Сладкий роман - Людмила Бояджиева

— Супружеские объятия не грех, а долг, — съязвила я пасторским тоном. — А твоя жена такая хорошенькая.

— Не-ет! Соблазнила меня ты, ты! Бедная Ната… Эх. Я не должен с тобой говорить о ней. У меня прекрасная жена, которой я очень предан. Она мне и мать, и дочь, и друг… Но… но мы не были супругами уже лет пять… Нет, я не злоупотреблял связями на стороне. И так полно проблем. Просто эта часть бытия как бы отошла на второй план, сублимируясь в музыке. Но вернувшись из Вены после встречи с тобой, я не знал, куда спрятаться… Куда деть то, что вопило о страсти… Ната сделала несколько попыток сближения, решив, что наступила пора супружеского Ренессанса. Но мне нужна была другая… Она поняла это, когда увидела тебя. И тогда, на даче… Представляешь: рядом, совсем рядом, за тонкой стеной — ты, а под боком пышущая желанием женщина… О, это была адская пытка!

— Для меня тоже. Спасибо твоей жене. Слыша ваше «свидание», я поняла, что хочу тебя — именно тебя, — нелепого, рыжего, пугливого, дерзкого невероятного. А может, это случилось раньше, — в Пратере или в Гринцинге, где ты уверял, что сражен мною…

— Нет, Дикси. Не придумывай простенькую историю. Все не так. Совсем не так. Ты рассказываешь правила, а здесь — исключение, — Майкл нахмурился и отчаянно скрипнул зубами. — Случилось почти невероятное. Нас одарили чудом. Искрой высокопробной Вечной любви. Помеченные ею, всегда узнают друг друга, в любое время, в любых ситуациях и обличьях. Будь ты пастушкой-хромоножкой, а я косым конюхом, будь я самым всесильным правителем в мире, а ты затерянной в глуши монашкой, или наоборот, — все равно мы оказались бы вот так: сжатые, будто ладони в молитве.

— Ты прав, Микки. Я стала зомби после разлуки с тобой. Жила как механическая кукла, которой водила чья-то властная рука… У меня не получалась прежняя радость… Я никогда не была так счастлива, как с тобой. Не знала, что это вообще возможно — такая полнота радости, что можно захлебнуться. Не было со мной такого, Микки. И никогда уже не буду…

— Но ведь у нас ещё целых два дня. И вся жизнь.

— Один. Завтра я должна быть в Лос-Анджелесе.

— Ничего нельзя сделать?

— Я же говорила тебе — я выхожу замуж.

Майкл отделился от меня и я осталась одна. Он разглядывал мокнущие за окном деревья, барабаня пальцами по подоконнику.

— Кто он?

— Неважно. Хороший парень.

— Неважно. Это в самом деле совершенно неважно. — Он подошел ко мне. Значит, всего день. Ты даришь мне целый день? Не мало… Я не отпущу тебя ни на минуту.

Майкл тяжело лег на меня, вдавливая в подушки, и глядя в глаза с такой мукой, словно между его лопаток торчал смертельный клинок.

— Надеюсь, ты оставишь себе мою музыку? Я назвал альбом «Прогулки над лунным садом». Он принадлежит тебе. Пусть кто-нибудь сыграет, если захочешь… В этот дом я приеду не скоро. О делах мы договоримся письменно… А сейчас, а сейчас я буду любить тебя, Дикси. Безумно, как начертано мне на роду.

…На следующее утро мы расстались, обессилевшие, ненавидящие и благословляющие друг друга. Я поняла о чем тогда, при встрече на венском вокзале, толковал мне Майкл. Когда я отпустила его руки, чтобы уйти в секцию рейса на Лос-Анджелес, что-то выпорхнуло из моей груди. Наверно, это ушла моя жизнь. Я даже не смогла обернуться для последнего взгляда, потому что, в сущности, меня уже не было.

НЕВЕСТА КОВБОЯ

Алан бушевал — я прилетела другим рейсом и в другое время.

— Почему ты из Вены?

— Там были дела по имению.

— Но можно было хотя бы позвонить! Я поднял на ноги весь аэропорт, когда не нашел тебя среди прибывших из Парижа… Боже, нельзя же быть такой рассеянной, детка! Где твой багаж?

— Пойдем, у меня только эта сумка.

— А платье? Здесь уже приглашена куча гостей. Знаешь, что я решил? Мы будем праздновать наше бракосочетание на берегу океана! Мне предоставляют на вечер и ночь помещение актерского клуба. Я уже все осмотрел — будет просто здорово! И гости — как на презентации Оскара, ты будешь смеяться, читая список… Дикси, ты спишь? Ты какая-то зеленая, заторможенная!

— Меня всю дорогу тошнило… — на ходу придумала я.

Ал подозрительно посмотрел на меня:

— Дикси, ты не того?.. Ну, когда я был у тебя, в Париже, ты принимала таблетки?

— Нет, дорогой, я решила переменить свою жизнь.

О, если б славный ковбой Алан знал, к чему относилась моя фраза! Таблетки я принимала все время, забыв о них лишь два дня назад. А насчет жизни я не соврала.

Он благодарно поцеловал мою руку, будто я уже вынашивала его ребенка.

— Не беспокойся, милый, когда мы определим день свадьбы, я разошлю приглашения и попрошу Рут прихватить мой багаж из парижской квартиры. Там все уже собрано и платье — сногсшибательное! Гости не будут разочарованы.

…Алан с шиком отвез меня в дом в Беверли-Хиллз, который снял специально для нас, и с гордостью продемонстрировал владения.

— Мне-то самому по фигу вся эта роскошь. Ал — простецкий парень, номер в отеле и сосиски из автомата, вот и вся его «американская мечта», дурачился он, представляя мне помещения супер-современной виллы. — Бассейн, сауна и всякие там хозяйственные штучки на высшем уровне. Тебе не придется вручную даже варить мне яйца или делать гренки — все автоматизировано. И какой вид с террасы! А вечером весь сад и бассейн подсвечиваются и выглядят феерически!

— Здесь очень жарко. В Вене уже почти осень. Дожди.

— Ты и впрямь утомлена, детка. Вот и наша спальня. Я плюнул на эту моду раздельных супружеских покоев и велел совместить. Мы же молодожены, киска! И у нас далеко не фиктивный брак.

Я поцеловала его в щеку и распахнула дверь в ванну.

— Чудесно, вот куда я сейчас завалюсь!

…В овальной ванне, вделанной в пол, бурлили и пенились струи, массируя мое тело. Мое? Нет, мое осталось там, на башне, с Майклом… Все-таки невероятна его неистощимость в эти дни. Может, и прав Ал, рассказавший байку о выделяемом каждому мужчине «пайке»… Видать, Микки и впрямь приберег немалый «Н.З.» Всю жизнь постился, чтобы стать моим Казановой… Моим Казановой и Моцартом! Да что я впадаю в транс? Меня любит потрясающий человек, Мастер, оказавшийся к тому же незаурядным любовником… Я выхожу замуж за славного парня, мечтающего сделать меня звездой и матерью семейства… Я погладила свой живот… А вдруг… Майкл, сумасшедший Микки, ты не оставил мне память о Вечной любви?

— Детка, я к тебе под бочок! — Ал сел на край ванны, собираясь нырнуть, но заметив мою мученическую мину, остановился. — Мы должны обсудить кое-какие творческие планы!