Великая живопись Нидерландов - Лев Любимов

В Северных Нидерландах буржуазная революция закончилась полной победой. Филипп II низложен, образовано мощное самостоятельное государство с республиканским строем правления. Католической церкви нанесен сокрушительный удар, и кальвинизм торжествует в Голландии. Все это вполне закономерно. «Церковный строй Кальвина был насквозь демократичным и республиканским; а где уже и царство божие республиканизировано, могли ли там земные царства оставаться верноподданными королей, епископов и феодалов?.. Кальвинизм создал республику в Голландии» (Ф. Энгельс)[7].

В Южных Нидерландах все развивалось иначе Напуганные плебейским восстанием, верхи аристократии и буржуазии вверили свою защиту чужеземной испанской власти. Соперничество крупнейших портов, Антверпенского и Амстердамского, тоже сыграло свою роль в разобщении северных и южных провинций. Противодействуя новой голландской мощи, Фландрия осталась под властью Испании и в церковных делах не отвергла главенства Ватикана. И все же Южные Нидерланды уже не те, что до революции. Герцог Альба восторжествовал над мятежниками грубой силой, но национальное сознание окрепло, и фламандская буржуазия, питаемая народными соками, упорно отстаивает свое лицо, старается извлечь максимальную выгоду из сотрудничества с испанцами, однако сама не становится испанской ни по образу жизни, ни по непосредственным симпатиям и целям.

Мы видели, что классический стиль итальянского Ренессанса находился в противоречии с самой сущностью нидерландской натуры. Но в XVII веке новое, живительное течение созрело в Италии: великий Караваджо первый в истории искусства открыто провозглашает, что идеал живописи — это красота действительности. Могучая реалистическая струя бьет ключом по ту сторону Альп, насыщая и обновляя такую же струю, никогда не иссякавшую в «Низких землях». И тут итальянское влияние уже не входит в резкое противоречие с самобытным развитием живописи Нидерландов.

Стиль барокко отныне определяет церковно-дворцовое искусство Европы. Пышность, парадность этого стиля вполне по душе антверпенским патрициям. Чувство меры отнюдь не служит ему основой, и любая гипербола может насыщать его динамизм, его природную склонность к громовым аккордам, торжественной героике и велеречию.

Искусство Фландрии ярко сияет в барокко, сохраняя при этом свои самобытные, здоровые, глубоко жизненные черты. Оно расцвело и славу свою утвердило на весь мир, как только в стране наступило временное успокоение. В 1609 году между Северными и Южными Нидерландами было заключено перемирие на двенадцать лет, и утомленная непрерывным кровопролитием Фландрия захотела как можно скорей насладиться всеми радостями жизни, богатством родной земли.

Пышный город Антверпен, где еще в предыдущем веке работало триста живописцев, становится главным центром европейской живописной культуры. Ибо в Антверпене живет и работает титан мирового искусства, один из тех художественных гениев, которые впитали все лучшее своей эпохи и своего народа и это лучшее преобразили неизгладимой печатью своего личного темперамента, отмеченного великим вдохновением, — Питер Пауль Рубенс.

Если не считать рано умершего Рафаэля, Рубенс, вероятно, художник, чья жизнь была наиболее счастливой, самой полнокровной, удачной во всех отношениях, причем с самого же начала его художественная деятельность была согрета славой, которая непрерывно росла, распространяясь по всей Европе, а затем утверждалась все крепче с каждым веком.

Слова современника про Рафаэля о том, что он, в сущности, прожил не как художник, а как князь, могли бы быть вполне отнесены и к Рубенсу.

Рубенс родился в 1577 году, не в Антверпене, который по праву считается его духовной родиной, а в окрестностях Кельна, в Германии, куда отец его, антверпенский адвокат, эмигрировал со всей своей семьей, спасаясь от преследований в первый период революционных брожений. Семья возвращается в Антверпен, когда будущему художнику исполнилось десять лет. Сначала он посещает латинскую школу, но вскоре стихия живописи захватывает его полностью. Обучается у нескольких мастеров, с юности привыкая сочетать лучшее в национальной традиции с формальными достижениями итальянцев. Двадцати лет заканчивает свое художественное образование и сразу проявляет себя мастером, каких еще не знало фламандское искусство, владеющим кистью с какой-то прямо-таки сказочной виртуозностью, мастером, для которого живопись как будто представляется делом столь же легким и непринужденным, как пение для птицы.

