Гобелены грез - Роберта Джеллис

У стены напротив стояла точно такая мебель, и Хью собирался было усесться, как человек, сидящий за тем столом, выкрикнул по-французски: — Не составите ли вы мне здесь компанию?

— Спасибо, — ответил Хью, подходя и усаживаясь за массивным столом. — Меня зовут Хью Лайкорн. Еще несколько дней назад я состоял на службе у архиепископа Тарстена. А что за турнир здесь происходит?

— Я — сэр Джон Белей. Возможно, там, в замке, де Мерли сможет оказать вам гостеприимство. Он рассмеялся, говоря это. — Ваш архиепископ лишил его любимого спорта, то есть турнира. Он вооружился было и приготовился воевать с шотландцами и уговорил нас всех воевать. И был очень расстроен, когда узнал в конце концов, что войны не будет.

— Я могу успокоить вас на этот счет, — сухо сказал Хью. — Ему еще предоставится случай повоевать с шотландцами.

Он продолжал, кратко излагая, что он увидел и услышал в Роксборо, освежаясь время от времени глотками пива из кожаного кувшина, поставленного на стол хозяйкой пивной. Сэр Джон пожал плечами:

— В войне, которая ведется на твоей собственной земле, мало пользы. А вот, если бы король Стефан преследовал шотландцев в прошлом году, вместо того, чтобы договариваться с ними и награждать их Карлислом и Донкастером, чтобы они потом могли нападать оттуда на нас, тогда бы мы были побогаче и не нужно было бы отправлять старика умолять их о мире.

В сущности Хью был согласен с тем, что сказал сэр Джон, но он не собирался вслух выражать свои чувства. Во-первых, он не мог не думать, не был ли сэр Джон одним из тех, кто покорно сдался шотландцам, когда они пришли в 1136 году; Морнет сдался, и сейчас у него появился новый замок. Во-вторых, Хью не был человеком, который оплакивает пролитое молоко (хотя и совсем не тот, кто сбивает с ног доярку и проливает молоко), поэтому о том, что сделал Стефан или что осталось не сделанным им, пора было забыть и извлечь из этого урок. Но самым важным сейчас было то, что Хью не хотел высказываться против короля: он надеялся поступить на службу к королю.

— Мы бы не стали богаче, — сказал Хью, смеясь, и зная, что выбрал правильный тон. — Кроме того, в Шотландии нечего и захватывать.

— Вы правы, — согласился с ним сэр Джон, смеясь. — Разве стоит возвращать какую-нибудь безделушку, о которой сосед будет говорить, что она его и была украдена во время последнего набега шотландцев. — Вскоре выражение лица, которое было веселым все время, пока он высказывал свое недовольство, изменилось и стало серьезным и тревожным: — Есть всему этому и другая причина — борьба не на жизнь, а на смерть.

— А де Мерли не мог уладить ссору без применения силы? — спросил Хью.

— Де Мерли не вправе улаживать ее, — ответил сэр Джон. — Он смотритель замка Морнета и не более. Это дело Генриха, сына короля Дэвида, но Генрих Хантингтон возможно, не против продолжения скрытой войны в Нортумбрии, и даже, если бы он и хотел помочь, а не навредить, он не согласится прийти сейчас в Англию. Де Мерли будет рад разрешить этот судебный поединок. Лучше пусть погибнет один человек или даже два, если они тесно связаны друг с другом, но если позволить войне разразиться, то это вовлечет остальных, и вся провинция будет объята пламенем.

Хью кивнул, но ответил неопределенно. То, что сэр Джон сказал о желании де Мерли избежать возникновения войны, было разумным, но Хью не был уверен, что нужно проливать кровь, чтобы уладить ссору. Он знал, что архиепископ не оправдывал подобные разбирательства, считая богохульным утверждение, что Бог оправдывает пролитие христианской крови. На самом деле, Хью знал несколько случаев разбирательств, где сила возобладала над справедливостью. С другой стороны, он был свидетелем того, как явно слабая сторона побеждала, и это было частью его веры в то, что нет человека (пусть даже ничтожно малого), и нет поступка или мысли человека, которые были бы неизвестны Богу. Бог не мог не знать о сражении, но совершенно необязательно, что Бог ниспошлет победу тому, кто прав. Людям предоставлен выбор; если они пожелают, они могут заняться глупыми или приносящими зло делами или даже разрушать. Если бы Бог вмешался, чтобы предотвратить свершение греха, то у людей не было бы выбора. Вполне возможно, с другой стороны, что вера в свою правоту придает человеку силы и терпения, и наоборот, чувство вины истощает силы человека.

Пока Хью размышлял, его добродушный и дружелюбный компаньон уговаривал его вернуться к началу турнира, который должен был начаться на следующий день после Дня поминовения всех усопших. Он отметил, что Хью должно быть, сильный воин.

— Я, возможно, вернусь, — заторопился Хью, — но сначала мне нужно решить несколько личных дел. Я не знаю, сколько точно времени это у меня займет, а День поминовения будет немногим более чем через две недели. Но если… А вот и мой слуга. — Ну что, Морель?

— Вас рады ждать в замке, мой господин, и просят прибыть туда как можно быстрее.

Хью осушил кувшин, нашел в кошельке серебряный фартинг и вручил его хозяйке пивной, которая вышла, услышав голос Мореля. Он поднял руку, прощаясь с сэром Джоном, который кивнул в ответ и, улыбаясь, сказал:

— Если вы приедете на турнир, найдите меня. Мы найдем возможность втиснуть вас в наше жилище. День поминовения — неподходящий день, чтобы быть одному и продрогнуть.

Хью тепло поблагодарил его и пообещал, что найдет его, если вернется на турнир. Затем он направился вверх по дороге, ведущей к замку, который возвышался над городом.

Он был очень доброжелательно принят, правда, потому, что хозяин узнал из первых уст о событиях в Шотландии, а также новости из Нормандии, описанные в письме Бруно. Ходили слухи о печальном событии; худшие из них доносили, что была организована засада, чтобы отомстить за Роберта Глостера, и король был убит. К счастью, письмо Бруно датировалось после того, как об этой новости узнали, поэтому Хью совершенно авторитетно мог отрицать этот факт. Хозяин, которого Стефан назначил сменить старого смотрителя замка, увивающегося за Матильдой, немного успокоился, по крайней мере временно, и ему не оставалось ничего другого, как настоятельно приглашать Хью на турнир. ОH заверил Хью, что место в замке ему будет обеспечено. Хью заявил снова, что у него есть личное дело, и спросил, как ему проехать в Ратссон. Он был удивлен, увидев тень на лице хозяина, но тот охотно рассказал, как туда проехать, даже предложил провожатого, ибо отсюда до Ратссона было не более шести миль. Хью из вежливости не задавал больше вопросов и заверил де Мерли, что он сам туда доберется.

На следующий день Хью уже сомневался, что поступил правильно, отказавшись от проводника. Он и Морель поскакали на северо-запад по дороге, вскоре ставшей немного шире неровной тропинки. И вела она через лес, который чем дальше, тем становился гуще. Местами деревья были тоньше и меньше, что указывало на то, что когда-то, еще до разорения Вильяма Бастарда около пятидесяти лет назад земля здесь возделывалась. Но с тех пор никто не пытался возрождать эти земли. Возможно, у Вильяма не было верных друзей или он не хотел посылать их в это варварское место, где была угроза шотландцев, которые в любой момент могли высадиться и начать насиловать людей и сжигать их жилища.