Юнец Торгового Флота - Антон Демченко

Ну а по вечерам я возвращался в Новгород и отправлялся к Алёне. Я же обещал приходить чаще… вот и держал слово. Это были славные вечера. Спокойные и очень приятные. Рядом с этой девушкой я отдыхал душой и грызшие меня почти всё последнее время, боль и злость отступали под её взглядом. Как бы я хотел, чтобы этих вечеров было больше… Но увы.

Неделя пронеслась, словно один день. И вот субботним вечером мы с Хельгой, одинаково сердитые и нервные, разбрелись по своим комнатам в отеле, начисто проигнорировав заказанный опекуном ужин. Заточение в Китеже было не по душе ни мне, ни моей названной сестрице. Но если Хельга честно заявила отцу, что идёт собирать чемоданы, чтобы не возиться с ними утром, то я… я просто собирался сбежать из отеля, чтобы провести этот вечер с Алёной. Кто знает, когда мы теперь с ней увидимся?

Впрочем, была ещё одна причина. Именно на сегодняшнюю ночь я запланировал свою операцию. Ту самую, что по моим расчётам должна гарантировано решить все мои текущие проблемы. Но это будет позже, а пока… Я чуть приоткрыл огромную створку окна и, вдохнув холодный осенний воздух, напоенный терпким запахом преющей листвы и с острыми нотками дыма от горящих в садах костров, решительно кивнув, принялся готовиться к выходу. Первой, заняла свое место сбруя с пистолетом, следом, горизонтально на поясе за спиной, удобно и не менее привычно разместились ножны с внушительным ножом. Вместо ставшего почти привычным пиджака от «тройки», поверх жилета лёг бушлат. Вместо шляпы, подаренная Ветровым, кажется, чуть ли не сто лет назад, фуражка с разлапистым «крабом». На ноги, тяжёлые ботинки с грубой рифлёной подошвой, в руку давно подготовленный, выуженный из‑под кровати саквояж. Готов. Стоп. Штурманские ночные очки!

Пошарив по карманам бушлата, отыскал пропажу, и массивные «консервы» заняли своё законное место поверх «краба». Надевать их как положено, сейчас было неудобно. Хоть освещение в городе и не дотягивает до залитых светом ночных трасс того мира, но и имеющегося достаточно, чтобы засветить «картинку». Впрочем, их время ещё придёт. Позже.

Окно моей комнаты выходит во двор отеля. Второй этаж, высота небольшая. Внизу виднеются ёще не убранные, но давно пустующие из‑за налетающего с Волхова холодного ветра, столики, разбросанные по небольшому саду, засыпанные облетающей с невысоких деревьев листвой. Пусто. Обвёл взглядом стену левого крыла дома… свет горит, но вроде бы в окнах никто не маячит. А что подо мной? Отсветов нет, ну и замечательно, значит, на первом этаже свет не горит, и заморачиваться с промышленным альпинизмом не придётся. Но сначала… Ветер тугой волной разошёлся в стороны… Наблюдателей нет. Ожидаемо. После услышанного в госпитале, я был почти уверен в их отсутствии… правда, уходя к Алёне или для подготовки своего проекта, по — прежнему старательно путал следы. На всякий случай. Прыжок!

Под подошвой тихо хрустнула щебёнка и я, выпрямившись, тут же метнулся в ближайшую тень. В конце концов, если наблюдателей нет на улице, это не значит, что их нет в самом отеле. Правильно? Вот от таких вуайеристов я и постарался скрыться. Паранойя? Пусть так. Но лучше быть живым параноиком, чем беззаботным трупом.

Добравшись до тёмного угла на стыке центральной части и левого крыла отеля, я активировал часть рунных цепей на теле и взлетел вверх по стене, прямиком на крышу. Сориентировавшись по возвышающейся у реки громаде Детинца и мерцающему в лунном свете золотому шлему центральной главы Софийского собора, я определился с нужным направлением и припустил по крышам. Так быстрее, да и не придётся распугивать своим скоростным забегом ещё довольно часто встречающийся на улицах народ. Хотя время уже одиннадцатый час вечера. Ночь, можно сказать.

Оказавшись у дома Алёны, я чуть подумал и, вместо того, чтобы спуститься на крыльцо, добрался до её окна. Спустившись с крыши на словно специально сделанный уступ, заглянул в освещённую комнату и невольно улыбнулся. Тихонько постучав по раме, замер… Вот, сидевшая перед трюмо, девушка обернулась на звук, а вот она уже стоит у окна и с силой дёргает шпингалеты.

Едва окно открылось, я перевалился через подоконник и тут же сграбастал Алёну в объятия. Поцелуй, жадный, требовательный… Боже, как я по ней соскучился! И как жаль, что мне придётся так скоро уйти… Руки скользящие по плечам и груди, жаркое дыхание… и разлетающаяся во все стороны одежда. Услышат? Нас? А руны нанесённые мною на стены, во время одного из визитов, для чего?

В какой‑то момент мы так увлеклись, что не заметили, как оказались обнажёнными. Алёна, словно опомнившись, вдруг отпрянула, попытавшись укрыться подхваченным с постели покрывалом, но то почему‑то не поддалось, а я… я застыл в ошеломлении. Видел я обнажённых женщин, не раз и не два, но та что стояла передо мной сейчас, не сводя с меня испуганного, но какого‑то мерцающего взгляда… это было совершенство! Богиня! Я влюблённый дурак? И что? Зато, сейчас я самый счастливый человек на свете.

Словно заворожённый, я сделал маленький шаг вперёд, ещё один, а в следующий миг Алёна подалась мне навстречу и я еле успел воздействовать на девушку единственной известной мне условно целительской воздушной техникой, которой когда‑то в шутку меня научил один из дружинников Громовых, но ведь пригодилось же! Алёна вздрогнула… и всё смешалось в каком‑то сумасшедшем калейдоскопе.

Это был, наверное, самый сладкий вечер в моей жизни. Жаль, что он так быстро закончился. Часы на столе в углу комнаты тихо отыграли три часа ночи и я принялся высвобождаться из объятий Алёны. Она тут же открыла глаза. Поцелуй, и кольцо рук неохотно размыкается. Поднявшись с кровати, я начинаю одеваться, одновременно собирая разбросанную по всей комнате одежду, а Алёна лежит, оперев голову на сложенную в локте руку и внимательно наблюдает за моими сборами. Но когда я уже был готов надеть бушлат, она выскользнула из постели и, вмиг оказавшись рядом, уже совершенно не стесняясь своей наготы, схватила за лацканы жилета. Шепот, тихий, почти неслышный, губы к губам, глаза в глаза. Мне кажется, мы могли бы обойтись совсем без слов. Просто взглядами…

— Обещаешь?

— Да.

— Я буду ждать. Как договорились.

— Я приду.

— А если…

— Никому не верь. Даже если могилу покажут, и скажут, что моя. Всё равно не верь. Я приду.

— Скорее.

Хлопнуло окно, и холодный ветер ударил в голову не хуже алкоголя. Сорвав прощальный поцелуй, я перемахнул через подоконник и, спрыгнув наземь, побежал. Не оборачиваясь. Потому что, если оглянусь… и увижу Её в окне, то плюну на всё и никуда уже не уйду. А потому, сжать зубы и бежать. Вперёд, быстро. Чем быстрее я уйду, тем быстрее вернусь, а значит… ещё быстрее!