Гобелены грез - Роберта Джеллис

Хью стало ясно, что произошло. Слабая, находясь в жару, Маргарет боялась, что сына спрячут от Кенорна и сделают из него священника или монаха. Поэтому она притворилась, что согласна, и послала монахиню за священником. Тогда, быстро надев платье, она выскользнула из монастыря, чтобы спрятать ребенка в укромном месте. Даже перед лицом смерти она не дрогнула и не лишилась мужества и преданности мужу. Глаза Хью наполнились слезами. Глупая монахиня уже умерла, и он не мог отомстить ей, но он почувствовал огромное желание узнать мать получше.

У него было огромное желание скакать прямо в Джернейв и поделиться с Одрис своей радостью и обретенной любовью и одновременно печалью о матери. Хью очень хотел сообщить сэру Оливеру, что он не безродное отродье, вознесенное выше своего истинного положения снисходительностью Тарстена, а имеющий права сын благородного человека. Он поднялся, но вспомнил о полотне, на котором рог единорога указывал на Джернейв. Хью сжал губы. Он, пожалуй, лучше напишет Одрис и пошлет ей для сохранности плащ, вуали и сообщение настоятельницы.

Потом Хью подумал, не возвратиться ли ему в Йорк не рассказать ли все Тарстену, но решил, что он лучше напишет и ему. У архиепископа накопилось много дел, пока они были в Шотландии, и в ближайшее время он не станет встречаться с Хью, что будет для него хуже, даже если известия Хью смягчат вину Тарстена за то, что тот спрятал его и не старался найти семью и предоставить его заботам родных. Хотя, если бы Тарстен привез его Ратссону, вполне вероятно, что дед убил бы его. Хью подумал, что и сэру Вальтеру пока нельзя ничего сообщать. Его хозяин, возможно, захочет вырвать силой часть наследства дочери для Хью, а этого Хью не мог допустить.

Подумав о Ратссоне, Хью захотел узнать, жив ли кто-нибудь, кто знал его мать и мог рассказать ему о ней. Хотя мало вероятно, что его дед все еще жив. Если бы его признали сыном Кенорна, это могло быть опасно, а может, и нет. Может быть, его дед смягчился с годами. Он даже может принять добродушно сына Маргариты, когда поймет, что Хью не будет предъявлять ему требований. Хью подумал, что, пожалуй, у Ратссона он мог бы узнать что-нибудь об отце. Да, завтра он поедет к Ратссону.

В конце концов Хью не отослал письмо Одрис сразу. Перед отъездом из монастыря он спросил и получил разрешение лично поблагодарить сестру Агату за ее заботу о его матери. И старая женщина пожелала увидеть его и рассказать еще о матери. Хью с радостью выслушал ее, потому что Агата подтвердила его мнение о стойкости Маргариты. Она еще запомнила, что человек, который привез ее… Она помедлила и внимательно посмотрела на Хью.

— У него было ваше лицо, — сказала старушка. — Я не могла бы забыть его лицо и глаза, которые смотрели в разные стороны, и его подбородок, такой длинный, и этот нос! Итак, он был ее мужем. Бедная женщина, она не говорила нам об этом.

— Он вернулся? — спросил Хью, подумав, не было ли у Кенорна причины скрываться, и он нашел способ узнавать новости о Маргарет, не встречаясь с ней. Если так, то Агата могла случайно видеть его и не знать, кто он.

Но сестра Агата покачала головой.

— Я никогда больше не встречала его, даже если он и приезжал. Я попросила настоятельницу разрешить мне поговорить с мужем этой женщины, если он появится, и сказать ему, что я тоже скорблю с ним, потому что она была прекрасная, смелая женщина. фактически Хью услышал большинство историй дважды, потому что старая женщина не была занята делом, и Хью не мог отказать ей в удовольствии выговориться. И поэтому, когда он уходил от сестру Агаты, было уже поздно отправлять Мореля в Джернейв. Он поблагодарил настоятельницу, которая была рада, что поиски увенчались успехом, и, когда он сделал пожертвования, она заверила, что она и ее паства будут молиться за него и его примирение с обеими семьями: с семьей матери и отца, когда он найдет их.

Он написал все-таки письмо Одрис в тот вечер отчасти потому, что теперь считал вполне естественным делиться с ней всеми новостями и мыслями. Сначала он подумал, что пошлет Мореля в Джернейв на следующий день и договорится встретиться с ним в каком-нибудь известном им замке или торговом городе по дороге к Ратссону. Но письмо получалось незаконченным. Нужно еще узнать, будет ли он хорошо встречен родственниками матери. И Хью решил подождать и не отправлять Мореля в Джернейв, пока не сможет дополнить письмо этой информацией.

На следующий день Хью скакал в Ратссон. Он быстро доехал до Морнета, решив остаться там и переночевать, потому что не хотел попасть в Ратссон к ночи только для того, чтобы узнать, что он там гость нежеланный. Он был удивлен, увидев, что город оживленно гудит и по-видимому занят настоящим делом и встревожен. Приказав Морелю отправляться в замок Морнет и узнать там, не примут ли его переночевать, сам Хью спешился у пивной недалеко от замка. Ему пришлось наклонить голову и пригнуться, чтобы войти в дверь. Войдя внутрь, он постоял минуту, часто моргая, пока глаза не привыкли к полутьме зала. Там царил обычный для подобных мест запах. Пахло дымом и заплесневелым деревом, несвежим пивом и едой, и к этим запахам добавлялся приятный аромат тушеного и жареного мяса.

Тотчас к Хью поспешил хозяин пивной и рассыпался перед ним многословными извинениями. Он сообщил, что все комнаты были заранее заказаны для участников турнира Хозяин говорил медленно и четко, выговаривая слова по-английски, беспокойно заглядывая в лицо Хью, пытаясь увидеть, понял ли тот его. Он не мог пообещать места. Но, когда он увидел огромную фигуру Хью и заглянул в его глаза, голос его дрогнул.

Хью улыбнулся и ответил на своем ломаном английском:

— Я пришел не за этим, добрый человек, а только чтобы выпить глоток пива. Мой слуга поищет пристанища на ночь в замке. А завтра я продолжу путь.

Глубоко и с облегчением вздохнув, хозяин жестом указал в сторону массивного, грубо обтесанного стола, стоявшего напротив такой же массивной полки, которая висела высоко и, как оказалось, являлась частью стены. Хью ухмыльнулся. Это был единственный способ удержать гостей от использования скамеек в качестве оружия и от разрушения мебели, когда хозяева чувствовали, что гости начинают вести себя нагло и нападают друг на друга. Стол, казалось, невозможно было разломать. Он был сделан из огромного бревна, которое было расколото на две части, соединенные вместе. Он был настолько тяжел, что его невозможно было поднять или разломать, если только не взять хороший топор. Но, даже несмотря на это, подумал Хью, когда хозяин поспешил уйти за кружкой пива для него, этому столу пришлось претерпеть многие испытания. В том, что пивная находилась недалеко от замка, были свои преимущества, а также и недостатки. Знатные гости могли позволить себе заплатить побольше… но некоторые из них вообще отказывались платить.