Земляника под снегом. Сказки японских островов (с илл.) - Фолклор

Но вот что вскоре случилось.

Был у китайского царя конь с золотой уздой, и вдруг — надо же было такой беде случиться! — украл какой-то вор золотую узду.

Опечалился царь — ну как он на коне поедет, если нет золотой узды?

Послал царь в подарок Матяку восемь кораблей, доверху гружённых рисом и цветными шелками.

— Опять зовут меня краденое добро отыскивать. Беда, да и только! Что мне делать, как быть? — тревожился Матяку.

— Поезжай смело, — успокаивает друга Усинобо, — и делай всё так же, как и в прошлый раз. Вот увидишь, нападёт на вора такой страх, что он к тебе сам прибежит.

Поехал Матяку в далёкое Китайское царство. Обещает китайскому царю отыскать золотую узду, если позволят ему сперва в треугольном домике погадать. Велел китайский царь построить треугольный домик на морском берегу.

Ждёт Матяку в домике три дня, ждёт пять дней, вот и седьмой прошёл, а вора всё нет как нет. Не пришёл вор. Видно, ничего не боится.

«Вот когда не снести мне головы, — думает Матяку. — Разгневается китайский царь страшным гневом. Надо поскорее убираться отсюда».

И убежал в горы.

Был как раз канун Нового года.

Блуждает Матяку в глухом лесу. Вдруг слышит он, что в самой глубине гор стучат пестики, звучат голоса.

«Вот чудо! Кто здесь шумит в безлюдной чаще, словно к празднику готовится?»

Смотрит он и видит: три обезьяны, белая, красная и чёрная, в ступках пестиками рисовое тесто отбивают и поют:

Стук-стук-стук, стук-стук-стук.

Не растёт густая шерсть

У людей и у лягушек.

А у нас густая шерсть

Мягче шёлковых подушек.

Стук-стук-стук, стук-стук-стук.

Мы проворны, мы легки,

Всех красивей в целом мире.

У людей по две руки,

А у нас их по четыре.

Стук-стук-стук, стук-стук-стук.

Говорит белая обезьяна другим:

— Всё готово. Пойдём теперь позовём нашего главаря.

Поставили они сторожем хромую обезьяну и убежали со всех ног.

Матяку с утра ничего не ел и проголодался до того, что хоть плачь. Улучил он минутку, когда хромая обезьяна зазевалась, и стащил колобки.

Стояла неподалёку пустая бочка.

Залез в неё Матяку и ждёт, что теперь будет.

Вот вернулись назад обезьяны вместе со своим главарём.

— Пожалуйте, — говорят, — к столу. Всё для вашей милости приготовлено. На подносе вкусные колобки лежат.

А поднос-то пустой. Заверещали обезьяны.

Белая вопит:

— Это ты стащила колобки, красная обезьяна! Сознавайся сейчас же!

Красная визжит:

— Нет, чёрная обезьяна украла, чёрная! Сама она чёрная, и душа у неё чёрная!

Чёрная обезьяна на хромую наскакивает:

— Это ты воровка, ты! Нечего сказать, устерегла колобки! Сама их сожрала, колченогая!

Затряслась хромая обезьяна от горькой обиды.

— Пусть я колченогая, пусть у меня прежней прыти нет, но не стерплю напраслины. Я свой век честно прожила. А вот ты у царя золотую узду украла. Что, думаешь, не знаю? Видела я, хорошо видела, как ты её прячешь в глубине леса. А уж кто воровать повадился, нет тому доверия. Ты, выходит, и колобки съела.

Слышит Матяку, в бочке сидя, перебранку обезьян.

Наконец убежали они куда-то с криком и визгом. Хромая обезьяна за другими не поспевает. То споткнётся, то отдохнуть присядет, то с горки вниз головой покатится.

Подошёл к ней Матяку.

— Здравствуй, госпожа обезьяна. Правда ли, что ты знаешь, где золотая узда спрятана?

— Знаю, как не знать. Висит она на сосне, а верхушка у сосны молнией расщеплена. Вон там, видишь, над самым обрывом.

— Так посторожи золотую узду, пока я не вернусь. Я щедро награжу тебя.

— Не тревожься, глаз с неё не буду спускать в отместку чёрной обезьяне. Не достанется ей золотая узда.

Вдруг послышался крик и топот многих ног. Бежит толпа царских слуг.

— Где он тут спрятался, обманщик, предатель?

— Не меня ли вы ищете? — спрашивает спокойно Матяку.

— Тебя, тебя! Ты недаром в горы убежал. Боишься, что раскроются твои плутни. Обманул ты нашего царя! Но не уйдёшь от суда и расправы. Сейчас мы тебе руки назад скрутим.

