Мистер Фермер. Морковка за интим! - Focsker

— Бежать некуда, Кузнец, здесь всё закончится. — Подняв свой молот, Эсфея, впервые с момента, когда завладела этим оружием, ощутила его истинный вес. Двери, в которые её заманил Древний, оказались не простым проходом в иное измерение, а проходом в третий мир… мир, не подчинявшийся ни законам Эсфеи, ни законам Кузнеца.

— Что? О, Отец наш небесный, я должна была понять, в этом замешан кто-то ещё… — Чувствуя, как в воздухе гнетуще образуется третья из сил, обреченно прошептала Эсфея. — Кузнец, кого ты привлёк на свою сторону? Кому продал первую из божественных Кузнь?

— Аиду. — Поправив свой элегантный костюм, вытащил из-за спины два алых кинжала кузнец.

— Глупец… — Видя, как темнеют глаза Древнего, как гаснут последние лучики света в охваченном тьмой теле, простонала богиня.

— Не тебе, отрёкшейся от небесных игрищ, судить меня. Грядёт великая война, она изменит устаревшие порядки, и на трон небесный взойдёт достойный!

— Аид? Он погрузит миры в хаос! — Вскрикнула богиня.

Кузнец, обнажив клинки бросается, в атаку. Тяжесть собственных тел непривычна обоим богам. Медлительным движением молота Эсфея тяжёлым ударом разбивает острейший Хрусталь кинжалов души, едва не снеся голову Кузнецу. В очередной раз от смерти того спасает Эгида.

— Мне нет дела до хаоса. — Отпрыгнув в сторону, призвал ещё пару клинков бог. Я Кузнец, кую божественное оружие из душ живых существ, из их эмоций, а самые сильные эмоции — это страх! Оружие выкованное из страха и закалённое в реках остывшей крови — самое прочное, самое острое, самое…

— Самое тёмное из всех, что может только быть! — Вновь воскликнула Древняя. — Но сколько бы тьмы в нём не было, ему никогда не сравниться с оружием творца, с… — Оружие Эсфеи дрогнуло, в отблеске чистой души Молота Миров богиня почувствовало тьму. — Нет, не может быть…

— Верно, то, чем ты так гордилась. Оружие, которым ты побеждала других и сотворила целые миры… Та мощь переданная тебе творцом, от части, тоже принадлежит тёмному миру. Запомни главный закон Его, Эсфея: «Где есть свет, должна быть и тьма».

Древко Молота Миров, взбунтовав против своего хозяина, покрывается чёрными шипами и пронзает кисть богини. Лишь на мгновение выпустив того из рук, Эсфея видит, как к ней молнией летит Кузнец.

Два клинка мужчины, пройдя сквозь золотые, прозрачные нити туники, вонзаются в женщину.

— Перед тем, как ты тоже станешь частью тёмного мира, я хочу, чтобы ты знала. Древко твоего молота, того, которое ты всегда крепко сжимало своей рукой, которым правила и созидала — это древко создал я.

По воли Его и только одного Его, древко создано из светлой души моего сына. Он, мой первенец, заточён в рукояти моего лучшего творения. А знаешь за что? За мою безоговорочную любовь к своему создателю!

Я был верен Ему, любил любовью, которой только может любить своего отца дитя. Я принёс ему в жертву сына, отдал всего себя, всё, что только имел, но ему было этого мало. Он осудил мою жертву, осквернил мою чистую любовь, забрав у меня право плодить детей… а всё из-за тебя, из-за твоего появления, Эсфея! Долгие годы ты оступалась, совершала ошибки, разрушала миры и созданные им звёзды, но тебе всё сходило с рук. «Почему такая как ты жива, а сын мой, едва познавший жизнь, должен был угодить в заточение?» — Миллионы лет мучал меня этот вопрос, но сейчас это уже не важно.

Ещё немного и сын мой наконец-то будет свободен! — Лезвие кинжалов провернулось в животе богини, пуская на руку бога кровь золотистого цвета.

Эсфея чувствует, как силы покидают её, как наполнявшая тело любовь творца растекается в чужом, тёмном пространстве и исчезает. Её обманули, уверовав в собственную непобедимость, она сама отказалась от архангелов шедших за ней. В мире богов не осталось ни одной живой души, что могла бы прийти к ней на помощь.

Испытывая боль, древняя делает шаг назад, открывая врагу свои раны. В растерянных глазах Эсфеи Кузнец находит веселящее того смирение. Наконец-то это свершилось, наконец-то я победил! — Расплывшись в улыбке, позволяет себе насладиться моментом подольше бог.

Богиня, впервые оказавшаяся в шаге от верной гибели, как и завещал некогда Создатель, пытается отпустить все тяготившие её чувства. Она хочет вспомнить только лучшее, самое хорошее, происходившее с ней. Хочет, но не может. Созидание есть работа, опека об ангелах и архангелах — работа, очищение пространства от скверны — опять работа… Воспоминаний, тёплых и приятных, наполненных чувствами любви и ласки слишком мало. Она всегда трудилась во благо других, и теперь умирала уставшей, обремененной одним глупым воспоминанием и простым людским обещанием «сводить её в кино».

Упав на колени, Эсфея усмехнулась. А ведь никто из архангелов или богов, никогда бы не осмелился провести её вдоль райского сада, не предложил бы полюбоваться своими планетарными трудами или достижениями. Да и она, не окажись в подобной ситуации, вряд ли бы приняла подобное предложение. А сейчас, даже поход в глупое, сотворённое человеческими руками «кино», смог бы помочь её уставшей душей спокойно уйти в небытие.

Взгляд уставших, обречённых глаз Эсфеи опускается на рану. Золотистой струйкой по нитям её прозрачной туники вытекает жизнь. Она струится, льётся на камни, оживляет мертвую почву, та расцветает и под воздействием температур вновь превращается в пепел. Пепел, что разлетаясь, внезапно цепляется за тонкую, едва заметную божественному глазу паутинку с маленьким узелком, за которым виднееся красная Нить судьбы.

«Ещё не всё…» — Кто-то, существовавший и в мире Кузнеца и в мире Аида, верил в её пантеон, верил, и нитью связывавших их двоих судеб, верой своей указал Эсфее путь к спасению!

Сжав нить в своей левой руке, Эсфея из последних сил вскакивает на ноги и мощным ударом правого кулака бьёт в челюсть Кузнецу. Мужчина пошатнулся, опешив, сделал шаг назад.

— Я думал, ты умней… — Усмехнулся тот, а после, подняв взгляд, заметил то, что должен был увидеть намного раньше. «Нить судьбы⁈» Шаг-другой, богиня видит мерцающие в пламени створы чужого измерения. Ещё два шага, Эсфея чувствует как в спину ей, готовясь пробить сердце, летят смертоносные кинжалы. Обернувшись, она уворачивается от них.

«Не попал!» — заваливаясь в захлопнувшуюся за ней пространственную дверь, Эсфея кровью своей запечатывает вход.

— НЕ-Е-Е-Е-Т!

Десятки тысяч дверей распахнулись в тысячи миров Кровавой Кузни. Но, одна… всего одна, та самая, в которую провалилась проклятая Эсфея, так и не открылась Кузнецу!

Глава 35

Со слов часовых кролли, сначала землю и небо потряс удар, мощный, сильный, едва