Повесть об уголовном розыске [Рожденная революцией] - Алексей Нагорный

– А вы? – растерянно спросила она.

– Обо мне не беспокойтесь. У меня много товарищей, да я и у бати могу пока пожить. У него квартира на улице Горького!

– У вас есть отец? – удивилась Нина. – Как странно. А кто он?

– Кондратьев. Вы его знаете.

– Он ваш отец? – Нина даже остановилась. – Боже мой.

– Что, не похожи?

– Какой вы счастливый. У вас такой… такой отец. А у меня. А у меня – такой… – Она заплакала…

– Да что вы, – растерялся Виктор. – Не плачьте, неудобно. – Он достал платок и начал торопливо и неумело вытирать ей глаза. – Пойдемте, я провожу вас.

– Нет! – Она протянула ему ключи. – Я не пойду. Я не должна. Вы очень добрый человек, но я не могу. Вы не беспокойтесь: я приду через три дня, я не убегу. – Она горько усмехнулась. – Зачем? И куда?

– А жить? Жить где будете? – заволновался Виктор. – Нет, я вас не отпущу. Глупости все это. Хороший человек ни про вас, ни про меня ничего худого не подумает и не скажет. А на плохих – плевать! Верно я говорю?

– Верно, – улыбнулась она сквозь слезы. – Скажите, у вас все умеют так убеждать?

– Все, – Виктор взял ее под руку.

Рано утром оперативники собрались в кабинете Кондратьева.

– Все так сложилось, – сказал Коля, – что Хвылин и Борецкий уже ничего нам об украденных вещах сообщить не могут, а у нас нет даже приблизительных данных, где их искать, эти кольца и браслеты. Заключение экспертизы – чья кровь на ботинке, чей ботинок и чьи отпечатки пальцев на ружье, из которого был убит Агеев, – это, честно говоря, последнее, на что я рассчитываю. Где товарищ Кондаков?

– Еще не приходил, – доложил Воронцов. – А почему вы так ждете этой экспертизы, товарищ начальник? Заранее можно сказать: кровь на ботинке – либо Агеева, либо сторожа. Ботинок либо Борецкого, либо Смирнова. А следы пальцев на ружье – это же ясно – Борецкого! Он же сам признался!

– Бывает, что даже перед смертью человек петляет. Отводит беду от кого-то.

– От кого? И зачем? – спросил Рудаков.

– Не знаю. Поэтому мне и нужны материалы экспертизы.

Вошел Виктор. Он был возбужден.

– Извините, что опоздал, – Виктор зажег спичку, прикурил и жадно затянулся.

– Как девушка? – спросил Коля.

– Вы разве знаете? – покраснел Виктор.

– Я знаю тебя, – спокойно сказал Коля. – Как она?

– Нормально. – Виктор смущенно улыбнулся. – Она ночевала в моей квартире, а я здесь, в комитете комсомола. Как вы догадались? Мне интересно с профессиональной точки зрения.

– Январь девятнадцатого помнишь? – тихо спросил Коля. – Как отец на фронт уходил, как мать умерла. Как Маруся Кондакова тебя, голодного и холодного, приветила. Ты через такое, браток, прошел, что никогда никакого человека без помощи не оставишь. Ты не смущайся, не красней. Ты такой. И за это мы все тебя крепко уважаем. И любим. Как, ребята?

– Само собой, – сказал Воронцов. – Я иначе и не понимаю.

– Ну, я-то, положим, не очень согласен, – протянул Рудаков. – Альтруизм это все. Нам жесткими надо быть, не расклеиваться. А начальство наше? Скажите честно, Николай Федорович, разве поступок товарища капитана наше начальство одобрит? Я, мягко говоря, не уверен. На нашем языке это называется «неразборчивые связи». Вы, товарищ капитан, не сердитесь. Я честно, глядя в глаза. Не за спиной.

– Что не за спиной, – хвалю, – сказал Коля. – Но если ты хочешь быть нам всем товарищем и вообще – если хочешь, чтобы тебя люди уважали, ты всегда поступай по совести, парень. А что скажет начальство, – это дело второе, ты мне поверь.

– Разрешите по существу? – продолжил Виктор. – У меня с Ниной Хвылиной был вполне откровенный разговор. Никакими грязными делами она себя не запятнала, раскаивается, что в чем-то была невольной пособницей отца. Я считаю, ей надо помочь: устроить на работу, не терять контакта. Если согласны – возьму это на себя.

– Согласен, – сказал Коля. – Уверен, что и начальство меня поддержит. А не поддержит, так ведь мы ничего противозаконного делать не собираемся. Что-нибудь интересное Нина рассказала?

– Кроме того, что нам известно, – ничего. Назвала одну фамилию.

– Какую? В связи с чем? – напрягся Коля. – Это крайне важно!

– Балмашов. Иван Алексеич Балмашов. Хвылин и Борецкий как-то упомянули это имя. Разговор у них шел о том, что этого Балмашова нужно как можно скорее устроить на работу. Борецкий уверял, что из этого ничего не выйдет. Балмашову-де не всякая работа будет по нутру, не сявка Балмашов. А Хвылин сказал: «Ради дела потерпит».

