Путь к золотому дракону - Мария Быкова

— А учебный поединок ты тоже уже предусмотрел?

— Логово здесь было, — после недолгого молчания сказал Рихтер. — И виверна была. Но они кончились еще восемь лет назад, так что сейчас все спокойно. А вот если кто-то скажет, что это уступает царским палатам, он может смело спать под дождем.

Он отошел в сторону, и я поняла, о чем речь. В стенке оврага темнела узкая неровная дыра, которую подошедший Сигурд окинул весьма хмурым взглядом.

— Что, мне обратно превращаться надо?

— А это уж на твое усмотрение, — пожал плечами Эгмонт. — Хочешь внутрь — превращайся, не хочешь — настаивать не будем. Правда, Яльга?

— Сговорились, — уже за моей спиной вздохнул волкодлак.

Я нырнула в лаз и, согнувшись в три погибели, прошла по нему несколько шагов. Под ногами вдруг громко зашуршало, и я запоздало щелкнула пальцами, призывая магический свет. Над правым плечом вспыхнул крошечный голубой светлячок.

Да. Обещанные Эгмонтом палаты на деле оказались действительно уютной, хотя и небольшой пещеркой с земляными стенами и потолком. После узкого лаза она расширялась так, что при желании внутри могли разместиться мы трое, если Сигурд обернется волком. На полу ровным слоем была насыпана сухая листва, а у дальней стенки виднелась небольшая темная груда. При ближайшем рассмотрении она оказалась запасом сухих дров.

Разжигать здесь костер было неразумно — места и так впритык, немудрено задохнуться в дыму. Но сухие дрова означали, что никому не придется лезть наверх в поисках хвороста — и вполне возможно, мы успеем поужинать до серьезного дождя. Поразмыслив, я решила, что это место давно облюбовали боевые маги, и оно сделалось чем-то вроде сторожки в лесу. Каждый, кто приходит, может воспользоваться кровом и теплом, однако должен что-нибудь оставить следующим гостям.

— Яльга, ты там что, жить осталась? — долетел снаружи голос Сигурда.

— А что? — громко ответила я, прикидывая, как половчее перетащить дрова наружу. — Тепло, хорошо… все, что надо, есть…

— Все, что надо? — эхом откликнулся Эгмонт. Что-то он сегодня плохо соображает. Устал, наверное. Опять же — кто сказал, что магистр не может устать? Магистр — он тоже человек, и ничто человеческое ему не чуждо![15]

— Да подождите вы, сейчас я вылезу!

Хвала богам, ход был достаточно широк, чтобы решить проблему с дровами просто: сперва я подтащила всю кучу поближе к выходу, а потом стала выкидывать по одному полену. Послышался негромкий характерный стук, за которым последовало шипение и обрывки странных гномийско-эльфийских выражений в западной обработке.

«Эгмонт», — догадалась я. Не сообразил увернуться. И что это с ним такое?

Надо будет «Справочник» спросить…

Едва я успела вывалиться из лаза, Сигурд сунул мне в руки котелок и жестом указал на ручей. Я вздохнула, устало помотала головой, но спорить не стала. Рихтер, на лбу которого наливалась приличных размеров шишка, злобно покосился на меня, но ничего не сказал.

Как выяснилось через некоторое время, спорить было незачем: ручей оказался куда глубже и чище, чем мне показалось на первый взгляд. Пару раз скребнув краем по дну и замутив воду, я сообразила, как нужно делать, и вернулась с полным котелком.

Эгмонт, лишний раз подтвердив свои хорошие отношения со стихией огня, уже развел вполне себе приличный костер. Сейчас, кажется, он легко подпалил бы и замок — боевому магу такого класса несколько непривычно получить в лоб поленом. Зато Сигурд, как всегда, не заморачивался по мелочам. Он буквально выхватил у меня котелок и повесил на ветку, закрепленную в раздвоенных концах костровых палок. Сдается, есть здесь хочу не я одна…

Вода забулькала, и Сигурд насыпал туда сухих грибов, потом подумал и щедро добавил крупы. Эгмонт хмыкнул, с подозрением посматривая на загустевающую смесь, но оборотень пресек это дело одним косым взглядом.

Еда, между прочим, получилась вкусная — густая, сытная и горячая. Мы по очереди зачерпывали ложками из котелка, пока он не опустел, а после я опять отправилась за водой. Смеркалось, все сильнее пахло близящимся дождем, но мы успели сварить чаю и разлить его по кружкам. Сигурд, бормоча что-то про дискриминацию, выпил свою в несколько глотков, превратился в волка и шмыгнул в дыру. Мы с Эгмонтом потушили огонь и, прихватив кружки, отправились следом.

