Мерзость - Дэн Симмонс

Дикон молча смотрел на нее.

— Вы обещали, что по пути наверх мы будем искать останки Персиваля, — продолжала Реджи. — Значит, я должна проследить, что мы действительно ищем.

Дикон нахмурился и снова принялся грызть шоколад.

— Мои планы никогда не предполагали вашего восхождения на вершину, леди Бромли-Монфор.

— А мои предполагали, мистер Дикон.

Я пытался отдышаться после подъема на Северное седло без кислорода и не принимал участия в споре. Мои мысли были далеко от вершины Эвереста — перед глазами стояло лицо мертвого Бабу Риты и его широко раскрытые глаза.

И тут мы заметили Пембу, который в одиночестве шел к нам от ледяной «полки» по отмеченной вешками тропе. Никто не произнес ни слова, пока шерпа не подошел к нам.

Новости нас ошеломили. Дзатрул Ринпоче прислал сообщение, что на следующий день, в четверг, мы все должны прибыть в монастырь Ронгбук за благословением. Небесные похороны Бабу Риты, сказал Пемба, состоятся на восходе солнца в пятницу, но приглашены будут только его близкие родственники.

— Проклятье! — зарычал Дикон. — Черт возьми, лучшая погода за целый год… и мы так близко к тому, чтобы подняться на гору… Такой погоды у Джорджа Мэллори никогда не было… и этот чертов старик, буддийский настоятель, зовет нас всех к себе? К черту! Я не пойду.

— Мы все идем, — сказала Реджи.

— Это не похороны Бабу, — не сдавался Дикон. — Просто еще одно проклятое благословение, за которое нам придется заплатить — дать по две рупии каждому шерпе, чтобы у них были деньги заплатить этому главному ламе за благословение. Меня уже дважды благословляли, и мне кажется, черт возьми, что этого вполне достаточно, и в такую погоду я лучше пойду к вершине Эвереста, чем весь день завтра буду сидеть в этом вонючем монастыре.

— Мы все должны прийти, — настаивала Реджи. В ее голосе сквозило… облегчение.

— Не пойду. — Дикон отставил котелок, который со звоном опустился на лед рядом с маленькой печкой «Унна».

— Собираетесь пойти к вершине без шерпов? — спросила Реджи.

— Если потребуется, то пойду. — Дикон посмотрел на нас с Жан-Клодом. — В связке нас будет трое, друзья мои, и завтра в пятый лагерь мы возьмем только кислородные баллоны, дополнительную одежду и немного еды в карманах.

Реджи покачала головой.

— Это будет не только оскорбление Дзатрула Ринпоче, мистер Дикон. Попытка взойти на вершину в день благословения святейшего будет вам стоить лояльности всех шерпов. Они очень ждали этого благословения. Если вы оскорбите ламу и попытаетесь подняться на гору без благословения Дзатрула Ринпоче, многие шерпы покинут экспедицию — причем немедленно.

— Проклятье! — повторил Дикон. — Джейк, Жан-Клод, вы же пойдете со мной, да?

Я знал, что ответит Жан-Клод, прежде чем он успел раскрыть рот.

— Нет, Ри-шар. Мы спустимся вместе с Реджи и остальными, чтобы получить благословение и почтить память Бабу Риты.

В четверг утром, когда мы покидаем базовый лагерь, чтобы проделать 11-мильный путь по долине за благословением ламы, стоит прекрасная погода. Даже обмороженные Анг Чири и Лакра Йишей — обморожения у последнего оказались серьезнее, чем казалось вначале, и обоим шерпам пришлось ампутировать по нескольку пальцев на ногах — расположились верхом на мулах, которых ведут их товарищи. Доктор Пасанг едет на маленьком пони; у Реджи лошадь чуть побольше. Дикон идет пешком, без труда поспевая за медленно бредущими пони. Его лицо замкнуто, словно ворота замка перед вражеской армией.

Я сжимаю пятками ребра пони, догоняю Реджи и Пасанга и расспрашиваю о монастыре и его настоятеле.

— Дзатрула Ринпоче считают воплощением Падмасамбхавы, — говорит Реджи и в ответ на мой недоуменный взгляд прибавляет: — Вы видели изображение Падмасамбхавы на всем пути через Тибет, Джейк. Это бог с девятью головами.

— Понятно.

— Монастырь Ронгбук — самый высокогорный монастырь во всем Тибете… и во всем мире, если уж на то пошло, — продолжает Реджи. — Верующие совершают сюда паломничества круглый год. Многие ложатся ничком на землю каждые несколько ярдов… и так сотни миль. Горы вокруг нас изобилуют пещерами, где живут святые, ушедшие из мира. Ламы монастыря говорят, что многие из этих святых людей — у них нет практически никакой одежды, а зимы здесь ужасные — могут прожить на трех зернышках ячменя в день.

Я поворачиваюсь к доктору Пасангу, который едет между нами.

— Вы во все это верите?

Пасанг сдержанно улыбается.

