Записки психиатра (сборник) - Максим Малявин

Тут бы и откланяться, но Денис Анатольевич заметил, что больной после каждой фразы что-то про себя шепчет, тайком крестится и поглядывает на иконостас, который виднелся через дверной проем в соседней комнате. Санитар тоже проследил направление докторского взгляда и расслышал, как тот вполголоса произнес: «А бред-то тут, скорее всего, на религиозной почве». Решение пришло как по наитию. Санитар выпрямился, повел плечами и заявил:

– Слышь, Вельзевул, что ты с ним цацкаешься? Хотели его в ад забрать – значит, забираем! У меня с этими праведниками аппетит зверский разыгрался. Ой, чую, будет у нас сегодня яичница!

– ААААААААААААААААА!!!

Валя рванул с места так, словно у него в запасе был ракетный стартовый ускоритель. Затем последовала сцена погони по периметру отдельно взятой комнаты и меткие броски двумя метательными (в оригинале – настенными) крестами из-за поваленного кресла. К счастью, до баллистического кадила и лампады прямой наводкой дело не дошло. Кое-как отловив крестометчика, экипаж барбухайки загрузил его в салон, и машина взяла курс на дурдом. Выяснив, что конечным пунктом будет все же психдиспансер, Валя немного успокоился и даже на радостях поделился соотношением тяжести грехов и цифрами проходного балла, но просил, чтобы больше – ни одной живой душе! А то им и так не очень довольны…

Старшая закончила шестой класс, ходит теперь вся счастливая и неприкаянная.

Об особенностях инопланетной диеты

Если все же допустить, что инопланетяне существуют, и их транспортные средства серебристого металла вторгаются в наше воздушное пространство, то возникает вполне закономерный вопрос: какого рожна им здесь надо? Как я понимаю, они не пускаются в высокоинтеллектуальную полемику с нашими учеными, не проводят мастер-классов по содержанию тепличных хозяйств на Марсе, не обсуждают нюансы политики… Хотя стоп, с одним товарищем, если политикам можно верить, все же обсуждали. Кажется, даже приглашали на тест-драйв. Но, если не считать общения с президентом одной маленькой, но очень ровной республики, то все же – зачем они к нам стремятся? На охоту? Разнообразить сексуальный опыт? Присмотреться к будущей колонии?

Владислав Юрьевич, мой хороший друг и коллега, говорит, что видел человека, который такими глупыми вопросами не задается. Потому что знает ответ. Дело было давно, в одном большом городе. В спецбригаду поступил вызов – нужно было ехать забирать мужика, который выгнал из квартиры всех домашних под предлогом важной беседы с невидимым кем-то и уже с полчаса вел с этим кем-то довольно оживленные переговоры. Пока собрались, пока доехали, мужик из квартиры уже ухмыздал, но, по счастью, недалеко.

Спецбригада его поначалу даже не заметила, и только потом кто-то из них обратил внимание на необычную скульптуру во дворе, которая немного не вписывалась в ландшафт и явно не была заложена в муниципальном бюджете. Мужчина с блюдечком молока в протянутой руке (1 шт.) при детальном рассмотрении оказался вовсе даже не алебастровым – во всяком случае, алебастр так не выражается при попытке колупнуть кусочек, иначе штукатуров в дурдом сдавали бы целыми бригадами.

Ну, раз сказал: «Твою же мать!» – значит, беседу вести может, решил доктор и стал собирать анамнез у несостоявшегося голубиного насеста. Особый интерес вызвало блюдце молока. Для кого? Оказалось – для инопланетян. Да, вот недавно прилетели. Да, это с ними он беседовал на кухне. А отчего не побеседовать с хорошими лю… с хорошими, словом. Что им надо? Покушать. Они сюда вообще столоваться прилетают. А кроме молока ничего другого их инопланетный организм не принимает. Да, даже водки. Правда-правда, предлагал. Вы не поверите – отказались. Вы не подумайте, я четвертый день как завязал, потому что печенку скрутило. Думал – за компанию, по чуть-чуть, ан нет. Водка, говорят, яд для инопланетного разума и практически молниеносный цирроз для инопланетной печени. Только молоко. Про чупа-кабру слышал? Вот, это тоже наши, только сволочи. В общем, нам бы молочка бы… Вот я и сбегал в магазин, взял. Продавщица, стерва, еще громко удивлялась. Подхожу к подъезду – стоят, молоко увидели – аж затряслись. Куда делись? Вы не поверите! Только я молока в блюдце налил – а тут наряд ментов на «уазике» патрулирует дворы. Они раз – и березами обернулись, видите – вон стоят, ждут, когда можно будет отмереть. Я подумал – и тоже замер, а тут как раз вы. Доктор, как думаете, мне молоко так и держать, или их можно им полить? Да ладно, какие еще галлюцинации! Березы есть? Есть. Вон, потрогайте. Это, по-вашему, галлюцинации?

