Охотники за удачей - Гарольд Роббинс

— Я получил эту пленку от одного приятеля из Нового Орлеана, — говорил Пирс у нее за спиной.

Потом появился мужчина. Он тоже был обнажен, и одна из девушек повернулась к нему, глянув прямо в камеру. Дженни невольно ахнула. Этой девушкой была она сама. Внезапно она вспомнила все, и побледнев, обернулась к Пирсу.

— Вы даже тогда были фотогеничны. Вам следовало бы проследить, чтобы вас не снимали.

— Аида никогда не позволила бы это снимать.

У нее внезапно пересохло во рту. Пирс нажал кнопку, и луч проектора погас.

— Вижу, что вас не очень интересует любительское кино.

— Что вам нужно? — спросила она.

— Вы. — Он начал убирать проектор. — Но не в обычном смысле слова. Я хочу, чтобы вы сыграли Афродиту.

— А если я откажусь?

— Вы красивы, вы звезда, и вы помолвлены. Но если эта пленка попадет не в те руки вместе с информацией о вашей прежней профессиональной деятельности, то вы со всем этим сможете проститься. — Он холодно взглянул на нее. — Ни один мужчина, даже такой псих, как Джонас Корд, не захочет жениться на городской шлюхе.

— Но у меня контракт, и он не позволяет мне сниматься в других киностудиях.

— Знаю, — спокойно ответил Дэн. — Но я уверен, что Корд купит этот сценарий, если вы его попросите. А Боннер снимет его.

— А если Джонас откажется? У него весьма четкие взгляды на кино.

Пирс слабо улыбнулся:

— Тогда вы заставите его изменить эти взгляды.

Дженни вздохнула:

— И если мне это удастся?

— Тогда вы, разумеется, получите эту пленку.

— И негативы тоже?

Он кивнул.

— А где гарантии, что копий не останется?

— Я вижу, вы кое-что усвоили, — одобрительно сказал он. — Я заплатил за эту пленку пять тысяч долларов. И я не сделал бы этого, если бы не был уверен, что других копий нет. Да и зачем мне плевать в колодец? Возможно, нам еще придется работать вместе.

Он упаковал проектор.

— Сценарий я оставляю вам.

Дженни промолчала.

Взявшись за ручку двери, Пирс обернулся и добавил:

— Я же говорил, что отниму у вас всего несколько минут.

12

Дэн Пирс поднялся на ноги и постучал ложечкой по краю кофейной чашки. Он обвел глуповатым взглядом всех присутствующих, пьяный и очень довольный собой.

— Дэн Пирс не забывает старых друзей! — изрек он. — Я приготовил жениху и невесте подарки!

Он обернулся и неловко щелкнул пальцами.

— Да, мистер Пирс, — поспешно отозвался метрдотель и сделал знак официанту. Джонасу вручили коробку, перевязанную золотой ленточкой, а Дженни — серебряный пакет.

— Спасибо, Дэн, — сказал Джонас.

— Открой его, Джонас, — промямлил Пирс. — Я хочу, чтобы все видели подарки.

Дженни почувствовала подвох.

— Лучше мы вскроем их позже, Дэн.

— Нет! Сейчас! — потребовал Пирс.

Дженни оглядела сидящих за столом, потом взглянула на Джонаса. Он пожал плечами и улыбнулся. Дженни стала развязывать ленточку на своем пакете. Джонас распаковал свою коробку и первым рассмеялся.

— О! — воскликнул он, поднимая подарок так, чтобы все видели. — Большая бутылка шампанского!

Развернув упаковку, Дженни обнаружила инкрустированную шкатулку. Она открыла ее и почувствовала, что бледнеет. Джонас взял коробочку из ее рук и показал всем.

— Набор английских лезвий, — сказал он и улыбнулся Дэну. — Похоже, официант перепутал подарки. Спасибо, Дэн.

Пирс с улыбкой плюхнулся на стул.

Дженни почувствовала, что все смотрят на нее. Ей показалось, что она знает, о чем все они думают. Из двенадцати пар, сидевших за столом, пятерых мужчин она знала еще до того, как сделала кинопробу. Ирвинг Шварц, Боннер и трое других. Семеро других мужчин тоже были в курсе. И кое-кто из жен тоже. Она видела это по их глазам. Только двое мужчин смотрели на нее с сочувствием. Дэвид и Невада Смит.

С Дэвидом все было ясно. Но почему ее жалеет Невада? Он почти с ней не знаком. Когда они встречались на киностудии, он был таким молчаливым, даже застенчивым. Но теперь его индейские глаза гневно следили за Пирсом.

Тринадцать мужчин, думала она, и только один из них не знает, кем она была. И этот тринадцатый — тот невезучий, который собрался жениться на ней. Она ощутила легкое прикосновение. Голос Розы нарушил тишину, которая грозила поглотить ее.

