Бабы строем не воюют - Евгений Красницкий

А пока что Елька и не собиралась сдерживать свое негодование:

– Противный он! Вечно дразнится! Нам Дударик про него такое рассказывал…

«О господи, что это он им успел наболтать? Еще не хватало…»

– Да ничего мы его и не дразнили! – поспешно вмешалась Машка, сделав младшей сестрице страшные глаза и украдкой показывая кулак. – Ну посмеялись чуток… И не над ним вовсе, а так просто… Кто ж виноват, что он такой… – невпопад добавила она и замялась, подбирая нужное слово, но закончить так и не успела.

– Посмеялись, говоришь? – Верка смотрела на девок не просто серьезно – печально. – Эх, девоньки, не ведаете вы, чем такие смешки обернуться могут! Весело вам сейчас, кабы потом не заплакали…

– Да чего он нам сделает-то! – презрительно дернула плечом Анька. – И был бы кто путный. А этот… Правильно Юлька его наказала! Давно пора было. Никому ведь проходу не давал… Он-то сам всегда любой чужой огрех готов наизнанку вывернуть и обсмеять, да еще эдак с издевкой! Сам ничего как следует сделать не может, на занятиях в хвосте тащится, зато над другими, кто изо всех сил старается, первый насмехаться горазд! Пусть теперь…

– Может, оно и так… – вздохнула Верка. – Только не о нем я сейчас пекусь – о вас, дурехах! Вы нынче эту сладость распробовали – всей стаей на парня накинуться и своими шепотками да хохотками его со свету сживать. Почувствовали свою власть над ним, забавно вам… А того не понимаете, что смех тот потом вам со временем поперек горла встанет, и не обиженный вами, а сами себя за это не простите! Вот дурь-то из головы выветрится, обиды те, что от него приняли, пустяком покажутся… Покажутся! – оборвала она пытающуюся что-то вставить Дуньку. – Когда сами настоящих бед хлебнете. Замуж выйдете, родите, все иначе увидится. И мальчишку этого тоже иначе… А не приведи господи, совсем заклюете его, доведете до беды – с вами потом жизнь непременно рассчитается. И не угадаете, с какой стороны беды ждать. Все зло, что вы сейчас от недомыслия творите (а это зло – хоть себя-то не обманывайте!), вам же вернется! ТАМ! – Верка подняла палец кверху, – ничего не пропадает и за все воздается, так и знайте!

«Вот это да-а! С чего это ее так разобрало-то?»

Притихшие девки даже вязание отложили; слушали неожиданную в устах всегда разбитной и насмешливой Говорухи столь серьезную речь и только глазами хлопали.

– Тетка Вера… – наконец тихонько подала голос Галка. – А ты сама… ну что так нам сейчас говоришь… У тебя что-то такое было, да?

– Не твое дело! – резко оборвала ее Верка и, подумав, добавила уже спокойней: – Я свой крест сама несу и сама за все расплачиваюсь, а вот вам такое на себя взваливать не советую!

– А прощения попросить нельзя? – неожиданно пискнула из своего угла Стешка, которая хоть и не понимала до конца, о чем идет разговор, но все-таки прониклась Веркиным чувством и по-детски сопереживала ей.

– Что? – Верка замерла, а потом непонимающе оглянулась на девчушку. – Что ты, милая, сказала?

– Ну… прощения? – растерянно захлопала глазенками Аринина сестренка и, жалостливо шмыгнув носом, пояснила: – Я если знаю, что виновата, так прощения попрошу, и на душе легче сразу делается… И матушка нам сказывала, что если Бога попросить, то он простит… Вот и ты прощения попроси у кого обидела, он тебя простит, и тебе легче станет.

Фенька и Елька, переглянувшись, закивали, соглашаясь.

– Эх, кабы все так просто было… – Верка вздохнула и как-то враз ссутулилась. – Ладно, пойду я… засиделась тут с вами, а дел полно.

«Вот те раз!»

Анна впервые увидела жену наставника Макара в таком состоянии. Горластая, насмешливая, никогда не унывающая Верка – и вдруг такое! Да еще Клюкву, этого поганца мелкого, защищать взялась. Это Говоруха-то, которая не только бабам, а и мужам спуску не давала, про которую даже Корней как-то сказал: «Это у пчелы жало с заду, а у Верки вовсе наоборот – с переду, на языке!»

Арина оставалась, пожалуй, единственным человеком в крепости, кого все эти кипения совершенно не затронули – она ни на шаг не отходила от Андрея. После ухода Настены она пробыла рядом с ним целый день. Не просто так сидела или делала то, что требовалось для ухода за раненым – каждой бабе известно, что с беспамятным надо разговаривать так, будто он все слышит и понимает. Неважно, слышит ли, неважно, понимает ли, главное – это помогает ему удержаться здесь, не уйти туда, откуда уже не возвращаются.

