Секреты Ватикана - Коррадо Ауджиас
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Директива Сант-Уффицио, с учетом привычной бюрократической казуистики, по сути, устанавливала, что крещеные еврейские дети не должны возвращаться к своим родителям. Если те, конечно, были все еще живы. Документ, увидевший свет только в 2004 году, был найден в архивах церкви Франции и сразу же вызвал яростные дебаты. Один из наиболее примечательных аспектов ситуации заключался в том, что адресатом являлся тот самый Анджело Ронкалли, который, будучи дипломатом среднего звена в Стамбуле, тогда был назначен нунцием (то есть послом) в Париже по распоряжению Пия XII.
Причем изменился не только ранг Ронкалли, но и его умонастроения. Холокост тяжким грузом лег ему на сердце, так, будто он принял на себя вес всего того омерзительного страха. В Париже в 1946 году будущий папа повстречал верховного раввина Палестины Ицхака Герцога. Их общение протекало в дружеском тоне, а центральным пунктом дискуссии стало именно возвращение еврейских детей, спасенных от смерти в католических приютах и монастырях. В письме от 19 июля Ронкалли дозволяет "пользоваться его авторитетом в заинтересованных учреждениях, дабы каждый раз, когда об этом будет надлежащее уведомление, эти дети могли вернуться в среду своего происхождения". В общем, он явно оппонирует тому, что в те же годы предписывало распоряжение Сант-Уффицио.
Пройдет еще порядочно времени, прежде чем вся эта история обретет соответствующее ее размаху и значению продолжение. Еще в 1953 году, как сообщает историк церкви Джованни Микколи, рецидив драмы произошел во Франции в связи с судьбой двух еврейских детей, которых надежно спрятали в приюте Гренобля в годы нацистской оккупации. Речь идет о знаменитом деле Finally ("Наконец-то").
Директор института, по чьей инициативе они были крещены, отказывалась передать их родной тете, проживающей в Израиле. Пока в судах различных инстанций длилось разбирательство (без малого семь лет), кардинал, заинтересованный в скорейшем разрешении проблемы, запросил мнение Сант-Уффицио. 23 января 1953 года из Рима был получен ответ, в котором подтверждался "незыблемый долг церкви защищать свободный выбор этих детей, принадлежащих к ее лону по праву крещения". В письме предлагалось также "сопротивляться в разумных пределах постановлению о возврате детей, используя, в зависимости от обстановки, все средства, которые затормозили бы исполнение судебного решения, нарушающего права вышеназванных лиц".
Мучительная тяжба, вспоминает Микколи, завершилась возвращением детей к родственникам, во многом благодаря вмешательству влиятельных иерархов французской католической церкви. Такие же коллизии выпали и на долю будущего франко-израильского историка Шауля Фридлендера, тоже прятавшегося в католическом благотворительном учреждении в период немецкой оккупации. Но в его случае один монах-иезуит, увидев колебания мальчика, убедил его вернуться к религии предков. В подобных обстоятельствах сталкиваются два права: естественное и то, что проистекает из свершенного таинства. Однако таинство несет элемент обязательности только для тех, кто воспринимает его таковым, в то время как естественное, природное право непреложно в силу объективности. Поэтому поражает, что даже после всех перемен, о которых я еще расскажу, находятся некоторые католические писатели, продолжающие настаивать на том, что церковь — "пленница". Процитируем одного из них, видного католического автора Витторио Мессори: "Акт крещения, проведенный надлежащим образом, делает человека христианином ex potere operate[106] и принадлежность к церкви обретает неизбывность, поскольку она, воспринимая себя духовной матерью детям своим, никогда не бросит того, кто посредством таинства навеки вошел в ее семью".
В этих многочисленных конфликтах друг другу противоречат не только две системы права, но и две, скажем так, функциональные установки. Причем ровно такие же, как и те, которые различными эпизодами стремится проиллюстрировать эта книга. С одной стороны церковь, то есть священники и верующие, открытые процессу взаимопонимания, состраданию, евангельскому духу. С другой — Святой престол, Ватикан, чьи решения тесно переплетены с соображениями политико-дипломатического свойства. Здесь и спрятана сердцевина того самого противоречия, по поводу которого дискутируют вот уже полвека. Перед нами (если вновь обратиться к теме этой главы) надлом, внешне необъяснимый контраст между помощью, оказанной беглецам монастырями и иными католическими учреждениями, и ледяным молчанием или как минимум последовательной и затянувшейся осмотрительностью Ватикана.
13 июня 1960 года Ронкалли, уже взошедший на папский престол под именем Иоанна XXIII, принял у себя историка Жюля Исаака совместно с другими интеллектуалами, составившего знаменитые "10 пунктов Зеелисберга", с помощью которых после трагедии холокоста предпринималась попытка вновь завязать диалог между христианами и евреями. Встреча Исаака с предшественником Ронкалли, папой Пием XII, состоявшаяся 16 октября 1949 года, прошла очень плохо, несмотря на то что, по любопытному совпадению, она пришлась на шестилетнюю годовщину депортации евреев из Рима. Когда историк протянул понтифику папку с документом, Пий XII сухо сказал: "Положите ее вон на тот стол".
Атмосфера встречи с Иоанном XXIII была кардинально иной. Папа не просто охотно принял документ, но в ответ на вопрос Исаака, чья семья была убита в Освенциме ("Могу ли я хотя бы надеяться?"), ответил: Vous avez droit a’ plus que de I’espoir, то есть "У вас есть право [Ронкалли воспользовался именно этим словом] больше чем на надежду". Между тем запись в дневнике самого папы Ронкалли о визите ученого лаконична, в ней всего пять слов: "Интересный еврей профессор Жюль Исаак".
Папа Ронкалли скончался 3 июня 1963 года, Жюль Исаак — три месяца спустя. Ни один, ни второй не дожили до дня обнародования энциклики Nostra aetate, в основе которой лежали и результаты их встречи. Декларация II Ватиканского собора от 1965 года в пункте 4 гласила:
Исследуя тайну церкви, сей Священный собор памятует об узах, духовно соединяющих народ Нового Завета с потомством Авраама. Ибо Церковь Христова признает, что начатки ее веры и избрания обнаруживаются, по спасительной тайне Божией, уже у патриархов, Моисея и пророков. Она исповедует, что на всех верующих во Христа, сынов Авраама по вере, распространяется призвание этого патриарха и что спасение церкви таинственно предызображается исходом избранного народа из земли рабства. Поэтому церковь не может забыть, что она приняла откровение Ветхого Завета через народ, с которым Бог по Своему неизреченному милосердию соизволил заключить древний союз, и что она питается от корня благой оливы, к которой привиты были ветви дикой маслины, то есть языческие народы. Ибо церковь верует, что Христос, мир наш, примирил иудеев и язычников на