Втроем в пещерке было немного тесновато, но воздуха хватало, а остальное не так уж и важно. При каждом движении листья отчаянно шелестели; в полутьме я почти не видела ни Сигурда, ни Эгмонта, зато отлично ориентировалась по теплу и запаху. Если… если мы все-таки выберемся из этой передряги, я первым делом отправлюсь в оборотничью баню. Или хотя бы залезу в речку, часа так на полтора.

Здесь было довольно холодно, несмотря на толстый слой листьев, и скоро мы сбились в кучку: я прижалась к Эгмонту, а Сигурд-волк положил голову мне на колени. Учитывая, что в руках у меня была кружка с горячим чаем, я надеялась, что оборотень не станет неожиданно срываться с места.

Коленям было тепло, правому боку — тоже. Левый я старательно закрыла плащом. Снаружи шумел дождь, и я вдруг вспомнила, что каких-то девять недель назад точно так же сидела в избушке Гораны Бранки, греясь о Генри Ривендейла. Между прочим, тоже правым боком. Окажись сейчас на месте Рихтера Ривендейл или тот же Сигурд, я положила бы голову ему на плечо, но это был Эгмонт, и я почему-то смутилась.

Да и полено как-то не способствует установлению дружеских отношений. И как это его угораздило? Я подумала, не достать ли из сумки какой декокт, но потом решила, что острых ощущений нам на сегодня уже достаточно.

Что-то подсказывало, что дело не столько в полене, сколько в пресловутом мужском самолюбии — про него я много читала в журналах Полин. Теперь самое время применить полученные знания на практике — когда еще такой случай представится? Я зажмурилась, вспоминая журнальные советы. Так-так-так…

Глянцевые издания хором утверждали: лучше всего уязвленное мужское самолюбие исцеляет предоставленная объекту возможность показать себя в наиболее выгодном свете. Ага!

— Эгмонт… — позвала я самым сладким голоском, на какой была способна.

Маг сделал попытку отодвинуться, но я была начеку. Сигурд, прекрасно помнивший о чашке горячего чаю, осторожно шевельнул ухом.

— А ты бывал здесь раньше? — продолжала я, остро жалея о невозможности наивно похлопать ресницами.

— Бывал, — осторожно ответил маг. — И что?

Последовала пауза, во время которой я судорожно пыталась придумать следующий вопрос. Вообще-то журналы утверждали, что объект начнет исцеляться сразу же, не отходя от кассы, но у нас, похоже, случай был запущенный.

— А какая она была… эта виверна? Наверное, очень большая? А как ты ее победил? Эгмонт, ну расскажи! Ну пожа-алуйста! Ну у кого же мне еще спрашивать — не у магистра же Назона в конце концов!

Кажется, я попала в десятку. На фоне бестиолога Рихтер — даже с десятью шишками — по-любому будет выглядеть лубочным богатырем. Или рыцарем в белом доспехе.

— Это будет очень длинная история, — медленно сказал Эгмонт.

— А мы никуда и не торопимся, — неожиданно поддержал меня Сигурд. — Правда, Яльга?

Я не удержалась и почесала оборотня за ухом.

За три года преподавания в Академии Рихтер успел уяснить несколько элементарных правил. Самым элементарным из них было следующее: труднее всего работать с адептами первого и пятого курса. Именно они ухитряются создать для магистра уйму интересных, разнообразных и почти нерешаемых проблем.

Ярче всех это правило подтверждал адепт Марцелл Руфин Назон. На свое счастье, Эгмонт не застал его первокурсником, но Назон-пятикурсник являл собой наилучший пример не то грамотного выбора будущей профессии, не то рихтеровской педагогической неудачи. Как боевой маг он не стоил вообще ничего. Между тем бестиологам жизненно необходимо располагать некоторыми боевыми навыками, — ибо грифон, йель или альфин не станет спрашивать у мага ни схемы собственного кровообращения, ни методики грамотного изничтожения. Он вообще ничего спрашивать не станет.

Эгмонт старался, как мог, но все усилия пропадали даром. Оставалось лишь надеяться, что жизнь окажется более талантливым учителем, — да и адепт Назон, демонстрируя похвальную осмотрительность, предпочитал теоретические выкладки личному общению с бестиями.

Прошел изок, миновала пора выпускных экзаменов. Еще полтора месяца пролетели почти незаметно, как это всегда и бывает с отпуском. Наступил зарев-месяц, и девятнадцатого числа Эгмонт приехал в Академию на ежегодную летнюю конференцию. Предполагалось, что магистры станут обсуждать, чего нового случилось в магической и педагогической науках, обмениваться опытом и выстраивать стратегию работы на ближайшие два семестра.