Тайна "немецкого золота" - Геннадий Соболев

Итак, в России Парвуса уже не ждали и даже забыли. Неважно обстояло дело и с «разработкой» вождей большевиков в Швейцарии. В мае 1915 г. он приехал туда, чтобы встретиться с В. И. Лениным. Об этой встрече, состоявшейся то ли в Берне, то ли в Цюрихе, мы знаем только от самого Парвуса. Удивительно, но о ней нет даже упоминания в сообщениях в Берлин немецкого посланника в Копенгагене Брокдорфа-Ранцау, который «вел» Парвуса. А ведь, казалось бы, это такой актив в их совместной работе. Тем не менее даже если такая встреча и состоялась, то она, по признанию самого Парвуса, закончилась ничем[101]. А все остальное, что нагромождено вокруг этой встречи, основано на домыслах и фантазии. Поэтому только при очень богатом воображении можно увидеть маскировку якобы состоявшегося тогда сговора в той резкой характеристике, которую дал Ленин Парвусу в своей статье «У последней черты», опубликованной 20 ноября 1915 г. в газете «Социал-демократ». «Парвус, показавший себя авантюристом уже в русской революции, — писал Ленин, — опустился теперь в издаваемом им журнальчике «Gloke» («Колокол») до… последней черты… Он лижет сапоги Гинденбургу, уверяя читателей, что немецкий генеральный штаб выступил за революцию в России…»[102]. Вряд ли лидер большевиков позволил себе пройтись по адресу Гинденбурга и немецкого генерального штаба, если бы он согласился сотрудничать с ними.

Конечно, Парвус не сидел сложа руки в Копенгагене, ожидая заказанной им в России революции. Нет, он занимался своим любимым делом — коммерцией, — проворачивая с размахом сделки с продовольствием, зерном, углем, медикаментами. А между делом организовал в Копенгагене в 1915 г. институт по изучению причин и последствий мировой войны, к работе в котором не без умысла привлек русских революционеров-эмигрантов — Я. С. Ганецкого, М. С. Урицкого, Г. И. Чудновского и др. Посетивший в то время Копенгаген один из видных большевистских руководителей А. Г. Шляпников писал: «Русских граждан в Копенгагене этой осенью было очень много. Сюда съехались все спекулянты, все мародеры и богачи военного времени. Спекулировали главным образом предметами питания и немецкими фабрикатами (краски, лекарства, канцелярские принадлежности и т. п.). Появился особый слой богачей — «гуляшники», это спекулянты особого рода «военными» консервами, умевшие сбывать их в Германию. Социалисты также не отставали от военных доходов. Так немецкий социалист, известный в свое время в России, Парвус уже нажил не один миллион и начал жертвовать и учреждать полезные предприятия»[103]. Правда, «полезные предприятия» Парвус предпочитал учреждать не на свои миллионы, что открылось тогда же. Небезызвестный Г. А. Алексинский, издававший в Париже журнал «Россия и свобода», выступил в 1915 г. в нем со статьей, в которой утверждал, что институт по изучению причин и последствий мировой войны основан на деньги Германского правительства. И это была правда[104].

Оценивая деятельность Парвуса в пользу Германии, нельзя не отметить, что его грандиозные замыслы остались нереализованными. Если исходить из исторических фактов, а не домыслов, то Февральская революция обошлась без помощи Парвуса. Весьма критически относились к «русскому революционеру» и высокопоставленные сотрудники МИД Германии. И только немецкий посланник в Копенгагене Брокдорф-Ранцау, который с ним имел постоянные контакты, защищал его до конца. В этом отношении большой интерес представляет письмо Брокдорфа-Ранцау новому статс-секретарю иностранных дел Циммерману от 2 апреля 1917 г. «Я сознаю, что характер и репутация д-ра Гельфанда по-разному оцениваются его современниками и что Ваш предшественник (Ягов) особенно любил пройтись на его счет, — писал немецкий посланник. — В ответ на это я могу только сказать, что Гельфанд добился очень полезных политических результатов и что в России он был одним из первых, кто тихо и скромно начал работать для достижения цели, которая теперь — и наша цель. Некоторые обстоятельства, может быть и все, сложились бы по-другому, если бы Ягов не пренебрег два года назад его советами»[105]. Это признание, на мой взгляд, имеет принципиальное значение для оценки роли Парвуса в германских акциях против России.