Вспоминала вслух смешные или умилительные случаи про сестренок – знала, что про них, будь он в памяти, слушал бы с удовольствием; рассказывала, как обустраивается их новое жилище, даже совета спрашивала. Ну и что с того, что не отвечает, он и раньше молчал, но Арина же его понимала? Понимала и сейчас (или только думала, что понимает?) – одобрял. Описывала, какую новую рубаху ему сшила – даже самой удивительно стало, как много можно про шитье рассказать. Потом как-то само собой заговорилось о насущном – о лечении.

О том, как посланный Анной отрок чуть не всю ночь у Настены над душой простоял, все зудел: езжай да езжай, тетка Настена, а то боярыня наказывала без тебя не возвращаться. О том, как бабы на кухне стараются: холопки в одну крынку парное козье молоко наливают, в другой – коровье с медом и маслом кипятят, третью наготове с отваром в тепле держат, чтоб не остыл, в котле вода теплая про запас. А Ульяна налимов чистит и остальных поучает, как их отваривать, чтоб не просто уха получилась, а особая – для лучшего сращивания сломанных костей.

Как, оказывается, о многом можно поговорить с мужчиной, если он не перебивает, слушает со вниманием и разговор тот ему интересен! Тут уж само скажется и такое, о чем в другой раз еще подумаешь, стоит ли вообще об этом вслух говорить?

– Вот, Андрюшенька, помнишь, сегодня лекарка Настена с тобой сидела да за руку тебя держала? Кажется, уловила я смысл одной из лекарских тайн. Бабка мне как-то рассказывала, что каждого человека окружает… вроде как облако, что ли? Только невидимое и неощутимое. Ну почти для всех, но некоторые его все-таки видят. И от того, каково оно – цельное или рваное, гладкого цвета или с пятнами… ну и прочее – зависит и здоровье человека, и настроение, и даже нрав.

А хорошие ведуньи или сильные волхвы способны то облако не только видеть и ощущать, но и сливать свое с чужим. Через это можно и пользу великую сотворить – вылечить, к примеру, от тяжкой болезни, и вред нанести – скажем, порчу наслать.

И вот показалось мне, Андрюшенька, что, когда Настена возле тебя сидела, она вот так же свое облако с твоим соединила и лечила тебя… Только устала она очень, слабенько получалось. И вдруг, представляешь, чувствую, что я тоже в это действо лекарское как бы… ну влиться могу – силы Настениному лечению от себя добавить… А она почувствовала и сразу же… ну вроде бы отшатнулась и закрылась. То ли испугалась, что, не умеючи, я навредить могу, то ли просто от неожиданности, а может, возревновала меня к лекарскому искусству.

Что? Нет, Андрюшенька, я не обиделась, разве только на саму себя рассердилась, что помешала. Понятно же: во всей округе, наверное, только одна она так умеет… ну может быть, еще Юлька ее, а тут пришлая баба сунулась – непривычно, непонятно, а в лекарском деле любое непривычное или непонятное – опасность для больного, иначе никак. Вот я и думаю: может, поговорить мне с Настеной об этом? Вдруг и от меня, даже неумелой, польза какая-то в лечении получится?

Поговорить? Ты согласен? Хорошо, обязательно.

Но с Настеной-то когда еще доведется поговорить, а беспамятный Андрей – вот он, рядом. И делать что-то надо прямо сейчас, а не потом. Ну хотя бы попробовать. Вот она и старалась: сидела рядом, так же, как и лекарка, брала Андрея за руку и изо всех сил стремилась почувствовать хоть что-то (сама не знала что, но не сомневалась – поймет, если получится!) и перелить ему от себя хоть малую капельку.

Ближе к вечеру в горницу бочком протиснулись непривычно серьезные сестренки, а следом за ними немного смущенный Дударик.

– Нас боярыня с Дудариком отпустила до отбоя, – поспешно предупредила Аринин вопрос Фенька, – мы его слушаться обещали.

– Не волнуйся, тетка Арина, я их до самой девичьей провожу, – солидно пообещал мальчишка. И умоляюще уставился на Арину. – Можно мне каждый вечер с ними приходить? Мамка позволила, – заверил он. – Она мне сама сказала: сходи, проведай наставника Андрея… И взвар малиновый с медом сделала, цельную крынку! Я на кухню отнес.

– А еще с нами тетка Вера пришла, – добавила Фенька, стоя уже возле постели Андрея. – Она тебя позвать просила. Внизу у крыльца ждет… Ты иди, не бойся, при дядьке Андрее мы пока побудем.

То, что Верка пришла ее проведать, Арину не особо удивило. Только непонятно, с чего это Говоруха такой стеснительной стала, даже на крыльцо не поднялась, внизу топталась. Да и выглядела она как-то странно, сама на себя не похожа: робкая и неуверенная.