– Ты… – начал было Коля, но Виктор перебил:

– Я проверил эти данные по «ЦАБУ» по всем учетам и даже по трем старым адресным книжкам «Вся Москва». Числится такой человек только за девятьсот шестнадцатый год. Потомственный почетный гражданин. По архивам полиции значится с тысяча восемьсот девяностого года рождения, уроженец Самары. Купец второй гильдии, торговал универсально, в том числе ювелирными изделиями. Запрос в Куйбышев я уже направил. И даже просьбу Балмашова собственноручную о выдаче заграничного паспорта прихватил. На всякий случай.

– Спасибо, – Коля развел руками. – Говорят, часто хвалить вредно. Я не согласен с этим. Молодец, капитан! Вот сейчас и подтвердится мое предположение. И захлопнем мы этот капкан. Захлопнем, это точно!

Виктор улыбнулся:

– Я знаю, что вы предположили. Знаю!

– Держу пари – нет! – загорелся Коля. – Ребята! Служба – не предмет для игры, но мы для интереса посмотрим, кто был прав. Пиши на бумажке, и я напишу. Рудаков! Спрячь в карман, потом вернешь.

Хлопнула дверь: влетел эксперт. Он был заметно растерян:

– Борецкий носил тридцать девятый номер, а вы представили сорок второй.

Коля и Виктор переглянулись.

– Пальцы, – сказал Виктор, – пальцы на ружье кто оставил?

Эксперт развел руками:

– В том-то и дело, что не Борецкий. Неизвестно кто! А кровь – сторожа. Вторая группа. У Агеева – первая. У Смирнова – третья. Так что это сторожа кровь. Задал я вам загадку?

– А нам уже известна отгадка, – спокойно сказал Коля и снял трубку телефона: – Машину к подъезду.

…Через несколько минут «эмка» остановилась у входа в ювелирный магазин.

– Подождите меня здесь. – Коля скрылся в дверях.

В кабинете директора никого не было, и Коля зашел в бухгалтерию.

– Где директор?

– У него тяжело заболела мать, – объяснила секретарша. – Он срочно ушел.

– Письмо получил?

– Да, – удивилась секретарша. – Откуда вы знаете?

Коля вернулся к машине.

– Он получил письмо, – уверенно сказал Виктор.

– Да. Теперь я начинаю верить, что у нас с тобой действительно одинаковая идея.

– Показать? – Олег схватился за карман.

– Ни в коем случае! – крикнул Виктор. – Подождем. Я думаю, ребятам нужно остаться здесь.

– Верно, – улыбнулся Коля. – Блокируйте двери магазина и двор. Задача: Смирнова и дворника Хасанова не выпускать из виду ни на секунду! Мы вернемся через пятнадцать минут.

…Подъехали к дому Смирнова. Коля и Виктор вышли из машины, начали подниматься по лестнице.

– По-моему, он уже на пути в Винницу, – заметил Виктор. – К «больной маме».

– Не думаю, – Коля прислушался. Наверху хлопнула дверь. – Мы пришли вовремя. В самое что ни на есть время пришли.

По лестнице гулко прозвучали торопливые шаги, и на повороте появился Смирнов с чемоданом в руках. Увидев оперативников, он охнул и медленно опустился на ступеньки.

Коля и Виктор подошли к нему вплотную.

– Какой же вы ничтожный, – презрительно сказал Коля. – Дайте письмо. И побыстрее, у нас мало времени.

Смирнов послушно полез в карман и протянул Коле мятый конверт.

– Ну, ясно, – Коля протянул конверт Виктору. – По почерку все ясно, смотри сам.

«Вы скрыли судимость, – начал читать Виктор. – На вашем белом ботинке – кровь убитого сторожа. Вспомните, что Кондратьев видел на вас белый костюм и черные ботинки сразу же после убийства. У вас растрата, вы бабник и кутила, и Кондратьеву все это хорошо известно. Он пока играет с вами, как кот с мышью, но если вы промедлите, он вас определит на червонец!»

– Большая растрата? – Виктор сложил листок и спрятал его в конверт.

– Три… Три тысячи всего! – зачастил Смирнов. – Я завтра же! Я сегодня же! Я немедленно внесу все до копейки! Только вы не арестуете меня?

– За что? – Коля начал спускаться с лестницы. – За то, что вы трусливый и мелкий негодяй? Вами займется ОБХСС. Это их дело.

– Кто вам испачкал ботинки? – спросил Виктор.

– Не знаю. За два дня до кражи захожу в кабинет – у порога лужа черная налита. Я не заметил, вляпался, перепачкал ботинки. На другое утро надел черные, а эти взял с собой на работу – хотел отдать в чистку. А они исчезли. Прямо из моего кабинета и пропали.

– И вы и слова мне не сказали? – презрительно заметил Коля.

– Я сразу понял, о чем вы думаете! – крикнул Смирнов. – Я все понял и сказал себе: «Молчи! Если не хочешь сесть – молчи! Он… то есть вы. То есть Кондратьев считает тебя убийцей!» – сказал я себе.