Белые люди - Артур Мейчен

Иногда, когда мы прятались особенно тщательно, она показывала мне всякие странные вещи. Я помню, как однажды мы были в орешнике над ручьем, и нам было очень тепло и уютно, хотя был еще только апрель: солнце припекало, и только-только начинали раскрываться почки. Няня пообещала, что покажет мне кое-что забавное, и показала, как можно перевернуть весь дом вверх дном, да так, чтобы никто и не узнал, что это ты сделала. И горшки с кастрюльками будут прыгать, и фарфор перебьется, и стулья будут кувыркаться, и случится еще много забавных вещей. Я попробовала сделать это однажды в кухне, и увидела, что у меня очень хорошо получается, потому что огромное количество тарелок вылетело из шкафа, а кухаркин столик завертелся и перевернулся вверх ногами, как она потом говорила, «прямо у нее на глазах», но она так испугалась и побледнела, что я этого больше не делала, потому что я любила ее. А еще в той же ореховой рощице, где няня научила меня тому, как заставить стулья кувыркаться, она показала мне, как делать всякие постукивания в доме, и этому я тоже научилась. Еще она научила меня стихам, которые надо произносить в некоторых случаях, и особым жестам, которые надо делать в других случаях, и многим другим вещам, которым ее научила прабабушка, когда она сама была еще совсем маленькой девочкой. И обо всем этом я размышляла все дни после странной прогулки, во время которой мне показалось, что я увидела великую тайну, и мне хотелось, чтобы няня была со мной, чтобы расспросить ее обо всем, но она ушла от нас больше двух лет тому назад, и никто не знал, что с ней стало и куда она подевалась. Но я всегда буду помнить те дни, даже если доживу до глубокой старости, потому что я все время чувствовала себя очень странно и все время размышляла и сомневалась.

Иногда я была уже совершенно уверена в том, что все это правда, а потом вдруг снова начинала думать, что такого не бывает на свете, и все начиналось сначала. Но я старалась не делать некоторых вещей, которые могли быть очень опасными. И вот я очень долго выжидала и размышляла. Я вовсе не была уверена, и никак не решалась проверить. Но вот однажды я убедилась в том, что все, о чем говорила няня, было чистой правдой. Я была совсем одна, когда узнала это. Я вся задрожала от радости и страха, и со всех ног бросилась в одну из тех рощиц, где мы с ней любили прятаться. Это была та самая рощица у маленькой тропки, где няня сделала глиняного человечка, и я прибежала туда и забралась в нее. И когда я пришла на то место, где росла бузина, я закрыла лицо руками, бросилась на траву и пролежала часа два, не шевелясь, шепча про себя сладостные и ужасные вещи, повторяя и повторяя некоторые тайные слова. Все, что со мной случилось, было правдой, и это было чудесно, это было великолепно, и когда я снова вспомнила ту нянину историю и снова подумала о том, что я видела в тайном месте, меня бросило в жар и в холод, и воздух показался мне наполненным благоуханием, ароматом цветов и пением чьих-то голосов. И я захотела сделать глиняного человечка, вроде того, которого давным-давно делала няня, но мне пришлось все рассчитать и о многом подумать заранее, потому что нельзя было, чтобы кто-нибудь заподозрил, что я собираюсь делать, а я была уже слишком большая, чтобы носить глину в жестяном ведерке. Наконец я кое-что придумала, и принесла влажной глины в рощицу, и сделала все, что делала няня, только мой идол получился гораздо красивее; и когда он был окончен, я сделала все, что только могла вспомнить, и я сделала гораздо больше, чем няня, потому что мой идол был намного лучше. И через несколько дней, сделав пораньше уроки, я во второй раз отправилась к тому ручейку, что вывел меня в те странные места. И я пошла вдоль ручья, и через кусты, и под низкими ветвями деревьев, и темными лесами, полными стелющихся колючек, и зашла далеко, очень далеко. Потом я долго пробиралась темным тоннелем, где был ручей и каменистая земля, пока наконец не вышла к зарослям кустарника на склоне холма. И хотя почки на ветвях уже раскрылись, там все выглядело почти таким же черным, как и в первый раз. Кусты были те же самые, и я медленно поднималась вдоль них, и вышла на большой голый склон холма, где были удивительные скалы.

