Сердце дурака - Вячеслав Жуков

- Зато проезд бесплатный, - беспечно отвечает он и уходит в ночь. "Ну, что за люди окружают меня", - думаю я, перевязывая капитана. Мы уже в дежурке, и я приступил к выполнению своих обязанностей. Ни вопросов тебе, ни элементарной естественной любознательности. Это меня подбадривает - есть на кого равняться и брать пример. Ветка сирени в бутылке из-под кефира ожила и манит к себе светлячков; через равные промежутки времени они подлетают, накачиваются нектаром и отваливают прочь. Теперь я знаю, что сделаю в ближайшее время: посажу под окном дежурки куст - а то и два - сирени, чтобы незаметнее сматываться и принимать гостей. Координаты капитана Немо неразборчивым почерком (чем хуже, тем лучше) я задним числом заношу в книгу приема больных. Эта запись сохранится в течение восьми дней, потом она выветрится, но я надеюсь, что этого времени будет вполне достаточно, чтобы выяснить у него насчет той надписи на рубашке.

Секретная служба

Всякое улучшение - опасно: чем хуже, тем лучше. Что мы можем противопоставить любви? Только любовь. Но нет ничего хуже этой фантазии. Страх невзаимности заставляет нас стать детьми, отрывающими крылья кузнечику, бабочке и себе подобным. Остатки веры мы используем всю жизнь лишь на то, что всегда под рукой - кольт 44-го калибра, символ счастья и полноценности. Поэтому мы считаем: всякий приближающийся ко мне на расстояние протянутой руки, даже если в этой руке любовь - ребенок, а я - бабочка. Думать так - тоже фантазия.

Я думаю о том, что древние были правы, соединив судьбу каждого с определенной планетой. Может быть, после смерти мы вновь вернемся на свою планету, до нового рождения. И все же я предпочел бы путешествовать, хотя бы после жизни, раз не удается сейчас. Я и на том свете стану неисправимым мечтателем. Исправимым стать у меня не получилось. Путешественник - дитя во времени.

Лучший способ приспособиться - это удирать, чем я и занимался всю жизнь. Не всегда успешно. Ну, а теперь и бежать вроде некуда, и не от кого. Вполне возможно именно поэтому меня и тянет к путешествиям. Когда удираешь, всегда найдется, кому догонять...

Старое кафе в старом городе, радиола за пятак играет на выбор две мелодии: "Мой миленок...", - ну и так далее, и "Секретная служба": "Мы живем в далекой северной стране. Там звезды сияют вечно, даже во время дождя. Там острее чувствуется одиночество, а на лицах написано отчаяние. И если вдруг появится огонек в ночи, сердце наполняется тревогой". Меня привлекало в этом кафе прежде всего мороженое. Сведения о любви я черпал в учебном туалете и из журнала "Здоровье". Мне кажется, с тех пор по этому вопросу мало что изменилось в школьной программе, исключая разве что совместное обучение и популярную в то время песенку "Ровесники, ровесницы...". Дин, подпевать мне не обязательно. Все равно нас никто не услышит. Вот если бы лет семьдесят тому назад, да при полной луне... В полнолуние я озвучивал весь квартал, приходилось маме выносить меня на улицу, где светила луна - я убеждался, что все на месте, и засыпал. Ничто в детстве не могло заменить мне луны. Ну, а с возрастом я стал иным, менее разборчивым, и спал где придется. Кстати, пора спать... Завтра с раннего утра предстоит прополка сада, невесть откуда появились сорняки.

Банда в бегах

1

- Микки - славный парень, башковитый. Добрая и отзывчивая душа: за самогоном сбегать или парашу там вынести - без возражений и уверток. А до чего веселый! На днях захожу я в дежурку, а он, зараза, вспорол кошке брюхо и насовал в эти кошкины потроха проводов от Большого Утюга. А у самого морда довольная: "Бу-бу-бу, бу-бу-бу", - кошка глазами лупает, ни хрена не поймет. Тут я от смеха чуть не кончился. Так он меня доконал - обкрутил кошку проводом и выпустил из дежурки. А сам по клавишам наяривает.

2

Ночь, надорвавшись бледной полоской зари, уступила место осеннему утру, в раннем покое которого я ощутил себя еще моложе. Осторожно, ступая с носка на пятку, чтобы не потревожить спящую Геллу, я пробрался к выходу навстречу легкому утреннему дождю. Пробегая милю за милей по мокрому, еще пустынному шоссе, я развлекал себя беседой с самим собой. Но вскоре не совсем тактично меня прервал рвущийся в город на огромной скорости "Континенталь", розовый передок которого промелькнул в нескольких сантиметрах от меня. В последний момент я успел отпрыгнуть. В боковом окне машины я разглядел прыщавое лицо довольного молодца. Ясное дело, малыш пошутил, этак его воспитали. Не дай бог травмировать ребенка необоснованными отказами, ограничивать его свободное волеизъявление. Надо ему подсобить. И я, свернув на проселочную дорогу, вскоре догнал лихача, выбежал на шоссе и перешел на обычный бег. Милые детишки вначале давят кошек в гимназии, а потом людей. Через несколько минут показалось знакомое рыло железной зверюги: громыхая костьми и плотоядно урча, она, не сбавляя темпа, неслась на меня. Субчик внутри призадумался, но решил, что таких чокнутых, как я, развелось, и нацелился выкинуть фортель и с этим бегунком. Когда до машины оставалось несколько метров, я, не останавливаясь, выбросил навстречу ей руку. Металл, стекло, кожаная обшивка салона, утрамбовавшись в стонущий, скрежещущий комок, с диким воем рванули в другую сторону. Покойный "Континенталь", уже без верха и задних дверей, вихляясь и всхрапывая, умчался в ближайший кювет. Когда я подошел к захоронению, из железного гроба выбрался на свет божий побелевший юнец.

- Молокосос, - участливо обратился я. - В следующий раз уши оборву.

Поверить в это грозное обещание было нетрудно, и я снова продолжил свой бег. Через час справа по шоссе проносились грузовики, автобусы и легковушки всех мастей, и все это стадо легко обгоняло меня, фыркая и шипя так, что я пугался до смерти. Наконец за ближайшим поворотом я увидел милый моему сердцу вишневый флигель виллы капитана в окружении разноцветных пихт.

Несмотря на беспечно открытые окна спальни, дом был опоясан общей системой безопасности. К сожалению, под рукой не было даже привычной канцелярской скрепки. Пришлось использовать другие знания. Легкий шепот голубых фиалок на мгновение замер в прозрачном воздухе, контрабандой пропуская меня к запертым окнам. В благодарность я не наступил ни на одну из них. Что может быть хуже, чем цветы в грязи?..

В психушку я вернулся как раз к утреннему обходу. Микки - "славный парень" - приветствовал меня своим обычным мычанием, уверенно выпрашивая припасенную мной заранее плитку сахара. Сунув дрожащей рукой сахар за пазуху и, грустно улыбнувшись, - наверняка, не мне - в недавнем прошлом профессор медицины, сошел с ума после того, как узнал о том, что от его чудодейственных пилюль с помощью правительства вымерла половина населения одной из восточных республик. Все дело в дозе. И в политике. Где возможны любые дозы.