Два года спустя он отправляется в традиционное путешествие по Италии и там, от имени Фландрии, как бы вступает во владение всем великим художественным наследием страны искусств.

Целых восемь лет дышит он итальянским воздухом. Работает как придворный живописец герцога Мантуанского. Копирует Леонардо да Винчи и Микеланджело, участвует в Риме в ученых дискуссиях виднейших тамошних гуманистов, зарисовывает античные мраморы, изучает и обмеряет восхитившие его генуэзские дворцы.

Он еще совсем молодой человек, но его всюду встречают с почетом, а герцог Мантуанский посылает его с дипломатическим поручением в Испанию. Он красив собой, обладает самыми изысканными манерами, держит себя с необыкновенным достоинством, уже знаменит как художник, но, кроме того, заслуженно пользуется славой одного из самых образованных людей своего времени. В самом деле, мы знаем, что он обладал превосходным литературным стилем, причем свободно писал на латинском, фламандском, итальянском и французском языках, владел немецким, испанским и английским, изучал филологические науки, богословие и естественные науки.

В 1608 году Рубенс возвращается в Антверпен и уже в следующем году получает звание придворного живописца испанских правителей Нидерландов — эрцгерцога Альберта и инфанты Изабеллы.

В 1609 году Рубенс женится на Изабелле Брандт, дочери ученого-адвоката и гуманиста. Покупает дом, отстраивает его в стиле итальянских дворцов и живет в нем с обаятельной женой как блестящий, ни в чем не отказывающий себе патриций.

Заказы поступают к нему со всей Европы, и вскоре он вынужден прибегать к услугам целой армии учеников, которые пишут по его заданиям и эскизам. Из мастерской Рубенса, подлинной художественной фабрики, вышло до трех тысяч картин, и в ней же сформировались многие замечательные художники, причем не только живописцы, но и скульпторы, архитекторы и графики, ибо творчество его оказывает влияние на все искусства. Ряд граверов посвящает себя исключительно воспроизведению его композиций.

До нас дошли довольно подробные сведения о его образе жизни в эту самую кипучую пору его деятельности. Встает неизменно в пять часов утра и сразу же принимается за работу. Любит писать картины под чтение древних авторов: Плутарха, Сенеки, Тацита, или диктуя письмо — а он переписывался с виднейшими гуманистами, историками и филологами Франции и своей родины, — или принимая посетителей, в честь которых охотно расточает сокровища своего острого и блестящего ума. После работы — долгая прогулка верхом в любую погоду. И вот уже он вдыхает влажный морской воздух прибрежных равнин, скачет вдоль тучных фламандских пастбищ, въезжает в шумные деревни, окунаясь в старинную брейгелевскую стихию, вечно питавшую его творчество. А вечером — семейная жизнь, в которой он находит сладостное отдохновение, или блестящие приемы, достойные «короля живописцев и живописца королей», как величают его и за царственную парадность его картин, и за почтение, которым его награждают монархи и церковь.

В 1628–1629 годах Рубенс отправляется с дипломатическим поручением в Мадрид, где вместе с другим гением живописи, Веласкесом, осматривает богатейшие королевские собрания картин, изучает и копирует Тициана, который из всех титанов Возрождения ему, конечно, наиболее близок. В 1630 году едет в Лондон и там подготовляет мир между Испанией и союзницей Голландии — Англией. Он ведет сложные переговоры, неизменно защищая интересы своей родины. В Лондоне какой-то вельможа, застав его перед мольбертом, шутливо заметил: «Господин посол занимается живописью?» — «Нет, милорд, — отвечал Рубенс, — живописец занимается иногда дипломатией». Ибо живопись и только живопись до конца дней оставалась его подлинной стихией, причем работал он во всех жанрах: писал картины на религиозные, мифологические, аллегорические и исторические темы, охоты, сражения, пейзажи и портреты, неизменно и органически облекая свое в Италии расцветшее мастерство в родную ему фламандскую форму. Он воспользовался Италией лишь как материалом, которым вполне овладел, переработав его на свой, чисто фламандский лад.