Я снова увидела ужасный вур, лежащий на всем вокруг, и хотя небо было светлее, чем в первый раз, кольцо диких холмов вокруг меня все равно оставалось темным, и нависающие леса выглядели черными и страшными, и необыкновенные камни были такими же серыми, как всегда; и когда я, сидя на камне, посмотрела на них с большого кургана, я снова увидела все эти удивительные круги один в другом, и пока я сидела и смотрела, они закружились вокруг меня, и каждый камень приплясывал на своем месте, и казалось, что они кружатся и кружатся, как гигантское колесо, словно сидишь в середине Вселенной и слышишь, как все звезды несутся сквозь пространство. И вот я пошла дальше между камнями, и опять танцевала с ними, и пела странные песни; и я прошла через заросли и, опустив губы в воду, напилась из светлого потока, что пробегал по дну скрытой и тайной лощины, а потом пошла дальше, пока не вышла к глубокому озерцу среди мерцающего мха и не села возле него. Я обернулась: передо мной был потаенный сумрак лощины, а сзади меня стояла высокая травяная стена, а вокруг нависал лес, который и делал лощину таким укромным местечком. Я знала, что вокруг совсем никого нет и никто меня не увидит. Поэтому я сняла туфли и чулки и опустила ноги в воду, произнеся известное мне заклинание. И вода оказалась вовсе не холодной, как я ожидала, а теплой и очень приятной, и у меня было такое ощущение, словно мои ноги в шелку или словно их целует нимфа. И когда я встала, я произнесла другое заклинание и сделала особые знаки, а потом вытерла ноги полотенцем, которое я нарочно захватила с собой, и обулась. Потом я вскарабкалась на крутую стену и попала в то место, где были ямы, два прекрасных круглых кургана, круглые земляные валы и всякие странные фигуры. В этот раз я не стала спускаться в яму, но, дойдя до конца, обернулась, и различила фигуры совершенно отчетливо, потому что было светлее, чем в первый раз, и я вспомнила одну историю, которую почти совсем забыла, и в той истории фигуры назывались Адам и Ева, и только те, кто знает эту историю, понимают, что они означают. И вот я пошла дальше, и пришла к тайной роще, про которую нельзя писать, и пробралась в нее той тропинкой, которую нашла раньше. И когда я была на полпути, я остановилась и приготовилась к встрече, завязав глаза платком и удостоверившись, что ничего не вижу — ни прутика, ни листочка, ни неба. Это был старый шелковый носовой платок, красный с большими желтыми пятнами, и я сложила его вдвое и завязала себе глаза, так что совершенно ничего не видела. Потом я пошла дальше наощупь, медленно-медленно. Сердце у меня билось все быстрее и быстрее, и в горле встал какой-то ком, от которого я задыхалась, и мне хотелось кричать, но я сжала губы и продолжала путь. Сучья цепляли меня за волосы, большие шипы царапали меня, но я дошла до конца тропы. Там я остановилась, вытянула руки, поклонилась и обошла вокруг с вытянутыми руками — но мне ничего не было явлено. Я обошла вокруг с вытянутыми руками во второй раз, и снова ничего не было. Тогда я обошла вокруг с вытянутыми руками в третий раз, и вся история оказалась чистой правдой, и мне захотелось, чтобы стремительно промчались годы и мне не нужно было ждать столько времени, прежде чем стать счастливой навеки.

Няня, наверное, была пророком наподобие тех, о которых мы читали в Библии. Все, что она говорила, начало сбываться, и с тех пор произошли другие события, о которых она мне рассказывала. Вот как я узнала, что все ее сказки были правдой и что я не выдумала эту тайну из головы. Но в тот день произошла и еще одна вещь. Я во второй раз пришла в тайное место. Это было у глубокого озерца, наполненного до краев, и когда я наклонилась над ним и глянула в него, я узнала, кто была та белая леди, которая вышла из воды в лесу, давным-давно, когда я была еще совсем маленькая. И меня пробрала дрожь, потому что это знание открыло мне и другие вещи. Я вспомнила, как однажды, после того как я видела белых людей в лесу, няня стала очень подробно расспрашивать меня о них, и когда я рассказала ей все в сотый раз, она долго-долго молчала, а потом сказала: «Ты еще увидишь ее». И тогда я поняла, что произошло, и что должно было произойти. И я поняла, кто такие нимфы, и что я могу встретить их где угодно, и они всегда будут помогать мне, и что я должна всегда искать их, и что буду находить их в самых необычных формах и обличиях. И если бы не нимфы, я никогда не открыла бы эту тайну, и вообще ничего бы не было, если бы не они. Няня рассказывала мне о них давным-давно, но она называла их другим именем, и я не знала, что она имеет в виду, и о чем те сказки, в которых о них говорится, — знала только, что они были очень странные. Нимфы бывают светлые, а бывают темные, но и те и другие очень милые и чудесные. Некоторые видят только темных, некоторые только светлых, а некоторые — и тех и других. Но обычно сперва появляются темные, а светлые приходят потом, и о них есть разные необыкновенные сказки. Впервые я по-настоящему узнала нимф дня через два после того, как вернулась из тайного места. Няня показывала мне, как их вызывать, и я попробовала сделать это. Но я не знала, что она имела в виду, и думала, что все это чепуха. Потом я решила попробовать еще раз, и вот я снова пошла в тот лес, где был пруд, у которого я увидела белых людей, и попробовала еще раз. Пришла темная нимфа, Аланна, и обратила воду в пруду в огонь…»