— Не спрашивайте меня, мистер Перри. Я принадлежу к Римско-католической церкви. С самого детства.

Он достаточно вежлив и делает вид, что не замечает мой приоткрытый от удивления рот.

— Как вы думаете, Джейк, сколько лет монастырю Ронгбук? — Реджи смотрит на меня. — Попробуйте угадать.

Я вспоминаю, каким древним выглядел храм с осыпающимися чортенами и другими святилищами, когда мы останавливались там по пути в базовый лагерь.

— Тысяча лет?

— Нынешний настоятель, Дзатрул Ринпоче, начал строить монастырь всего двадцать четыре года назад, — говорит Реджи. — Тогда ему было тридцать пять, и его звали Нгаванг Тенцин Норбу. Он сумел стать покровителем торговцев в Тингри и шерпов, живущих и проповедующих в районе Нангпа Ла и других перевалов в Солу Кхумбу в Непале. Кое-кто здесь называет его Сангье Будда, или Будда Ронгбука. Он выбрал себе имя Дзатрул Ринпоче, живое воплощение легендарного гуру Ринпоче — Великого Учителя — и духовного мастера чод.

— Что такое чод? — вынужден спросить я.

— Это одна из буддистских духовных практик, — отвечает Реджи. — В буквальном смысле означает «отсечение» от той иллюзии, корой является мир. Впервые практиковать чод начали здесь, в долине Ронгбук — Мачиг Лабдрон, жившая в одиннадцатом веке йогиня… нечто вроде тантрической волшебницы. Мачиг Лабдрон стала известным буддистским ученым в возрасте семи лет и остаток жизни посвятила освобождению своего разума от всего рационального.

— Иногда мне кажется, что я делаю то же самое, — замечаю я. С каждым часом у меня усиливается чувство вины за смерть Бабу Риты, не говоря уже об ампутации пальцев у Анга и Лакры — и все это из-за нашего с Жан-Клодом неумения руководить людьми.

Реджи внимательно смотрит на меня.

— Мачиг Лабдрон пришла в Ронгбук девятьсот лет назад, чтобы сокрушить всю ортодоксию своей техникой чод. Она учила, что только в таких вселяющих страх, суровых местах, как Ронгбук и скованные льдом горы вокруг него — или в населенных духами склепах, кладбищах, местах небесного погребения, — в самых грязных, самых убогих и опасных местах можно найти источник истинного духовного преображения.

Я трясусь на своем крошечном пони и размышляю. Впереди уже виднеются низкие крыши монастыря Ронгбук.

Мои мысли прерывает Пасанг:

— Мачиг Лабдрон однажды написала: «Без того, чтобы сделать действительность хуже, невозможно достичь освобождения… Посему удаляйтесь в страшные места и убежища в горах… чтобы не отвлекаться на догматы и книги… а просто постигать мир… в ужасе и одиночестве».

— Другими словами, — говорю я, — посмотрите в лицо своим демонам.

— Совершенно верно, — подтверждает Реджи. — Принести свое тело в дар демонам гор и пустыни. Это лучший способ сбросить остатки тщеславия и гордости.

— Это уж точно, — говорю я.

— В качестве духовного учителя чод монастыря Ронгбук, — сообщает доктор Пасанг, — Дзатрул Ринпоче отправил в горы сражаться с демонами больше тысячи искателей мудрости. Большинство не вернулись, и считается, что они достигли просветления в своих горных пещерах.

— Думаю, к этому списку можно добавить еще четыре имени. — Я имею в виду Мэллори, Ирвина, Бромли и теперь Бабу Риту, но вслух спрашиваю: — Дзатрул Ринпоче дает советы, как обращаться с йети?

Реджи улыбается.

— Кстати, один юный будущий аскет как-то спросил Ринпоче, что ему делать, если в его пещере появится йети. Учитель ответил: «Разумеется, пригласить его на чай!»

Представив себе эту картину, мы умолкаем, и оставшаяся часть пути до монастыря Ронгбук проходит в молчании.

Мы ждем в приемной на первом этаже около полутора часов, но ламы приносят нам ланч, состоящий из йогурта, риса и очень густого, почти до тошноты, чая с маслом. Деревянные чашки чистые, но палочки для еды обгрызены бесчисленными зубами, прикасавшимися к ним до нас. С их помощью мы также обмакиваем редис в жгучий черный перец, от которого у меня начинает течь из глаз и носа.

В конце концов нас приглашают наверх, и мы — и вслед за нами шерпы со склоненными головами — поднимаемся по лестнице на полузакрытую веранду на крыше, где Дзатрул Ринпоче ждет нас на металлическом троне, который выглядит в точности как железный остов кровати красного цвета. Нас, сахибов, и Пасанга проводят к скамьям с красивой обивкой по обе стороны алькова, а большинство шерпов опускаются на четвереньки на холодный камень пола, склонив голову и не поднимая взгляда. Я начинаю понимать, что в глаза человека-бога смотреть не принято.