Гастроль в Вентспилсе - Гунар Цирулис

А теперь еще этот парк с неожиданным изобилием всяческих аттракционов! Обычно тут мухи дохли от скуки. Словно в нескончаемой агонии, то замирая на месте, то снова дергаясь вперед, медлительно поворачивалось «колесо обозрения», в кабинах которого привыкшие к ветрам и качке на любой высоте моряки страстно целовали своих дам; в тире иной папаша пытался нетвердой рукой продемонстрировать потомкам приобретенное на военной службе умение владеть оружием и ругал непристрелянные ружья, плохое освещение, незаведенные мишени; унылая кассирша комнаты смеха, изучая отражение своего лица в кривом зеркале, старалась понять, по какой причине ее бросил муж; давно не смазанная карусель вращалась в ритме похоронного марша, предоставляя возможность бабушкам шествовать рядом с внучатами, восседавшими на деревянных лошадках.

Сегодня было все иначе — на площади кипело веселье, на каждом шагу взгляд посетителей встречал пестрые плакаты, раздавались крики зазывал. Разве удивительно, что «бизнесмены» разбрелись кто куда?.. Герберт Третий стоял в очереди у киоска, где толстая вокзальная буфетчица Сармите пекла «французские вафли» и наполняла взбитыми сливками при помощи некоего подобия велосипедного насоса. Кобра уже который сеанс пыталась разобраться, не переодетый ли это мужчина изображает бородатую женщину, и терпеливо ожидала своей очереди собственноручно подергать ее за растительность на лице. Братья Морозовы, наконец, могли разрешить свой бесконечный спор о том, кто из них сильнее, и трахали деревянным молотом по голове улыбающегося турка. Рудис с Янкой неутомимо швыряли деревянные шары, пытаясь раскокать подвешенные на нитях чайники, тарелки, чашки и прочую посуду. Мексиканец Джо решил отправиться к лотерее, где он наверняка вытащит из тиражного колеса билет с крупным выигрышем — живой гусь! — и отнесет его матери, чтобы откормила.

Хоть бы почаще устраивали в Вентспилсе киносъемки! Это ничего, что через полчаса начнут снимать и всем «посторонним» придется покинуть площадь. Спасибо режиссеру и на том, что хоть капельку дал почувствовать вкус настоящей жизни. А еще народ говорит, будто кино — обман зрения...

С чего бы наша Жандармама расфуфырилась, как на собственных похоронах? И куда она ведет за руку очкастого баскетболиста? Когда Мексиканец Джо сообразил, что на сей раз внимание будет оказано именно ему, было уже поздно нырнуть в толпу. Выплюнув жвачку, парнишка засунул руки в карманы и изготовился слушать длинную нотацию.

— Познакомься, Янис! — сказала сквозь одышку тетушка Зандбург. — Это ваш новый шеф. Будет работать в милиции и вести надзор за детской комнатой.

Теперь было бы, наверно, кстати выказать восторг, но крепкое рукопожатие долговязого милиционера и его сдержанная улыбка недвусмысленно говорили о том, что он противник лицемерия.

— А как дела у вас, тетя Рената, что слышно нового по нашему радиоприемнику? — Мексиканцу Джо вдруг подумалось, что более подходящего начальника, чем старуха Зандбург, им не найти на всем земном шаре. Пусть ее болтает сколько влезет...

Но у тетушки Зандбург в данную минуту асфальт плавился под ногами.

— Как раз речь и пойдет насчет нашего радио... Так вы уж теперь сами, товарищ Теодор, а должна бежать. Видите: народ ждет. — И она трусцой удалилась.

— Можете посидим? — показал на скамейку Яункалн.

— Мне и так хорошо.

Тедис понимал, что эта враждебная сдержанность адресована не ему, а должностному лицу Яункалну, и все-таки его передернуло. Неужели он никогда, больше не сможет запросто, по-дружески, подойти к подростку, поговорить обо всем и ни о чем? Неужели нет мостика через пропасть, отделяющую блюстителей порядка от нарушителей? Но сейчас этот вопрос не разрешить, ему придется посвящать труд и мысли на протяжении многих месяцев. Поэтому лучше всего сразу брать быка за рога.

— Как хочешь... Надо выяснить кое-какие вопросы. Где вы купили японский радиоприемник «Сикура»? Когда? Сколько заплатили?

— А в чем дело? — голос Мексиканца Джо стал ледяным. — На свои деньги покупали, не на краденые. И старуху Зандбург никто не заставлял. Сама навязалась, а теперь жалобу накатала.

— Ты ошибаешься. Вас самих подло надули, вот дело-то в чем. Купили кота в мешке, как последняя деревенщина, и обалдели от радости. Даже не заметили, что в эту японскую шкуру засунут рижский «Дзинтар», который за семьдесят рублей продается на каждом углу.

