Моисей. Тайна 11-й заповеди Исхода - Иосиф Кантор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Хорошо, – кивнул Моисей. – Но это только лишь подозрения и предположения, не более того… Знал бы ты, брат, как боюсь я оскорбить невиновного ложным подозрением!
– Ради спасения целого народа можно принести и не такие жертвы, – вздохнул Аарон.
– Если оттолкнешь одного верного, то не останется верных у тебя, – возразил Моисей. – Но вернемся к тем, кого я подозреваю. В первую очередь это лекарь Нафан.
Назвав имя, Моисей замолчал, ожидая, что скажет брат.
– Он есть и среди тех, кого подозреваю я, – сказал Аарон. – Нафан был придворным лекарем фараона, пользовался его расположением. Ты сейчас скажешь, что ты тоже жил во дворце и считался приемным сыном дочери Рамсеса Второго, но ты доказал свою преданность нашему народу, а Нафан еще не успел этого сделать. Кроме того, живя при дворе фараона, Нафан придерживался египетских обычаев, посещал их храмы, водил дружбу с египтянами и всячески сторонился евреев. Удивительно, как он не сбрил бороду и не сменил имя, чтобы окончательно превратиться в египтянина!
– Не сбрил, потому что тогда бы все смеялись над ним – и евреи, и египтяне, – заметил Моисей. – Нафан умелый лекарь, искусный в своем деле, но он не из числа надежных, на кого можно положиться, и потому я заподозрил его.
– Да, он таков, – кивнул Аарон. – Наши мнения о нем совпадают.
– Второй – Авенир, сын Этана, – продолжил Моисей и по взгляду брата понял, что и тому Авенир казался подозрительным. – Уж очень он завистлив, очень ревнив к чужому успеху. Ему непременно надо быть первым, надо обращать на себя всеобщее внимание, он привык к тому, что им восхищаются, и отсутствие восхищения воспринимает как страшную обиду.
– Тщеславен, завистлив и не так уж умен, чтобы стать первым среди начальников над воинами, – подвел итог Аарон. – Но он готов на все, лишь бы стать первым, и если бы я был фараоном, то непременно обратил бы свое внимание на Авенира. Я думаю, брат мой, что и третье имя окажется из числа тех, что входят в мой перечень.
– Это начальник над писцами Мардохей, – объявил Моисей и понял, что брат тоже подозревает Мардохея. – Он из богатого рода, но его пристрастие к роскоши превышает его возможности, и оттого Мардохей давно увяз в долгах. Мне известно, что он занимал крупные суммы у сидонских[11] ростовщиков.
Аарон понимающе кивнул. Сидонские ростовщики давали помногу, давали щедро, но под огромные, невыносимые проценты, а к неплатежеспособным должникам подсылали убийц-душителей. Убийцы эти душили свои жертвы тонкой конопляной веревкой, крашеный в цвет крови, и оставляют ее на шее в назидание прочим. Оттого и вместо «будь ты проклят» говорят: «чтобы ты задолжал сидонцам!».
– Фараонам неведома истинная преданность, но они привыкли к той, что продается и покупается, – продолжал Моисей. – Есть услуги, за которые фараон согласится заплатить любую цену.
– Особенно сейчас, – сказал Аарон. – Давай я назову еще два имени. Первый – это казначей Манассия…
– Манассия?! – удивился Моисей, невольно повышая голос. – Что ты можешь знать о Манассии такого, что не знаю я, и почему ты подозреваешь его?!
– Манассия – тайный сладострастник, – Аарон осуждающе покачал головой. – Мне известно от верных людей о том, что живя в Египте, он регулярно наведывался в храм рогатой Хатхор[12], покровительницы блуда и блудливых. Сладострастники уязвимы, оставшись без привычного наслаждения они готовы на все, лишь бы обрести его вновь. Какая-нибудь искушенная в соблазнении жрица могла бы…
– Я понял тебя, – Моисей помолчал немного, думая о Манассии, и добавил: – Казначей в курсе всех наших дел, и настоящих, и будущих. Выгодно фараону иметь такого соглядатая.
– К тому же у него под рукой наша общая казна, из которой можно брать понемногу при необходимости, и это не сразу заметят, – добавил Аарон.
Манассия стал казначеем по общему выбору старейшин, начальников над коленами и с одобрения Моисея. «Мы доверяем ему», – сказали старейшины. «Да будет так», – ответил Моисей, зная Манассию как одного из достойных представителей колена Данова.
– А пятый и последний – Савей, сын Ионы, начальник над воинами, – продолжал Аарон.
