Золотые рыбки - Реймонд Чандлер

Сип отступил вглубь комнаты, встав между столом и большим аквариумом, и повернулся ко мне. На лице его была широкая кривая улыбка человека, готового к бою.

— Похоже, твои друзья присоединились к тебе, — процедил он. — Вынь револьвер и брось на пол, если успеешь.

Я не двинулся. Смотря прямо в глаза, я знал, что, если только двинусь, даже чтобы выполнить его приказ, он начнет стрелять.

Шаги на лестнице приближались. Кто-то шел тяжело, будто нес тяжесть.

В комнату вошли трое.

X

Первой, неестественно выпрямившись, шла миссис Сип. Глаза ее остекленели, руки были согнуты в локтях и вытянуты вперед, как будто она хотела схватить что-то несуществующее. Ей в спину упирался ствол револьвера двадцать второго калибра, который профессионально сжимала маленькая безжалостная рука Кэрол Донован.

Последним шел Маддер. Он был навеселе, полон пьяной отваги, красный и злой. С издевательской ухмылкой он направил на меня свой смит-вессон.

Девица оттолкнула миссис Сип в сторону. Та покачнулась и опустилась на колени в углу комнаты, глядя перед сбой невидящими глазами.

Сип уставился на Кэрол. Он не ожидал, что будет иметь дело с девушкой, да еще молодой и красивой. Он не привык к таким противникам. От ее вида у него пропало желание драться. Если бы в комнату вошли мужчины, он перестрелял бы их без колебания.

Молчаливая темноволосая девушка с бледным лицом холодно посмотрела на него.

— Порядок, дедушка, — сказала она ледяным тоном. — Брось пушку, только осторожно.

Сип медленно, не отводя от нее глаз, наклонился и положил свой огромный кольт на пол.

— Теперь отпихни его ногой от себя.

Сип толкнул револьвер ногой, и он, скользя по доскам, откатился на середину комнаты.

— Очень хорошо, старичок. Смотри за ним, Раш. А я разоружу легавого.

Оба револьвера изменили положение. Жесткий взгляд обратился теперь в мою сторону. Маддер подошел к Сипу и направил ствол смит-вессона ему в грудь. Девушка улыбнулась, но эта улыбка не была милой.

— А ты ловкач, а? Надо сказать, что ты все время попадаешь в истории. Ты сделал глупость, легавый, — не обыскал тощего, а у него в ботинке была карта.

— Она была мне не нужна, — сказал я спокойно и улыбнулся ей.

Я старался, чтобы улыбка была поубедительнее, так как миссис Сип на коленях все ближе подбиралась к лежащему на полу кольту.

— Ну, теперь с тобой покончено. С тобой и с твоей ухмыляющейся рожей. Подними руки, чтобы я могла вынуть твою пушку. Ну, быстро!

Она была ниже меня и гораздо слабее. Худенькая, невысокая девушка. Я же довольно высокого роста и вешу девяносто килограммов. Поднимая руки, я ударил ее в челюсть. Это была глупость, но с меня было достаточно компании Маддер — Донован, их поведения, их револьверов, их угроз. Я ударил ее в челюсть. Она отшатнулась на какой-нибудь метр и выстрелила. Пуля обожгла мне бок. Девушка пошатнулась. Медленно, как при замедленной съемке, она стала падать. В этом движении было что-то неестественное. Это миссис Сип, подняв кольт, выстрелила ей в спину. Маддер быстро обернулся, и в этот момент Сип двинулся к нему. Маддер с криком отскочил и снова прицелился в Сипа. Тот застыл, на его худощавом лице снова появилась улыбка сумасшедшего. Убитая девушка упала вперед, как бы подхваченная внезапным порывом ветра. Я увидел развевающуюся голубую ткань, что-то ударило меня в грудь. Это была ее голова. Когда она стала падать назад, я на секунду увидел лицо, совершенно чужое лицо, которого я никогда раньше не видел.

А потом она лежала на полу у моих ног, неподвижная, маленькая, свернувшаяся клубком фигурка, из-под которой вытекал красный ручеек. За ней на коленях стояла высокая спокойная женщина, держа в обеих руках дымящийся кольт.

Маддер дважды выстрелил в Сипа. Сип с застывшей улыбкой на лице рухнул вперед, ударившись о край стола. Красная жидкость, которой он смазывал больную рыбку, облила его с ног до головы. Пока он падал, Маддер выстрелил в него еще раз.

Я выхватил свой револьвер и влепил Маддеру пулю в самое болезненное место, в какое, по-моему, только можно ранить человека, если не хочешь его убить, — в колено. Он упал, как будто споткнулся о натянутую проволоку. Наручники я на него надел прежде, чем он начал стонать. Пинками разбросав револьверы по углам, я подошел к миссис Сип и вынул из ее рук огромный кольт.

