Поле бесчестья - Дэвид Вебер

Рамирес сжал плечо Хонор и ободряюще улыбнулся, хотя в глубине его глаз таилась тревога. Она прикоснулась к руке морпеха и, вступив в центр выделявшегося на фоне темно-зеленой травы белого круга, повернулась лицом к Саммервалю, вставшему в точно такой же круг в сорока метрах от нее.

Утренний ветер разнес по полю громкий голос занявшего место на равном расстоянии от них обоих Кастеллано.

– Мистер Саммерваль, леди Харрингтон, подготовьте оружие к стрельбе.

Он и она с клацаньем передернули затворы, и на Хонор вдруг навалилась тишина. Обрывки слов, доносившиеся с края поля, где сгрудились оснащенные микрофонами и камерами журналисты, лишь усиливали это ощущение. Напротив нее, за полосой разделявшей их травы, насмешливо поблескивали глаза Саммерваля.

Кастеллано положил руку на свой излучатель и снова возвысил голос:

– По общему согласию поединок будет проходить в соответствии с Протоколом Эллингтона.

Он умолк, достал из кармана белый платок, поднял его левой рукой, так что он затрепетал на ветру, и продолжил:

– Как только я опущу платок, каждый из вас сможет поднять оружие и начать стрельбу. Огонь ведется до тех пор, пока один из участников поединка не упадет или не бросит оружие, что расценивается как признание поражения. Если одно из названных событий произойдет, другой участник немедленно прекращает огонь. Напоминаю, что в случае невыполнения этого требования я буду обязан добиться прекращения поединка любыми средствами, вплоть до использования оружия. Вам это понятно, мистер Саммерваль?

Денвер резко кивнул.

– Вам, леди Харрингтон?

– Понятно, – спокойно ответила она.

– Внимание! Готовьтесь!

Саммерваль повернулся к Хонор правым боком, ствол его пистолета смотрел в траву. Хонор тоже держала оружие стволом вниз, однако продолжала стоять прямо. На лице ее врага появилась довольная ухмылка. Дело обещало стать даже более легким, чем он надеялся. Эта неопытная дурочка даже не пыталась уменьшить возможную площадь поражения. Он с вожделением предвкушал, как вместе с пулями вгонит в ее тело свою ненависть.

Хонор поджала мышцы левой глазницы, наведя искусственный электронный глаз на лицо противника. Она видела его оскал, однако ее лицо осталось неподвижным – зеркальным отражением внутренней собранности. В воздухе трепетала белая ткань. Поле сковала тишина: даже репортеры умолкли, дожидаясь сигнала.

Кастеллано разжал пальцы. Ветер подхватил выпущенный им платок, и в тот же миг рука Саммерваля поднялась с выверенной скоростью и точностью. Пистолет являлся частью его самого, и он принял классическую дуэльную стойку, не сводя глаз со своей цели. Спустя долю мгновения живая мишень должна была совместиться с прицелом, но тут из ее так и не поднявшейся руки полыхнуло белое пламя, и его тело пронзила адская боль.

Денвер вскрикнул, глаза его вытаращились в неверии и потрясении. Снова вспыхнул огонь, и вторая пуля ударила в нескольких сантиметрах выше первой раны. Она так и не подняла руки! Она стреляла от бедра, и…

Прозвучал третий выстрел, и по его темному мундиру расплылось алое пятно. Сжимавшая пистолет рука налилась свинцовой тяжестью.

– Этого не может быть! – твердил он себе, тупо взирая на кровавое пятно. – Невозможно, чтобы его…

Четвертая пуля вонзилась менее чем в сантиметре от третьей, и Денвер взревел – и от боли, и от ярости. Нет! Эта сука не может убить его! Не может убить, не дав ему сделать ни одного выстрела!

Шатаясь, он вперил в нее взгляд. Теперь ее пистолет был поднят, и ствол слегка дымился, но и он еще не выронил своего оружия. Он захлебывался кровью, но сила ненависти позволяла ему держаться на ногах. Со злобным оскалом Денвер отчаянно пытался поднять ставший неимоверно тяжелым пистолет.

Хонор смотрела на него поверх мушки. Она видела на его лице звериную ненависть, ужас осознания неминуемой смерти и ядовитую решимость во что бы то ни стало забрать ее с собой. Рука его дрожала, но ствол медленно, сантиметр за сантиметром, поднимался вверх.

В тот самый миг, когда Саммерваль сумел-таки прицелиться, Хонор все с тем же убийственным спокойствием всадила пятую пулю ему в переносицу.

Глава 27

Сгорбившись в кресле, бледный, как мел, граф Северной Пещеры стиснул в руке бокал с дорогим виски. В его роскошном кабинете звучала тихая музыка, но он не слышал ничего, кроме неистового биения собственного сердца.

Господи! Господи! Что же ему делать?..

Выплюнув бесценный напиток, показавшийся ему похожим на раскаленную лаву, он закрыл глаза и приложил прохладный стеклянный бокал к покрытому испариной лбу.

Трудно было поверить, что все задуманное грозит пойти насмарку. И ведь сначала его замысел осуществлялся вполне успешно. Этот предатель, мерзкий ублюдок Тэнкерсли погиб в точном соответствии с его инструкциями, и Павел ликовал, наслаждаясь торжеством над проклятой сукой. Ему удалось-таки причинить этой твари боль. Узнав об отлете «Агни», который должен был доставить ей «приятное» известие, Павел рассчитал время, когда она могла узнать о случившемся, и отметил это событие ужином в «Космо» и ночью с Джорджией. А потом, предвкушая еще большее удовольствие, стал ждать ее возвращения.

Но с ее возвращением удача от него отвернулась.

Как? Как эта сука догадалась, что он нанял Саммерваля? Даже недоброжелательно настроенные по отношению к нему средства массовой информации не позволяли себе акцентировать внимание на истории с наймом – разумеется, не из чувства такта, а боясь сурового наказания, какое любой суд назначил бы за клевету на пэра. Однако замолчать такого рода обвинения полностью было невозможно: то здесь, то там проскальзывали нежелательные намеки, и Северной Пещере оставалось лишь поносить себя последними словами за то, что он связался с безмозглыми идиотами, способными так напортачить.

Должно быть, кто-то их видел. Кто-то прознал о сделке и передал – а скорее, продал – полученные сведения этой суке или компании ублюдков, вечно лижущих ей задницу. Конечно, опасный характер задуманного был ясен ему с самого начала, но Джорджия уверила его в том, что Саммерваль – лучший специалист, какого можно найти, и репутация этого малого, похоже, соответствовала ее заверениям. Ну а имея дело с лучшими специалистами, приходится играть по их правилам, даже если в игре и присутствует элемент риска. Именно это он сказал себе, когда Саммерваль потребовал для заключения сделки личной встречи и добился согласия.

Проклятие! Тысяча проклятий! Не приходится сомневаться в том, что какой-то мерзавец подслушал их разговор и шепнул словечко в ухо Харрингтон. А теперь все могло обернуться так скверно, что при одной мысли его насквозь продувало космическим холодом.