— Мне кажется, нам надо выйти.

Дженни кивнула и молча вышла с Розой. Не встречаясь ни с кем взглядом, она ощущала понимающие улыбки мужчин. Ее замутило. Роза задернула занавеску в небольшом алькове в углу, и Дженни молча опустилась на диванчик. Роза протянула Дженни зажженную сигарету.

Дженни подняла на нее глаза, забыв о сигарете, тлеющей в ее руке.

— За что? — спросила она с болью. — Я не понимаю. Что я ему сделала?

Она тихо заплакала, и Роза присела возле нее, прижав ее голову к своему плечу.

Тихо посмеиваясь, Дэн Пирс шел в темноте к своему автомобилю. Завтра утром он расскажет всем эту историю. Обхохочутся. Все равно Джонаса никто не любит. Его терпят, конечно, — но не считают своим. Все они отдают дань уважения его успеху, но и пальцем не пошевелят, чтобы помочь ему. А вот Дэну — наоборот, только ему помощь не нужна. Он — один из них. У них свои правила. Они держатся вместе.

Он расскажет им, какой вид был у этой девки: готова была сквозь землю провалиться, а Джонас глупо улыбался и думал, какие все хорошие. Вот умора!

Внезапно из тени выступила фигура. Дэн встревоженно наблюдал за тем, как темный силуэт бесшумно приближается.

— А, это ты, Невада! А я думаю, кто это?

Невада молча стоял перед ним. Дэн громко рассмеялся.

— Ну, не сука ли? Когда она увидела эти лезвия, мне показалось, что она лопнет! А Джонас, этот ублюдок, даже не знает, во что вляпался…

Вдруг он захлебнулся, получив сильный удар в живот.

— Ты что, Невада? — обиженно вопросил он. — Мы же старые приятели!

Следующий удар пришелся ему в голову, потом — снова в живот. Он согнулся пополам, и новый удар в лицо швырнул его на асфальт, в его собственную блевотину.

Только тогда Невада заговорил, и ледяной ужас сдавил сердце Пирса.

— Мне давным-давно следовало сделать это, — произнес Невада, глядя на него сверху. — Мне надо было убить тебя. Но ты не стоишь того, чтобы попасть из-за тебя на электрический стул.

Он презрительно отвернулся и зашагал прочь. Когда его шаги затихли, Дэн уронил голову на руки и пьяным голосом крикнул:

— Это же была просто шутка! Шутка!

Джонас вошел в темный дом следом за Дженни.

— Ты устала, — ласково сказал он, глядя на ее бледное лицо. — Вечер получился долгий. Ложись спать. Увидимся завтра.

— Нет, — сказала она.

Она знала, что делать. Войдя в гостиную, она зажгла свет.

Она повернулась, сняла с пальца кольцо и протянула его Джонасу. Он взглянул на кольцо, потом на нее.

— Почему? Я что-нибудь сделал не так сегодня вечером?

Дженни покачала головой.

— Нет. Ты тут ни при чем. Просто возьми кольцо, пожалуйста.

— Я имею право знать, почему, Дженни.

— Я не люблю тебя. Этого достаточно?

— Теперь уже — нет.

— Тогда у меня есть более убедительная причина, — напряженно сказала она. — Прежде чем была снята та кинопроба, я была самой дорогой шлюхой в Голливуде.

Он уставился на нее.

— Не верю. Ты не могла меня провести.

— Ну и дурак! — резко сказала она. — Если не веришь мне, спроси у Боннера или у четверых других, которые сидели сегодня за столом. Или еще у дюжины тех, кого я видела сегодня в ресторане.

— Все равно не верю.

Она рассмеялась.

— Тогда спроси у Боннера, почему Пирс преподнес мне этот подарок. Официант ничего не перепутал: лезвия предназначались мне. Эта история облетела весь Голливуд. О том, как я обрила его тело и устроила ему ванну с шампанским.

Он побледнел.

— А зачем я просила у тебя разрешения сниматься в «Афродите»? — продолжала она. — Не потому, что мне понравился сценарий, а чтобы расплатиться с Пирсом вот за это, — она подошла к столу и взяла два мотка пленки. — Мой дебют в кино, — с сарказмом сказала она и бросила ему катушку. Пленка размоталась, как серпантин. — Порнографический фильм.

Она взяла сигарету и закурила. Повернувшись к нему спиной, она сказала уже спокойнее:

— Или ты из тех, кому нравится быть женатым на такой женщине, чтобы всю жизнь, встречая нового мужчину, гадать: имел он ее или нет? Когда, где и как?

Он шагнул к ней.

— Это прошлое. Это не имеет значения.

— Не имеет значения? Если я на секунду позволила себе быть дурой, это не значит, что ты тоже должен делать глупости. Скажи: что из сегодняшнего ты выдержал бы, если бы знал то, что знаешь сейчас?

— Но я люблю тебя!