Видя, что пациент начинает волноваться и горячиться, доктор переключился на вопрос о печени, предварительно разрешив попотчевать инопланетян методом прикорневой подкормки. Поступило предложение съездить провериться на предмет гепатита, панкреатита и острого холецистита, а то мало ли… Уже в машине пациент стал проявлять признаки беспокойства. Возникло подозрение, что в приемном покое он уйдет в глухую несознанку, и его придется отвезти где взяли.

Решение созрело, что называется, на ходу.

– Слышь, мужик, – проникновенно сказал доктор, – ты нам глянулся. Радушный, гостеприимный, знаешь, где молока взять. У нас тут недалеко корабль стоит, мы тебя забираем. Будешь у нас главным молочником.

– Вы что, ребята! – забеспокоился пациент и выдал совершенно феноменальную фразу: – МНЕ ЖЕ ДО ПЕНСИИ ВСЕГО ПОЛТОРА ГОДА ОСТАЛОСЬ!

– Ну, ладно, – нехотя согласился доктор, – пенсия – это аргумент. Ты только вот что. Мы тебя сейчас привезем в приемный покой, а ты окажи нам услугу.

– Какую?

– Да не верит в нас никто. Нужно, чтобы о нас узнал человек ученый, серьезный и очень основательный. Доктор в приемном – он как раз из таких. Ты уж ему как на духу – с чего все началось, про наших дендротоварищей, про питание, лады?

Никогда еще доктору приемного покоя не рассказывали о своей белой горячке с таким жаром и подробностями!

Была на приеме семейная пара с престарелой слабоумной матерью. Уважаю тех людей, что находят в себе силы и душевное тепло не отказываться от таких родственников, не сдавать их в пансионаты, а нести выпавшее на их долю испытание гордо и стойко. Очень уважаю.

Чивось?

Есть люди, находящие некую прелесть в незавершенности: дескать, вот в ней-то и кроется тайный смысл вечного движения, вот она-то и символизирует жизнь. Не жизнь, а хаос и разнузданную энтропию, возражают им сторонники порядка. Незавершенный суицид, незавершенный акт любви – бардак любить изволите!

Эту историю рассказал Владислав Юрьевич. Однажды спецбригаду вызвали к несостоявшемуся висельнику. Он и раньше не раз ставил на уши медиков и родственников своими попытками как-нибудь поназидательней убиться, но ни жену с ее крестьянскими корнями, ни собственно корни в лице приехавших погостить и намертво осевших в квартире тестя с тещей, эти страдания мятущейся души и артистической натуры ни к каким нужным оргвыводам не приводили. Да, охали. Да, сокрушались. Но жена категорически не перевоспитывалась, а старики никуда не спешили уезжать.

В этот раз, судя по всему, заявка на тот свет была подана довольно серьезная: наверное, веревку ему следовало все же надрезать посильнее. Поболтавшись в петле дольше, чем обычно, и основательно переполошив домочадцев, пациент рухнул на пол. Через некоторое время приехала спецбригада. Предположив, что подкорка страдальца после такого экстрима придет в норму быстрее коры и успеет доставить экипажу барбухайки несколько незабываемых минут, доктор дал команду заготовить вязки (три метра толстого фланелевого жгута, чтобы фиксировать буйных больных). Санитар кивнул и сложил жгут в петлю на манер удавки – так удобнее ловить за руку или за ногу, если вдруг понадобится.

В квартире их застал лежащий на полу висельник-рецидивист, привычно рыдающая супруга и тесть с тещей, с интересом взирающие на происходящее и лузгающие семечки, за неимением попкорна. Тесть был туговат на ухо и постоянно обращался к теще, дабы не упустить деталей. Убедившись, что реанимационные мероприятия не нужны, доктор принялся заполнять талон вызова, расспрашивая жену о деталях инцидента.

– Он в этот раз говорил, что собирается покончить с собой?

– Ась? – переспросил тесть.

– Он говорит, Васька в петлю сразу полез или сначала хорохорился?

– Хорохорился! – безапелляционно заявил тесть.

– Хорохорился, – подтвердила жена, потом спохватилась: – Папа, не тебя спрашивают! Да, доктор, он опять закатывал истерики, кричал – мол, или они, или я. А у меня выгнать родителей язык не повернется.

– Чивось? – переспросил тесть.

– Живи, говорит, старый, тут, нехер в деревне делать! – перевела теща.

– А мне с ним надо будет ехать в больницу? – поинтересовалась супруга.

– Ась? – снова вмешался тесть.