Некоторое время в комнате была абсолютная тишина. Клубы дыма тянулись к окну в крыше, серые, матово-бледные в лучах послеполуденного солнца. Вдали раздавался шум волн. Потом послышался какой-то свистящий звук.

Это Сип пытался что-то сказать. Жена подползла поближе, не вставая с колен, нагнулась над ним. На губах у него выступили пузырьки крови и слюна, он с усилием закрыл глаза, стараясь собраться с мыслями. Улыбнулся ей и слабым свистящим шепотом произнес:

— Вуалехвосты, Хэтти... Черные вуалехвосты.

Улыбка постепенно исчезла с его лица. Голова бессильно упала набок и ударилась об пол.

Миссис Сип прикоснулась к нему, потом медленно поднялась и посмотрела на меня спокойными сухими глазами.

— Вы не поможете мне перенести его на кровать? — спросила она тихим, ясным голосом. — Я не хочу, чтобы он лежал здесь вместе с ними.

— Конечно, — ответил я. — Что он сказал?

— Не знаю, что-то бессмысленное о своих рыбках.

Я взял его за плечи, а она за ноги; вдвоем мы отнесли его в спальню, на кровать. Она сложила руки мужа на груди и закрыла ему глаза. Потом подошла к окну и опустила шторы.

— Это все. Благодарю вас, — сказала она, не глядя на меня. — Телефон внизу.

Она уселась на стуле возле кровати и положила голову на одеяло рядом с рукой мужа. Я вышел из спальни и прикрыл за собой дверь.

XI

Рана Маддера слегка кровоточила. Когда я сильно перетянул ему ногу носовым платком под коленом, он посмотрел на меня сумасшедшими от страха глазами. Как мне показалось, у него было повреждено сухожилие и, видимо, коленная чашечка. Я надеялся, что он будет сильно хромать, когда пойдет на виселицу. Спустившись вниз, я немного задержался на веранде, смотря на два автомобиля, стоящие перед домом, на склон холма и далекий мол. Никто не смог бы сказать, где стреляли, если только именно в этот момент не проезжал бы мимо. Видимо, никто даже не обратил внимания на выстрелы. Наверное, в окрестных лесах часто стреляли.

Я вернулся в дом и взглянул на телефонный аппарат, висящий на стене в самой большой комнате, но не стал звонить. Что-то меня беспокоило. Закурив, я выглянул в окно, и внезапно в моих ушах прозвучали слова: «Вуалехвосты, Хэтти. Черные вуалехвосты».

Я снова зашел в комнату с аквариумами. Маддер теперь стонал тихо, прерывисто. Мне не было дела до такого убийцы, как Маддер.

Девушка была мертва, все аквариумы целы — в зеленой воде спокойно, медленно и беззаботно плавали рыбки. Они тоже не обращали внимания на Маддера.

Большой аквариум с китайскими вуалехвостами стоял в углу. В нем были только четыре большие рыбы длиной около десяти сантиметров, черные, как уголь. Две дышали кислородом у поверхности, две другие неуклюже двигались по дну. У них были толстые, округлые тельца, большие, широкие хвосты и спинные плавники и вылупленные глаза, отчего спереди они напоминали лягушек. Я смотрел, как они вертятся между зелеными водорослями, росшими в аквариуме. Две красные улитки-прудовика собирали осадок со стекол. Рыбы, которые держались у дна, казались толще, чем те, которые были у поверхности. Интересно, почему?

Между аквариумами лежал сачок с длинной рукояткой. Погрузив его в воду, я поймал одну из больших рыб и вытащил ее. На поверхности ее серебристого брюшка я заметил что-то, напоминающее шрам. Дотронувшись, почувствовал, что под ним есть что-то твердое. Я вытащил из аквариума вторую рыбу. У нее был такой же шрам, под которым тоже было что-то, напоминающее опухоль. Потом выловил одну из тех, что дышали у поверхности. Ни шрама, ни твердой округлой опухоли. Да и поймать ее было не так легко. Я опустил ее в аквариум. Меня интересовали только две предыдущие рыбки. Я не имею ничего против декоративных рыбок, но бизнес есть бизнес, а преступление есть преступление. Сняв пиджак и засучив рукава, я взял со стола лезвие, обмотанное изоляционной лентой.

Это была очень неприятная работа. Через пять минут они лежали у меня на ладони — большие, как черешни, тяжелые, идеально круглые, молочно-белые, блестящие тем внутренним блеском, которого не имеет больше ни одна драгоценность. Жемчужины Леандра.

Я сполоснул их, завернул в носовой платок, опустил рукава рубашки и надел пиджак. Посмотрел на Маддера, на его маленькие измученные болью и страхом глаза, на залитое потом лицо. Мне не было дела до Маддера. Он был убийцей, истязал людей.

Я вышел в коридор. Дверь спальни была все еще закрыта. Я направился в комнату, где висел телефон, и набрал номер.