрыгнул из окна своего кабинета?

— Может быть, и сам…Я ведь ему говорила! — неожиданно лицо женщины сделалось злым. — Говорила ему: ты, Вова, допрыгаешься со своими бабами! Вот и допрыгался…

— Он что, — попытался уточнить следователь, — раньше с женщинами прыгал? Это что, не в первый раз?

— Прыгнул-то впервые, а вот с бабами… ох, не в первый… не знаю, в последний ли. Я и ТАМ за него не поручусь…

Вдова снова заплакала. Орлов решил ей не мешать и отправился в детскую, где на кровати сидел Евстигней, тупо уставившись глазами в стену.

Глава 17

Орлов долго раздумывал, с чего начать разговор с юношей, и наконец спросил:

— Скажи, Евстигней, ты… э-э… хорошо помнишь отца?

Евстигней не ответил и даже не взглянул на следователя.

— Почему он тебя так назвал, Евстигней? — попытался зайти с другой стороны Орлов, причём в тоне его не было и намёка на издёвку

— Не знаю! — неожиданно резко ответил юноша. — Сестру вот мою он назвал Епитимией. Наверное, это у него в характере. Его дурацком характере! Ему, наверное, заплатил кто-нибудь, чтобы он меня так назвал. Он ничего просто так не делал!

— Почему вы так говорите? Он ведь ваш отец, он вас вырастил, на ноги поставил, образование дал…

— Дал, дал! — Евстигней сорвался на крик. — Дал, потому что брал! Даже я ему давал на лапу! Я ему за то, что он меня вырастил, заплатил! За каждый поход в зоопарк, за каждую порцию мороженого, понимаете?!..

У Евстигнея началась истерика, он стал кататься по кровати, визгливо хохоча. Слезы катились из его глаз. Михаил Петрович вышел из детской и осторожно закрыл за собой дверь.

Возле двери стояла мать Елены Автандиловны.

— Здрасьте! — от неожиданности Орлов поздоровался со старухой ещё раз. — Вы, насколько я помню, приходились покойному…

— … старой каргой, — договорила за него старая карга. — Тёщей то есть. Уж и не чаяла пережить зятька своего.

— Что вы можете сообщить следствию о покойном?

— Хорошего — ничего, — твёрдо заявила тёща.

Орлов потёр руки.

— Ну что же, рассказывайте… э-э-э…

— Клавдия Петровна.

— Рассказывайте, Клавдия Петровна, я вас внимательно слушаю…

Полтора часа пролетели как одна минута. Орлов еле успевал записывать. К сожалению, ни одна из рассказанных старухой историй не могла пролить свет ни на убийство замминистра Драчёва, ни на загадочную смерть кондуктора Старобабина.

Глава 18

За окном уже начинало темнеть, когда следователь сердечно поблагодарил старуху и пошёл на кухню, где жена покойного, вся в слезах, досматривала при помощи видеомагнитофона вторую часть «Голого пистолета».

— Елена Автандиловна, я бы хотел осмотреть кабинет вашего мужа, — сказал Орлов.

Драчёва молча встала и пошла из кухни в залу. Милиционер направился за нею следом. Елена Автандиловна подошла к большому серванту и взялась рукой за фигурку Дон Кихота каслинского литья, стоявшую на полке. Часть серванта плавно отъехала в сторону, открывая вход в кабинет.

— Ох… Ну… О-о-о… Вот это да!.. — только и смог вымолвить потрясённый Орлов.

— Вот Вовин кабинет, — сказала вдова. — Здесь он и работал и ночевал, когда мы с ним ссорились.

Посреди просторного кабинета стоял большой двуспальный стол. На столе Орлов заметил телеграмму.

— Это из Горноуральска телеграмма, — пояснила женщина. — Её принесли незадолго до всего этого...

Орлов взял бумажку в руки. На телеграфном бланке печатными буквами, вырезанными из газеты «Спорт-экспресс», было написано: «ДРОЧЕВ ВСКЛ БУДИШ ГОРНОУРАЛЬСКЕ ДИПО НЕ ХАДИ ПАЗВАНИ СНАЧАЛА ЗПТ МНОГО МУСОРУ»

Где-то Орлов уже встречал эту своеобразную орфографию.

— А когда пришла телеграмма?

— Двадцатого.

«Это как раз в тот день, когда я в депо заходил», — подумал сыщик.

— А зачем ваш муж ездил в Горноуральск?

— Начальство заставило. Он тогда работал в Министерстве электричества, отвечал за провода и ток… Вова говорил, что ему надо было там в какое-то троллейбусное депо… За ту поездку ему обещали много денег. А если не поедет — обещали убить. Так Вова сказал…

— Кто обещал?

— Вова не сказал, но скорее всего — начальство. У них в министерстве такие порядки. Дисциплина суровая.

— А что он должен был сделать в Горноуральске?

— Как что?! — удивилась вдова. — Изобретение своё внедрить! Вова же у меня был очень талантливый.

В голосе Драчёвой сквозила гордость за покойного мужа.

— Какое изобретение?

— Ну, чтобы, вот, троллейбус едет, едет, и тут отключается ток. А люди деньги за проезд уже заплатили и выходят. А ток включается, и троллейбус новых пассажиров сажает, и те снова деньги платят. И троллейбусное депо получает вдвое или втрое больше денег. И с Вовой делится. Правда, гениально?

Впервые за весь вечер вдова улыбнулась.

— Да уж… — вынужден был согласиться Орлов. — А как вы обо всём этом узнали?

—Я случайно у Вовы бумаги в портфеле нашла. Искала тряпку, пыль вытирать — и в портфель его заглянула…

Орлов вспомнил, что когда они вместе с капитаном Гилевичем осматривали кабинет и личные вещи убитого Драчёва, они не обнаружили в портфеле никаких документов, зато там лежала какая-то пыльная тряпка. Значит, вдова замминистра говорила правду. Всё сходилось…

Глава 19

Ещё сидя в самолёте «Ту-134», выполняющем рейс «Москва — Горноуральск», Орлов неожиданно вспомнил, что у него в СИЗО всё ещё сидит задержанный Калюжный Тимур Иосифович, директор филармонии, задержанный на месте убийства кондуктора. Вспомнил он и о странных звонках от городского начальства с требованием непременно Калюжного посадить. Орлов решил допросить задержанного, благо самолёт прибывал в два часа ночи, и до начала рабочего дня заняться ему всё равно было нечем.