Мексиканец Джо был так огорошен этим сообщением, что вновь обрел дар речи далеко не сразу.

— О, мамма миа! А как бедово играл!.. — Вдруг лицо у него вытянулось. — Послушайте, но вы же не думаете, что нутро подменили мы и всучили Жандармаме этого ублюдка?! Сейчас... Третий! Герберт! Поди-ка! У тебя цела бирка?

Герберт Третий был поражен сногсшибательным известием намного меньше, нежели этого ожидал Яункалн. Суть ведь в том, что приемник берет все станции и по нему хорошо звучит джаз. Да и в конце концов деньги, которые они переплатили, заработаны не в поте лица, можно даже считать, что пострадала одна старуха Зандбург... Зато теперь они вместе с милицией будут ловить хитроумного мошенника. Вот она, романтика!

Подпись комитента — так на торговом жаргоне почему-то величают того, кто сдает для продажи свою вещь, — разумеется, была неразборчива. Однако наверняка в кассе сохранился корешок, на котором отмечены все данные, включая серию и номер паспорта.

— А если это сами продавцы плутуют? — перебил Герберт размышления Яункална. — Японские детали зажали себе, а нас осчастливили «Дзинтаром»?

Яункалн с неподдельной признательностью смотрел на ребят. Решено: пока не будет заведено уголовное дело, он работает неофициально — по примеру лучшего частного детектива из заграничных романов. И почему бы не привлечь к этому мероприятию ребят, скажем, как потерпевших? Яункалн чувствовал, что таким образом завоюет их дружбу гораздо скорей, чем с помощью самой умной лекций.

— Сходим втроем в магазин и попробуем что-нибудь выяснить там. Но до завтра — никому ни слова.

— Кобру надо бы взять с собой, — предложил Мексиканец Джо. — У нее такая глупая рожа, что никому и в голову не придет, что мы сыщики.

— Договорились, — улыбнулся Яункалн. — Значит, завтра перед открытием магазина встречаемся на почте, у окошка телеграфа.

Если уж романтика, то та всю катушку!..

День второй

Что говорить, кровать могла быть и помягче, но главное — подлинней. Ночью Яункалну каким-то образом удалась просунуть ноги сквозь металлические прутья; теперь же он спросонок никак не мог выпростать их обратно. Утреннее солнце играло на никелированных шишках и, казалось, подшучивало над неловким пленником. Так вот почему ему снилось, будто он брошен в тюрьму буржуазной Латвии и прикован к холодной как лед стене! А возможно, это кошмарное видение было навеяно рассказом хозяйки о полной лишений жизни героев фильма?

«Ты ж только подумай — они любят друг друга с детства, а автор придумывает все новые и новые загвоздки и не дает им пожить вместе. Она учительница, он — рыбак и все бунтует. В сороковом году играют свадьбу, а она сразу уезжает со своими школьниками в Крым, в пионерский лагерь. Ей бы не о чужих детях подумать, а о том, как поскорее своим обзавестись... В годы оккупации он, понятное дело, стал подпольщиком и на своей моторке спасал других подпольщиков... Война кончилась, надо бы жить да радоваться под бочком у красивой женушки и дом беречь. А он? Обратно покоя не знает, встанет в четыре утра и бегом в гавань — ему, видите ли, германские мины из моря надо выуживать. И кончается все тем, чем и должно кончиться: вытаскивает он свой последний улов и взрывается. Так рвануло, что и в гроб класть было нечего. Которые его хоронили — побросали венки в море, и качаются они себе спокойно на волнах... Я тебе скажу, на это кино можно будет ходить только в галошах — в зале будет слёз по щиколотку... Я тебе оставлю поесть в духовке, кофей, конечно, сам разогреешь, не маленький. За мной чуть свет машину пришлют, будем снимать в музее, где бывшая купчиха устроилась сторожихой. Придется тебе тут действовать самому. Если на почту я вовремя не поспею — начинай операцию без меня. Но в той лавчонке меня дождись обязательно, рано или поздно я вырвусь из лап этого Крейцманиса...»

Тедис сидел в надраенной кухне тетушки Зандбург и с тревогой взирал на приготовленную ему еду. Хватило бы насытиться всем троим обитателям их комнаты в студенческом общежитии, но если он один съест зажаренный на сковороде «крестьянский завтрак», дюжину копчушек, круг колбасы, хотя бы один ломтик деревенского сыра с тмином и запьет это пахтой, то из дому ему будет не выбраться. Вчера он про себя назвал старушку скупердяйкой, потому что она так и не накрыла стол — уговор есть уговор. Жаль, что Том, который ластится у ног и просится на руки, тоже не едок. Щенок еще испортит себе желудок, тогда Яункалну вообще от дома откажут!