Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 16 - Вальтер Скотт

Впрочем, сомнения его на этот счет в значительной мере рассеялись после прихода одного из грумов лорда Этерингтона с нижеследующим письмом:

«Любезный Моубрей,

Вы, наверно, были удивлены моим вчерашним исчезновением перед самой трапезой и до того, как вы вернулись к столу и ваша прелестная сестрица осчастливила его своим появлением. Должен повиниться в своем безрассудстве и делаю это тем более смело, что начал переговоры с вами не на слишком романтической основе, и потому вы не заподозрите меня в желании предаться романтизму. Однако в течение всего вчерашнего дня мне действительно была невыразимо тягостна мысль быть представленным даме, от чьей благосклонности зависит счастье всей моей дальнейшей жизни, на публичном празднестве и среди столь смешанного общества. На прогулке я еще мог носить маску, но за столом ее неизбежно пришлось бы снять, и тем самым состоялась бы церемония представления — волнующее событие, которое я хотел бы отложить до более подходящего времени. Я рассчитываю, что вы разрешите мне навестить вас сегодня утром в Шоуз-касле, и надеюсь — с трепетом надеюсь, — что мне позволено будет приветствовать мисс Моубрей и просить у нее прощения за то, что вчера я не дождался ее выхода. С величайшим нетерпением жду вашего ответа.

Навеки преданный вам и т. д.

Этерингтон».

«Что ж, надо полагать, что все это написано искренне и честно, — раздумывал Сент-Ронан, неторопливо складывая дважды прочитанное им письмо. — Трудно и требовать более удовлетворительного объяснения. К тому же в письме этом черным по белому, как выразился бы старый Мик, написано то, что до этого было всего лишь нашим частным разговором. Получить утром такую записку — замечательное средство от головной боли».

Мысленно произнося эти слова, он сел и написал в ответ, что с удовольствием примет лорда Этерингтона в любое подходящее для его милости время. Он даже проследил за отъездом грума и убедился, что тот галопом помчался домой с поспешностью человека, знающего, что его быстрого возвращения ожидает нетерпеливый хозяин.

Несколько минут Моубрей провел в одиночестве, с удовольствием помышляя о весьма вероятных последствиях задуманного брака: высокое положение для его сестры, а главное, для него самого, разнообразные выгоды от близкого родства с человеком, который— он имел достаточно оснований так полагать — глубоко посвящен во все и способен оказать ему весьма существенную материальную поддержку в игре на скачках и прочих спортивных увлечениях. Затем он послал слугу предупредить мисс Моубрей, что намерен позавтракать вместе с нею.

— Полагаю, Джон, — сказала Клара, когда брат ее вошел в комнату, — что ты с удовольствием выпьешь чего-нибудь менее крепкого, чем вчера: вы там кутили чуть ли не до вторых петухов.

— Да, — ответил Моубрей, — старый Мак-Терк, ненасытный пьяница, которому и нескольких бочек мало, сбил меня с пути истинного. Но вчерашний день прошел, и больше они меня в такое дело не втянут! А что ты скажешь о масках?

— Что ж, — сказала Клара, — они разыгрывали свои роли не хуже, чем вообще подобные люди разыгрывают джентльменов и леди в обыденной жизни, то есть весьма суматошно и не весьма пристойно.

— По-моему, только один из них вел себя прилично — испанец, — заметил ее брат.

— О, мне он тоже бросился в глаза, — ответила Клара, — но на нем все время была маска. На мой взгляд, удачнее всего был старый индийский купец или что-то в этом роде; испанец же, как мне показалось, только и делал, что горделиво прохаживался да бренчал на гитаре для забавы леди Бинкс.

— Однако испанец этот — очень неглупый малый, — продолжал Моубрей. — Ты догадалась, кто он?

— Нет, конечно. Да мне это и не интересно. Строить подобные догадки ничуть не лучше, чем заново смотреть все это нелепое представление.

— Ладно, — согласился брат. — Во всяком случае, ты должна признать, что роль Основы была сыграна хорошо, против этого не поспоришь.

— Да, — ответила Клара, — эта достойная личность вполне заслуживала того, чтобы до самого конца не снимать своей ослиной головы. Но почему ты его вспомнил?

— Да я подумал только, что он и красивый испанец, может быть, одно и то же лицо, — отозвался Моубрей.

— Значит, одним дураком меньше, чем мне казалось, — с полнейшим равнодушием сказала Клара.

Брат закусил губу.

— Клара, — начал он. — Я считаю, что ты хорошая, добрая девушка, да к тому же и неглупая, но, пожалуйста, не умничай и не чуди. Самые невыносимые на свете люди — те, что делают вид, будто они не такие, как все. Этот джентльмен был граф Этерингтон.

Заявление это, хотя Моубрей и старался придать ему многозначительность, не произвело на Клару никакого впечатления.

— Надеюсь, что пэра он изображает лучше, чем идальго, — ответила она безразличным тоном.

— Да, — сказал Моубрей, — он один из самых красивых людей нашего времени, и у него изысканнейшие манеры: тебе он очень понравится, когда ты с ним ближе познакомишься.

— Понравится или нет — это не имеет никакого значения, — ответила Клара.

— Ты очень ошибаешься, — серьезным тоном возразил Моубрей, — это может оказаться весьма важным.

— Вот как! — улыбнулась Клара. — Значит, я настолько важная особа, что мое одобрение необходимо для того, кого ты считаешь принадлежащим к самым выдающимся людям? Без этого он не выдержит испытания в Сент-Ронане? Ну, так я передам свои полномочия леди Бинкс, и она примет твоего нового рекрута вместо меня.

— Все это вздор, Клара, — сказал Моубрей. — Лорд Этерингтон явится сюда сегодня утром: он хочет с тобой познакомиться. Я рассчитываю, что ты примешь его как моего личного друга.

— С величайшей готовностью. Но после этого посещения ты уж обещай мне, что будешь встречаться С ним, как и с прочими твоими друзьями, на водах; мы же с тобой условились, что в мою гостиную ты не будешь приводить ни хлыщей, ни пойнтеров: одни раздражают моего кота, а другие — меня.

— Ты совершенно неправа, Клара. Этот гость ничего общего не имеет с теми, которых я тебе представлял. Я рассчитываю, что он часто будет бывать у нас и что вы станете лучшими друзьями, чем тебе кажется. У меня много причин желать этого, но сейчас нет времени все их излагать.

Клара некоторое время молчала, затем она бросила на брата тревожный, испытующий взгляд, словно хотела прочесть самые сокровенные его помыслы.

— Мне пришло в голову… — начала она после минутного размышления изменившимся, взволнованным тоном, — но нет, не могу думать, что небо хочет так жестоко поразить меня, и еще меньше — что удар будет нанесен твоей рукой.