Звезда под бичем - Фрэнк Герберт

Длинная одежда из серой, вышитой жемчугом ткани, при каждом движении обтягивала ее стройное тело как блестящая кожа. Она приближалась.

– А, Фанни Мей, – сказала Млисс Эбнис, – у тебя гость. – Прыжковая дверь придавала ее голосу хрипловатое растянутое звучание.

– Я Джой Кс. Мак-Кей, уполномоченный Бюро Саботажа, – сказал он.

Что-то мелькнуло в зрачках ее глаз. Она остановилась.

– А я Млисс Эбнис. Частное лицо.

«Частное лицо, – подумал Мак-Кей. – Эта потаскушка контролирует промышленность по крайней мере двухсот миров». – Мак-Кей медленно поднялся.

– Бюро Саботажа говорит с вами официально, – сказал он казенным тоном.

– Я – частное лицо! – возразила она. Голос ее был высокомерным, полным капризной обидчивости. Перед лицом этой очевидной слабости у Мак-Кея дрогнуло сердце. Это была деформация характера, которая часто приходит вместе с богатством и властью. У него был опыт обхождения с такими людьми.

– Фанни Мей, я ваш гость? – спросил он.

– В самом деле, – ответил калебан. – Я открыл ему свою дверь.

– Я твоя временная хозяйка? – спросила Эбнис.

– Это так, вы наняли меня.

На ее лице появилось напряженное выжидающее выражение. Глаза сузились.

– Очень хорошо. Тогда будь готов выполнить свой долг. Согласно нашему договору.

– Один момент, – быстро сказал Мак-Кей. Он чувствовал себя беспомощным. Почему это произошло так быстро и именно в этот момент? Что значила едва сдерживаемая дрожь в ее голосе?

– Гости не должны вмешиваться, – сказала Эбнис.

– Бюро само решает, где ему вмешиваться! – ответил Мак-Кей.

– Ваша власть не безгранична, – отпарировала она.

Мак-Кию пришлось выслушать начала многих выражений: продажный политикан, громадные суммы взяток, манипулирование решениями, закулисные интриги, платная информация для масс, которые терпят произвол высокомерных и влиятельных жен начальников, секретные переговоры на высшем уровне, юридические маневры, чтобы затруднить деятельность Бюро Саботажа Расследования и дискредитировать его. И тогда платные шпионы докопаются до его далекого прошлого я обязательно отыщут что-то, чтобы ликвидировать его.

Мысли обо всех этих проявлениях власти обескураживали, и Мак-Кей еще раз спросил себя, с какой целью он подвергает себя такой опасности? Почему он поступил на службу в Бюро? «Потому, что меня трудно удовлетворить, – сказал он себе. – Я саботажник по призванию». И этот выбор теперь не изменить. Кроме того, Бюро до сих пор всегда одерживало верх.

И на этот раз было похоже, что Бюро взвалило на свои плечи ответственность за судьбу почти всех разумных существ Галактики.

– Согласен, и у нас есть свои границы, – сказал Мак-Кей. – Но я сомневаюсь, чтобы вы их когда-нибудь увидали. Ну, что здесь происходит?

– Вы не полицейский агент! – констатировала Эбнис.

– Может быть, надо пригласить сюда полицию?

– А какие для этого основания? – она улыбнулась. У нее была власть над ним, и она знала это. Ее юридический консультант, несомненно, показал ей все самые запутанные способы, какими можно избежать слишком явных нарушений законности.

– Ваши действия приведут к смерти этого калебана, – сказал Мак-Кей. – А это недопустимо. – Он не возлагал особых надежд на этот аргумент, но это помогало ему выиграть время.

– Вам еще нужно доказать, что калебанскую концепцию исчезновения нужно интерпретировать как гибель, – сказала она. – Вы этого не сможете сделать, потому что это недоказуемо. Почему вы вмешиваетесь? Это только безобидная игра между двумя близкими по духу парт…

– Больше, чем игра, – сказал калебан.

– Фанни Мей! – вскричала Эбнис. – Ты не должна вмешиваться в этот разговор! Вспомни о нашем договоре!

– Вспомни о противоречии между договором и постановлением правительства, – сказал калебан.

Эбнис нетерпеливо взмахнула рукой.

– У меня есть надежная информация, что калебан не может испытывать боли, он даже не имеет о ней никакого понятия. Мне доставляет удовольствие устраивать показательное бичевание и наблюдать реакцию…

– Вы испытываете боль, Фанни Мей? – спросил Мак-Кей.

– Не имею никакого понятия об мой концепции, – ответил калебан.

– Станет ли это бичевание причиной вашего окончательного исчезновения? – спросил Мак-Кей.

– Объясните точнее, пожалуйста, – попросил калебан.

– Имеется ли связь между бичеванием и вашим окончательным исчезновением? – спросил Мак-Кей.

– Универсальные связи заключают все события, – ответил калебан.

– Я хорошо заплатила за это удовольствие, – сказала Эбнис. – Прекратите ваше вмешательство, Мак-Кей.

– Чем вы заплатили?

– Это не имеет значения!

– Может быть, это имеет громадное значение, – сказал Мак-Кей. – Фанни Мей?

– Не отвечай ему! – приказала Эбнис.

– Я все еще могу вызвать полицию и предоставить это дело закону.

– Только сделайте это! – издевательски сказала Эбнис. – В этом случае будьте готовы к тому, чтобы тоже ответить за свое поведение, за вмешательство в отношения между представителями разных разумных рас.

– Я не могу, по крайней мере временно, настаивать на своем, – сказал Мак-Кей. – Каков ваш теперешний адрес?

– Следуя совету своего адвоката, я отказываюсь от ответа.

Мак-Кей мрачно уставился на нее. Она хорошо знала, что он не сможет привлечь ее к ответственности, пока не будет в состоянии доказать ее преступление, он должен заинтересовать прокурора в проведении следствия, разыскать свидетелей и, наконец, возбудить против нее дело. А ее адвокаты будут на каждом шагу ставить ему палки в колеса.

– Предлагаю решение, – сказал калебан. – В нашем с Эбнис договоре нет ничего секретного. Эбнис предоставляет в мое распоряжение воспитателя.

– Воспитателя? – переспросил Мак-Кей.

– Ну да, – угрюмо сказала Эбнис. – Я предоставляю в распоряжение Фанни Мей лучших учителей и воспитательные средства обучения, которые только может предложить наша цивилизация. Фанни Мей впитывает нашу культуру. Это стоит недешево.

– И Фанни Мей все еще не понимает, что такое боль? – недоверчиво спросил Мак-Кей.

– Надеюсь найти подходящее понятие, – ответил калебан.

– У вас достаточно времени для этого? – спросил Мак-Кей.

– Понятие времени затруднительно. Время обладает неизвестным качеством, которое мы обозначим как протяженность, субъективным и объективным измерением. Все это очень туманно.

– Я хочу спросить официально, – сказал Мак-Кей. – Млисс Эбнис, вы понимаете, что убиваете этого калебана?

– Исчезновение и убийство не одно и то же, – ответила Эбнис. – Так ведь, Фанни Мей?