А Матяку с улыбкой им в ответ:

— Что вы так расшумелись? Не легко мне было найти, где золотая узда спрятана. Семь дней я гадал, куда вор скрылся, да ещё долго шёл по следу. Все горы пришлось обнюхать. Даже нос у меня заболел. А золотая узда висит на сосне над самым обрывом. Вон видите, там словно огонёк сверкает. Это она и есть. Лазить по деревьям я не умею, а уйти отсюда боялся. Чего доброго, надумает вор царскую узду ещё хитрее спрятать. Хорошо, что вы догадались, пошли меня искать. Спасибо вам, умные головы.

Сняли царские слуги золотую узду с ветки сосны, а сами от страха трясутся — вдруг чародей на них разгневается.

Отдал Матяку золотую узду китайскому царю.

Обрадовался царь и богато наградил мальчика.

Взял Матяку хромую обезьяну с собой на корабль, чтобы чёрная обезьяна ей не отомстила, и вернулся на свой родной остров.

Снова зажили друзья в мире и дружбе.

Но как-то раз Усинобо сказал своему другу:

— А что, если опять тебя позовут краденое добро искать? Ведь у счастья быстрые ноги: как прибежало, так и убежит.

И вот что придумал. Стал он повсюду жаловаться:

— Вот беда так беда. Пропал у моего друга Матяку нюх после простуды. А ведь вся сила у него в носе была. Как же он, бедняга, будет краденое добро разыскивать?

Поднесёт Усинобо на глазах у людей гвоздику к самому носу Матяку и говорит:

— Зажмурь глаза и скажи мне, чем пахнет?

— Вот уж не пойму. Как будто ничем.

— Ну, нюхай ещё раз.

— О-о, догадался. Это рыба!

Люди вздыхают:

— Ах, как жалко! Такой чуткий нюх был у мальчика и вдруг сразу пропал. Одно название — нос, а ничего не чует.

А Матяку и Усинобо так на всю жизнь и остались друзьями.

Вот что случилось в далёкую старину.

Флейтист Санта

(Сказка острова Садо)

В старину, далёкую старину, жил один юноша, по имени Санта. Никто во всей Японии не умел лучше его играть на флейте. Заиграет печальную песню — любого заставит плакать. Заиграет весёлую песню — каждый в пляс пустится. Но Санта был так беден, что ни одна девушка за него замуж не шла.

Сидит однажды Санта возле своего домика, играет на флейте и грустит, сам не зная о чём.

Флейта поёт: пироро-пироро… Кругом тихо-тихо. Ветер и тот заслушался.

Вдруг спускается с неба лёгкое, как дымок, лиловое облако. Сошёл с него одноглазый старик в богатом наряде и говорит:

— Здравствуй, Санта-дон!

— Здравствуй, гость с неба. Чем могу тебе услужить?

— Звуки твоей флейты слышны даже в моём солнечном царстве. Много-много раз ты радовал меня своей игрой. В награду за это отдам я тебе в жёны свою дочь. Согласен?

— Как не согласиться! От души благодарен.

— Ну, если так, жди свою невесту завтра утром.

Махнул рукой на прощанье старик и улетел на лиловом облаке.

Всю ночь Санта глаз не сомкнул.

На другое утро чуть свет вышел он из дому. Бродит по двору взад и вперёд и всё на небо посматривает. А небо, как нарочно, прозрачное, синее. Ни облака на нём, ни птицы.

Вот дымок показался… Но нет, это где-то в горах костёр разожгли.

Вдруг, откуда ни возьмись, выплыло белое-белое облако. Летит по небу, а Санта глаз с него не спускает. Остановилось облако над домом Санты и плавно-плавно спустилось вниз.

Сошла с облака девушка невиданной красоты. Лицо светится чудесным светом, одежды так и сверкают.

— Я здесь по приказу моего отца, — говорит она голосом звонким, как флейта. — Если хочешь, буду твоей женой.

Взял её за руку Санта и повёл в дом.

Хорошо зажили молодые. Санта на жену не нарадуется. Звали её о-Ката. На всё она мастерица: и ткать узоры чудесной красоты, и песни петь.

Поёт молодая жена, а муж вторит ей на флейте. Кто ни пройдёт мимо их дома, остановится и слушает-слушает…

А то наденет Санта маску и начнёт весёлый танец. И жена вслед за ним. Так красиво — глаз не отведёшь.

Стали люди говорить, что у флейтиста жена так хороша собой, что все знаменитые красавицы перед ней просто уродины.

Дошёл этот слух и до ушей князя — правителя острова. Велел он своим слугам садиться на самых быстрых коней и скакать к Санте.

— Доставьте его в мой замок пред мои очи, да поскорей!

Удивился Санта:

— Что его светлости от меня понадобилось? Уж не хочет ли он послушать, как я на флейте играю?

Княжеские слуги долго толковать не привыкли. Посадили Санту на коня и привезли в замок.

Говорит ему князь:

— Эй, флейтист! Молва идёт про твою жену, что уж очень она собой хороша. Отдай мне её в служанки.