Поскольку Парвусу не удалось установить прочных связей с российскими социал-демократами в Швейцарии и иметь через них постоянную информацию, немецкая контрразведка использовала в качестве своих агентов эсера Цивина и финского социалиста и сепаратиста Кескюлу, эстонца по происхождению. Они поставляли немецкой стороне сведения о политической позиции и настроениях российских эмигрантов, в том числе и большевиков, Ленина, Зиновьева, Бухарина и др. И на этом основании недобросовестные авторы причисляют их к большевикам и связывают с Лениным. Разумеется, и Цивин и Кескюла были на содержании у своих хозяев. Так, Цивин, прежде чем перейти в 1916 г. к немцам, был связан с австро-венгерской миссией в Берне, которая передала ему около 140 тыс. швейцарских франков. Но затем австро-венгерское главнокомандование объявило, что он «действовал недостаточно активно», а посему денег он больше не получит[106]. Учитывая возможность получать через Цивина информацию о положении в партии эсеров, немецкий посланник в Берне Ромберг предложил в августе 1916 г. своему руководству в Берлине воспользоваться услугами Цивина, произведя ему одноразовую выплату в 25 тыс. швейцарских франков[107]. Так Цивин стал «русским агентом Вейсом», информация которого, если судить по его сообщениям Ромбергу, не представляла особой ценности, но позволяла немецкой стороне получать дополнительные сведения о положении дел не только в партии эсеров, но и у социал-демократов, а также в России, хотя здесь Цивин, желая набить себе цену, явно преувеличивал влияние своей партии на предприятиях Петрограда[108]. Отрабатывая очередные 25 тыс. франков, Вейс сообщал, что «партия социалистов-революционеров — одна из самых сильных в России. Она насчитывает сотни тысяч членов (активных и пассивных)», а также о том, что эсеров поддерживают большевики (социал-демократы) во главе с Лениным, который сейчас живет в Швейцарии[109].

Другой платный агент финский социалист Кескюла, проходивший у немцев как Штейн, также «кормился» Лениным, перехватывая при случае его корреспонденцию и литературу для немецкой контрразведки[110]. Обосновывая необходимость выплаты Кескюле 20 тыс. марок в месяц, руководитель немецкой контрразведки Штейнвакс писал в МИД Германии: «За последние несколько месяцев Кескюла завязал многочисленные связи с Россией… Он также поддерживал весьма полезные контакты с Лениным и передавал нам содержание отчетов о положении в России, посылаемых Ленину его доверенными агентами в России»[111]. Сам Кескюла встретился с Лениным всего один раз, но, приехав в конце 1915 г. в Стокгольм и войдя там в контакт с местными большевиками, он сумел создать впечатление активного сотрудничества с русскими революционерами, а через них и с Лениным. Как отмечает Г. Катков, при посредничестве Кескюлы Министерству иностранных дел Германии стали известны взгляды Ленина на войну[112]. Можно подумать, что эти взгляды составляли военную тайну. О ценности поставляемой Кескюлой информации немецкой контрразведке и о характере его деятельности в целом можно судить по одному из его отчетов своему шефу. «У меня сейчас есть идеальный новый сотрудник; через него я имею возможность работать во всей Скандинавии, а также в России, — рапортовал Кескюла 9 января 1916 г. Штейнваксу. — Надо организовать небольшое частное издательство, чтобы выпускать брошюры о России и информационный листок на шведском языке для революционного движения… Одновременно следует основать центральное бюро для поддержки революционного движения (агитацией и сбором денег) и открыть его для общественности. Это бюро будет поддерживать русское движение — как морально, так и материально — совершенно открыто и без консультаций с лидерами революционных центров вне России»[113]. Как видно из этого, агент Штейн размахом Парвуса не обладал, и все его конструктивные предложения были направлены на то, чтобы получить свои очередные 20 тыс. марок. Более надежным «гарантом» здесь для Кескюлы был Ленин, которому и посвящена большая часть его отчета. Точнее говоря, речь шла об очередной ленинской почте, перехваченной им при помощи посредников и переданной во временное пользование немецкой контрразведке. В конце отчета Кескюла сообщал о своем главном достижении: «В конце недели появится вторая русская брошюра ЦК русских социал-демократов (т. е. Ленина). Она лежит уже два месяца (пока я был в Берлине), потому что деньги, которые я заплатил вперед перед отъездом, были украдены с типично русским хладнокровием. Вчера я внес всю сумму снова. Я уже указывал, какие меры я принял против подобных вещей. Если такое творится внутри и вокруг ЦК, то страшно подумать, что делается на периферии. Даже революцию из этих русских следует выбивать полицейскими дубинками, чтобы они не бросили дело на полпути»[114]. Последнюю фразу, видимо, в силу ее метафоричности, сегодня можно обнаружить во многих исторических сочинениях, авторы которых даже не задаются вопросом, а не «выбивал» ли таким образом агент Штейн с «типично эстонским хладнокровием» деньги и доверие немецкой контрразведки, чтобы она не бросила его на «полпути»? Поэтому вряд ли можно правильно оценить состояние русской революционной эмиграции в годы Первой мировой войны только на основе сведений немецких агентов, даже самых ценных. Необходимо выслушать и другую сторону и прежде всего самого В. И. Ленина.