Королевские камни - Карина Демина

— Но ты полагал, что альв альва поймет лучше, чем человек. Верная догадка. Но добраться до девчонки не получалось… пока Бран жив. И ты сделал так, чтобы он умер.

— Не я.

— Доктор… и Дайна… они были знакомы? Думаю, даже состояли в связи некоторое время… доктор был слишком благоразумен, чтобы посещать девиц мамаши Бибо… а вот договориться с кем‑нибудь, не обремененным моралью… жадным до денег… ты их свел?

— Показалось забавным. Они так мило играли, — шериф давил куклу сапогом, медленно, растирая сами фарфоровые осколки в пыль. — Она притворялась мертвой… ложилась в гроб…

— Ты подсматривал.

— Наблюдал, — поправил шериф.

— А в чем разница?

— Наверное, ни в чем… оба хороши… а главное, оба делали, что я скажу.

— Доктор приготовил яд… а Дайна угостила псов. Правда, сначала сделала слепок ключей. Кстати, что бы ты делал, если бы не вышло отравить?

— Что‑нибудь да придумал бы. Например… — взгляд шерифа скользнул по стене, зацепился за чердачное окно, забранное решеткой. — Например, случилась бы трагедия… банда мародеров напала на дом… война ведь только — только закончилась. И всякого сброда полно… но к счастью, обошлись без лишних жертв. Пока обошлись.

Хорошая оговорка, специально для Райдо.

— Мне одно не понятно, — Райдо старался не смотреть человеку в глаза, и кажется, тот расценил это как проявление слабости.

Пускай.

Он осторожен, но все же самоуверен. И когда самоуверенности станет больше, чем осторожности…

— На что ты рассчитывал? Забрать Ийлэ?

— Спасти.

— И она прониклась бы к спасителю благодарностью?

— Почему нет? К тебе же прониклась.

— Я — немного иное… и скорее уж она меня спасла, а не наоборот.

Шериф поморщился, кажется, вникать в подробности чужой жизни ему было не интересно.

— Она ушла… и ты устроил облаву. Надеялся найти?

— Надеялся, что у этой дуры хватит мозгов обратиться к кому‑нибудь… к тому, кому она доверяет.

Это к нему?

К Альфреду?

К доктору? К тем, кто предал и предавал раз за разом?

Райдо заставил себя дышать спокойно. Гнев ему пригодится, но позже. Сейчас еще не время… пока не время.

— А она взяла и… думал уж, что с концами. Ан нет, вернулась, потаскушка… я ж тебе предлагал отдать по — хорошему. И не только я…

— Альфред…

— Делает, что ему скажут.

Это вряд ли.

Он делает, конечно, но ведет и собственную игру. Если Райдо не ошибся… а он очень и очень надеялся, что не ошибся.

Альфред сволочь, но с большими планами, которым шериф с его ненужной осведомленностью мешает. Шериф Альфреда шантажировал и… и не только в шантаже ведь дело.

Смотрел?

Подсматривал, как подсматривал за доктором? А после, надо полагать, и комментировал… не упускал случая уколоть, дернуть поводок, показывая собственную власть.

— Он ведь тебя раздражает, — Райдо осторожно выпустил живое железо.

Не на руки.

Не на шею… рубашка свободна, за последние дни Райдо похудел, но оно и к лучшему. Шкура зудела, и с трудом получалось не отвлекаться на этот зуд.

— Золотой мальчик, у которого с детства все самое лучшее… это не может не раздражать.

— Еще скажи, что ты за него переживаешь.

— Отнюдь. Но Альфред… сам о себе позаботится. И к нашему разговору он имеет весьма опосредованное отношение… тебе нужны сокровища. Настолько нужны, что ты готов… скольких положить? Я приговорен однозначно. Нат?

— Мальчишка слишком беспокойный.

— И Гарм с его людьми…

— Упокой господь их души, — шериф даже перекрестился. — Я ведь не настолько наивен, чтобы оставлять их за спиной… ребята вперед пропустят…

…а там арбалеты помогут.

…или еще что…

— Видгар, полагаю, тоже…

— Не сейчас. Он пока сыграет на моей стороне… мне понадобится надежный свидетель из ваших…

— Да и денег он тебе обещал за малышку. Только ты сразу ее не отдашь… спрячешь в каком‑нибудь надежном месте, чтобы свидетель и вправду был надежным.

— Видишь, как замечательно мы друг друга поняли! — восхитился шериф.

Поняли.

Почти.

— Еще кое‑что, — живое железо сплетало узор, который застывал толстой наружной броней. Неудобной. Тяжелой. И надолго Райдо не хватит. А значит, пора было заканчивать этот разговор. — Тех женщин убивал доктор?

— Псих полный. А все женушка его виновата… все зло от баб, говорю же… и спрашиваю. Где она?

— Ийлэ?

— Не придуривайся.

— А я и не придуриваюсь, — сила наполняла и переполняла Райдо. И ему приходилось сдерживать ее. Он раньше и не полагал, насколько это тяжело. Еще немного, и выплеснется, выворачивая его наизнанку.

Рано.

Еще секунда.

Или две.

Чтобы сказать пару слов. Чтобы подошел поближе этот излишне самоуверенный человек.

— Она в той самой комнате… правда, замок в ней сменили. Док до нее не доберется.

— Замок сменили… ключ у тебя?

Райдо кивнул.

— Хорошо. А что до дока… он псих, но умный. Он в дверь ломится не станет… он попросит, и альва выйдет сама… он, видишь ли, умеет просить…

Шериф наклонился…

…близко.

…настолько близко, что удерживать гнев и ярость стало невозможно. Сила выплеснулась волной, которая смяла и искорежила Райдо, чтобы наново вылепить его тело. И булавка — игла увязла в живом железе, а после и вовсе упала на пол.

Человек завизжал.

Ненадолго.

Он был мягким и слабым, как кукла… та кукла, осколки которой валялись на полу. Человек цеплялся за жизнь, и пытался ползти, зажимая разодранный живот. Он не верил, что может умереть вот так просто.

Хрипел.

Давился кровью. И полз, оставляя за собой широкий след.

Райдо ждал.

— Ты… — человек добрался до порога и перевернулся на спину. — Ты… сдохнешь…

Он хотел сказать еще что‑то, но все‑таки умер.

А где‑то внизу громко и обиженно заплакал ребенок.

Четыре стены.

Запах сырого мела и металла.

Четыре стены. И стол.

Стул.

Корзина с едой. Ее Ийлэ разобрала, спеша занять руки, потому что иначе в голову ее лезли самые разные мысли. Например, о том, что ее заперли.

Комната мала.

Окно закрыто решеткой.

Будь она человеком, не выбралась бы… будь она…

— Я не человек, — Ийлэ сказала это шепотом, но и он показался слишком уж громким. — Я не человек… и дом послушает.

Он уже слушал.

Слышал.

Спешил пересказать. Дом доносил настороженный шепот людей, которые остались при нем. Защита? О нет, дом им не верит. Ийлэ тоже. А они в свою очередь не верят дому, чувствуют что‑то этакое…