– Только ли потому, что жена Савея Изис – египтянка, подозреваешь ты его?! – нахмурился Моисей, и голос его обрел суровость, не столь уж и часто проявлявшуюся в разговорах с братом. – Подобно тому как вы с Мариам попрекаете меня…
– Нет! – воскликнул Аарон. – Не только поэтому, но еще и потому что Савей, такой решительный и суровый, в присутствии жены своей тает и превращается в мягкий воск. Не знаю чем, колдовством или женскими чарами, но она околдовала его и взяла в плен. Что скажет она, то Савей и делает. Его слуги рассказали об этом сыну моему Итамару, удивляясь тому, что жена может получить такую власть над мужем, а от Итамара узнал это я. И еще не стоит забывать, что братья Изис входят в число приближенных фараона. Самый старший из них, ведающий сбором податей по всему Египту, удостоен почетного титула и называется «сыном фараона». Разве не могут братья передавать волю фараона Изис, а она…
– Ох! – вздохнул Моисей и покачал головой, давая понять, сколь тяжело даются ему подозрения.
– Возьми Нахшона, сына Аминадава, – начал перечислять Аарон, – или Нафанаила, сына Цуара, или Элиава, сына Хелона, или же Осию, сына Нуна… Кем бы ни были их жены, сколько бы ни задолжали они ростовщикам, сколь бы сластолюбивы они ни были, я никогда не заподозрю их в том, что способны они пойти против народа своего, потому что они не из таких и это все знают. Обе руки своих готов я отдать в залог их верности, такие это люди. Но есть и другие люди, те, чья верность не столь явно видна, и если что-то побуждает меня сомневаться в них, то я сомневаюсь. Но я говорю себе: «Подозревая пятерых, помни, что виновен среди них один» – и не спешу с выводами и обвинениями.
– Нам нужен помощник, кто-то, кто будет выполнять наши поручения и наблюдать за теми, о ком мы говорили, не привлекая к себе внимания, – сказал Моисей. – И никто не подойдет для этого дела лучше, чем Элиуд, сын Авдона, который сейчас стоит у входа в мой шатер.
– Не хотелось бы мне посвящать в это дело лишних людей, – сказал Аарон. – Это же дело такого свойства…
– Посвятим только одного, – ответил Моисей, – без которого не обойтись. Мы с тобой всегда на виду, и повсюду люди будут обращать на нас внимание. Нам не удастся пройти между людей без того, чтобы нас не заметили. А на Элиуда никто не обратит внимания. К тому же он из достойного, хоть и небогатого рода. Он умен и храбр, как и подобает еврею из колена Завулонова, а кроме того, умеет молчать о том, о чем надлежит молчать. Не далее, как сегодня, я в очередной раз испытал его в деле и остался доволен.
О том, какое именно дело было сегодня поручено Элиуду, Моисей предпочел умолчать. Зачем брату знать, что он подозревал его сыновей.
«Самый главный ущерб, наносимый тайным врагом, заключен в том, что он лишает людей взаимного доверия, – подумал Моисей, – а это очень плохо. Это очень страшно, когда исчезает доверие между людьми».
– К тому же мы с тобой смотрим на мир с высоты своего положения, а иногда очень полезно посмотреть снизу, глазами Элиуда, – привел последний довод Моисей.
– Будь по-твоему, – согласился Аарон.
Моисей крикнул Элиуду, чтобы тот вошел, и сказал, что хочет посвятить его в одну из самых важных тайн. Элиуд, польщенный таким доверием, приосанился, расправил плечи еще шире и поклялся хранить молчание. Тогда Моисей изложил ему суть дела и для начала поручил последить за лекарем Нафаном. Почему именно за Нафаном? С кого-то ведь надо начинать, да к тому же из всех пяти подозреваемых Нафан казался Моисею наиболее подозрительным.
Провожая брата, Моисей вышел из шатра и задержался для того, чтобы полюбоваться звездами, мерцающими в ночном небе, и сполна насладиться ночной прохладой. Аарон с Элиудом ушли, Моисей уже хотел вернуться в шатер, как вдруг увидел высокую женщину, закутанную в черное покрывало. Когда женщина приблизилась, он узнал в ней сестру и удивился.
– Мир тебе, Мариам! Какая нужда привела тебя ко мне в столь поздний час?!
Глава 7
Мариам
Сестре Моисей был сильно обязан.
Благодаря Мариам он появился на свет. Без преувеличения. Когда фараон Рамсес II приказал топить всех новорожденных мальчиков, отец и мать Моисея испугались того, что у них может родиться сын, обреченный на гибель. Двух детей – сына и дочери, нам достаточно, решили они и перестали делить ложе друг с другом.
Маленькая Мариам, которой тогда еще и семи лет не исполнилось, стала укорять своих родителей. В первую очередь укоряла отца, потому что решение исходило от него. Мариам кричала ему, заливаясь слезами, что он поступает по отношению к народу своему хуже, чем фараон, потому что фараон убивает только мальчиков, а отец, не делящий ложе с матерью, лишает народ и девочек тоже. А еще Мариам напророчила родителям, что родится у них сын, который освободит народ свой от египетского рабства. Неизвестно, что подействовало на отца больше – укоры или пророчество, но он изменил свое решение и стал снова делить ложе с женой своей. Вскоре после этого родился Моисей, который считал, что он появился на свет по воле трех человек – отца, матери и сестры своей Мариам.