Городская фэнтези-2006 - Андрей Уланов

— Хорошо.

— Доберись до этих грузовиков, Витя.

— Не волнуйся. Все сделаем.

Ротный вылез из погреба последним, распрямился и вдохнул полной грудью прохладный сырой воздух.

Разведчиков встретил Гриша Остапов, назначенный наблюдать за переправой и в случае чего помочь. Остапов умудрился где-то застудиться и теперь негромко, но продолжительно кряхтел и кашлял. Четверка нагих бойцов с баллонами на плечах, кулями и автоматами вскоре растворилась в темноте, и Волков направился в свой блиндаж, откуда предстояло следить за походом во вражеский тыл.

Радист, робкий светлоглазый паренек лет восемнадцати, настраивал волну. Треск и завывания эфира наполнили тесное помещение. У дальней стены на ящике из-под снарядов стоял телефон — тяжелый квадратный блок с трубкой. Волков подумал, что нужно бы заварить крепкого чаю. Ночь обещала быть долгой.

Снаружи грянул еще один взрыв, и по земляному полу пробежала короткая дрожь. Взрыв показался ему ближе, чем предыдущие. Ротный по инерции посмотрел в ту сторону и вместо чайника взял телефонную трубку.

— Слушаю, — раздалось на другом конце провода.

— Товарищ гвардии майор. Ушли.

— Докладывай по каждому пункту. — Собеседник помедлил и добавил: — Мы тут тоже не спим.

— Есть, товарищ гвардии майор!

— Давай, Николаич, до связи.

Вернув трубку на базу, Волков постоял в задумчивости.

— Чай будешь? — спросил он у молодого радиста.

— Нет, спасибо, — смутился парень.

— Попей чайку-то. Ночь предстоит долгая. А ты мне тут бодрячком нужен.

— Нет, я не усну! — Радист смутился еще больше, повернулся к станции и повторил несколько раз: — Небо, Небо, я Земля! Небо, я Земля!

Волков пожал плечами и стал наливать воду в чайник. Когда фляга опустела, он услышал со стороны входа знакомое покашливание. Ротный оглянулся на Остапова, который протискивался в дверной проем.

— Ну что, переплыли? — спросил он, накручивая пробку на горлышко фляги. — Чай будешь?

Приступ кашля согнул Остапова. Он наметился присесть на лавку, но промахнулся и съехал по стене на пол. Удивленный Волков шагнул к подчиненному. И только тогда обратил внимание на его бледное перекошенное лицо.

— Николаич… — Остапов выдал в кулак такую очередь, словно собирался выхаркнуть свои легкие. — Николаич, мина… Прямо в них! Даже в воду не успели ступить…

 Глядя на Остапова, Волков внезапно ощутил внутри себя’ пустоту. Вернее, не совсем пустоту. По груди словно прошелся невидимый нож, который одним махом срезал верхушки его чувств, оставив бесполезные стебли и корни. Радость, грусть, тревога о бойцах, которых он отправил за линию фронта, воспоминания о последней встрече с ними — все это вдруг стало для него чужим и далеким.

Он зачем-то достал из кармана письмо Тюрина. Выведенный химическим карандашом адрес в одном месте уже расплылся.

— Всех четверых накрыло! — истерично говорил сидящий на полу Остапов. — Прямо на берегу. Обоих Антонов в куски, Тюрина осколками! Один Витя лежит целенький. Но он тоже мертвый, у него кровь из ушей… Как же это, Николаич?

— Пошли, — сказал Волков и не узнал своего голоса.

Небо загораживали темные тучи. Вода в реке казалась смолью, а сама река мрачной и чужой. Совсем не такой, какой она была днем, когда они лежали среди березок, когда Волков раскладывал по пунктам задание, а Витя точил карандаши, превращая их в маленькие шедевры.

Трудно, почти невозможно поверить, что от группы Дубенко никого не осталось. Не прошло и десяти минут, как Волков разговаривал с ребятами, как они вместе курили в заброшенной землянке, слушая грохот далеких разрывов и трескотню Тюрина.

Он не поверил и тогда, когда увидел разбросанные по берегу запорошенные песком тела.

— Это не они, — поведал он.

Остапов испуганно посмотрел на командира.

— То есть как?

— Не они. Не видишь, что ли? Те разговаривали и были живыми.

— А теперь они мертвые, — объяснил боец.

На этих словах его пробило. Половинки обрезанных чувств вернулись. На грудь навалилась чугунная тяжесть.

…Около получаса они собирали тела в старую санитарную палатку, которую Остапов притащил из обоза. Он хотел позвать еще кого-нибудь из бойцов, но Волков с излишней резкостью ответил, что двоих достаточно.

Складывая останки в брезент, он пытался подавить горечь равнодушными мыслями о заботах и делах, которые предстоят. Он всегда так делал, когда терял друзей. Тогда потерю легче переносить. Вот и сейчас он пытался думать о том, что делать дальше. Ведь задание никто не отменял.

Жутко хотелось закурить сигарету — так хотелось, что сводило челюсти. Но это было самое глупое, что он мог сотворить на открытом со всех сторон речном берегу.

Нужно в спешном порядке собирать еще одну группу. Прямо сейчас будить Савельева или Кикнадзе, их ребят. Собирать, переправлять на ту сторону, пока темно, пока есть возможность остаться незамеченными. Савельев и Кикнадзе — неплохие разведчики. Правда, не такие, как…

Витя казался целым, только от ушей по щекам тянулись две темные струйки. Осколок вошел в лоб, под волосы. Но не это было главным, а Витины распахнутые глаза, в которых стоял предсмертный ужас. Возможно, Дубенко заметил мину, что падала на них. А может, успел ее почувствовать, как о том говорил Волков. Только предчувствие не спасло. Оно лишь вогнало страх в Витины глаза. Николаич поспешил закрыть их, потому что предсмертный взгляд был лживым и не соответствовал тому человеку, которого все знали.

— Эх, Витя, Витя! — простонал Волков.

Они перетащили тела в погреб, в котором бойцы готовились к походу. Последнему, как выяснилось. Среди запаха прелых овощей в воздухе еще различался табачный дым и, казалось, еще слышался неугомонный голос Сереги Тюрина.

Волков вернулся в блиндаж заторможенным, будто с недосыпу. Проходя через проем, больно ударился о брус косяка. Радист сидел, как пришпиленный к табурету, ибо не получил приказа, что операция закончена. Станция работала, из динамика раздавался треск помех. Неуверенным голосом радист передавал в эфир позывные группы, и Волков подумал, что в данных обстоятельствах это выглядит невообразимо глупо.

— Гаси, — глухо приказал он.

Парень обернулся. Лицо у него было таким, словно кто-то его ударил — несправедливо и больно. Взгляд задержался на руках ротного. Волков посмотрел на свои ладони и обнаружил, что они перепачканы кровью.

Он полез в нагрудный карман за платком и измазал гимнастерку.

В этот момент треск из динамика сделался громче. И сквозь него прорезался голос: