Меч в рукаве - Роман Глушков

Выход за пределы ресторана был возможен только с разрешения смотрителей, но Мефодий наружу и не стремился. Отговаривали его от этого сводки новостей, в которых частенько мелькали случайно зафиксированные видеокамерами лица сбежавших рефлезианцев. В одной из таких передач Мефодию продемонстрировали фотографии его и Кимберли, заснятые в тот момент, когда он вызволял девушку из лап полицейских и «людей в сером». («Это спецподразделение ФБР, – пояснил Малкольм для тех, кто был еще не в курсе. – Его кодовое название – Отдел Зеро. Раньше в нем работала всего дюжина агентов, теперь же, надо думать, он расширил свои штаты не на шутку».)

– Фу, какая нехорошая фотография! – скривила личико Ким, оценивающе глядя на себя, стоящую на коленях. – Растрепанная, неумытая, да еще в такой позе!..

– А ты подай на них в суд, – посоветовал сидевший возле телевизора Энтони. – У нас на этом можно состояние сколотить.

– Или спустить! – заметил кто-то из местных Исполнителей.

Далее последовали зафиксированные той же камерой нечеткие кадры нападения «свирепого рефлезианца» на полицейский наряд и сотрудников Отдела Зеро. Стоп-кадр вывел перекошенное яростью лицо Мефодия на весь экран.

– В ходе столкновения были избиты шестеро сотрудников полиции и четверо агентов ФБР, – пояснил комментатор. – Сейчас они госпитализированы, но их жизни уже вне опасности. К сожалению, этой паре рефлезианцев удалось скрыться…

– Какое тяжкое избиение? Какая угроза жизни?! Вот вранье! – возмутился Мефодий. – Да я их только легонько отшлепал!

– Значит, подаем совместный иск, – улыбнулась Ким. – И поедем домой богачами…

Хьюго Ван Оуэн ошивался в винном погребе, иначе он бы тоже порадовался тому, что родное государство не позабыло и о его скромной персоне. Комментарии о рефлезианском пособнике в обличье священника были самыми пространными. История грехопадения продажного пастора стала темой целого телешоу, просмотр которого добавил Мефодию хорошего настроения. Высшие церковные чины открещивались от долгие годы верно служившего церкви пастора и клялись произвести в своих рядах суровую зачистку. Маститые психологи старались разобраться, почему верный слуга Всевышнего пал столь низко и, по сути, продал свою душу Дьяволу. Присутствующий на шоу представитель ФБР мямлил, не зная, что ответить на вопрос: «Каким образом восьмидесятилетний старик сумел скрыться от широкомасштабной полицейской облавы?» Кульминацией телешоу стало заявление шефа полиции Нью-Йорка, в котором говорилось, что за голову отщепенца Хьюго назначена награда в пять тысяч долларов. Отрешившийся от действительности пастор, к счастью, этого не слышал, иначе поперхнулся бы дегустируемым в тот момент «Семильоном» урожая шестьдесят восьмого года.

В облюбованном Мефодием уголке, который он огородил для себя пустыми бутылочными ящиками, из убранства был лишь матрас да все те же ящики в качестве табуретки и столика. Исполнительский режим бодрствования позволял заниматься ремонтом несколько суток подряд без перерыва на сон, но, когда к исходу третьего дня чистки кафеля Мефодий почувствовал-таки потребность в отдыхе, ему было где прикорнуть. Приняв душ и получив от дона Торретти вместо простыней две чистые скатерти, Мефодий направился было к себе в «кубрик», но возле него столкнулся с отправленной вчера куда-то на более благородную работу Кимберли.

– Где устроился? – поинтересовалась она.

Мефодий указал на свой тесный «приют рефлезианца».

– Ничего себе хоромы! – подивилась Ким, окинув «приют» завистливым взглядом. – Ни за что бы не догадалась такие отгрохать!

– Богатый жизненный опыт бездомного художника, – заметил Мефодий. – Плюс несбыточная мечта о собственных четырех стенах…

– Скорее всего, одно из проявлений твоего упрямого индивидуализма, – не согласилась Ким. – «Не буду как все, буду по-своему!» Наши вон на складе устроились и без претензий…

– Да не люблю я казарменную систему, – поморщился Мефодий. – Не то что брезгую вместе со всеми, а просто… просто как-то неуютно.

– Вот я и говорю – индивидуалист! – повторила Кимберли и вдруг всполошилась: – Подожди-ка! Я сейчас… – И убежала куда-то в сторону винного погребка.

Вернулась она через пять минут с двумя бутылками мартини, бокалами и корзинкой фруктов, не очень свежих (завоз в ресторан был прекращен – ремонт как-никак), но еще вполне пригодных для подачи на стол.

– Ну ты даешь! – только и смог вымолвить Мефодий.

– Новоселье всегда праздник, – подмигнула девушка и, перевернув бутылочный ящик кверху дном, поставила на него принесенную снедь. – Да и без того уже столько причин накопилось: Отделу Зеро нос утерли – раз, от принцессы рыцарю за спасение причитается – два, наставник твой жив – три, да и ты теперь весьма уважаемый человек, а с таким грех не выпить – четыре! Ну и новоселье пусть будет пять!..

От такого количества аргументов в пользу незапланированной вечеринки было не отмахнуться. Мефодий лишь развел руками, после чего плюхнулся на матрас и предоставил инициатору праздника распоряжаться в его стенах самостоятельно.

За неимением штопора Кимберли просто срезала слэйером горлышко бутылки вместе с пробкой и разлила мартини по бокалам.

– Поди долларов сто бутылка стоит, – прикинул Мефодий, не отрывая взгляда от ловких рук подруги, режущей кончиком слэйера лимон и еще какой-то не виданный ранее Мефодием фрукт, кажется, тоже из цитрусовых.

– Не знаю, – призналась Кимберли. – Но наш приятель – пастор в этом деле теперь большой дока, вот он и порекомендовал. Правда, я его еле добудилась – обложился бутылками и спит возле стеллажа с бургундским. Зря старого лиса в этот курятник запустили – вредно пожилому человеку за раз столько положительных эмоций… Ну бери бокал, давай тост!

Специалистом по тостам Мефодий не был и хотел сначала отказаться, но девушка терпеливо ждала, и произнести краткую речь следовало хотя бы из уважения к ней.

– Давай за то… чтобы все было хорошо, – подняв бокал, вымолвил наконец Мефодий. – Как у нас, так и у всех остальных.

– М-да, не Байрон… – улыбнулась Ким и легонько звякнула краешком своего бокала о бокал Мефодия. – Но я выпью за это!

Дождавшись, пока утихнет звон хрусталя, Мефодий и Кимберли, глядя друг другу в глаза, медленно, смакуя каждый глоток, опустошили бокалы.

– Обидно знать, что все равно не опьянеешь, – вздохнул Мефодий.

– А ты не думай об этом, – посоветовала Ким. – Просто расслабься, отключи сознание и настройся только на хорошее, раз уж сам предложил за него выпить. Вот увидишь – старая память подключится автоматически, и ощущения вернутся. Если, конечно, ты не был до Просвещения законченным трезвенником.

Мефодий так и поступил, хотя и не был уверен, что делает все как надо.

Угрюмые стены и потолок подвала растворились в полумраке, поскольку новобранец дал себе мысленный приказ не замечать их. Думать о хорошем? Что ж, о хорошем так о хорошем…

Они живы… Мигель тоже… Они среди своих, так что если и предстоит теперь умирать, то уже не в гордом одиночестве, а это совсем другое дело!.. Приятное вино, приятная компания… Ким – замечательная! Интересная ситуация: они пьют дорогое мартини в итальянском ресторанчике – ну чем не романтическое свидание? А серых стен подвала нет, поскольку Мефодий о них сейчас и не думает вовсе… Он с красивой женщиной в ресторане попивает мартини и закусывает фруктами – тоже неплохо! Фантастика!..

Мефодий довольно улыбнулся, что не осталось незамеченным Кимберли.

– Ну как? – участливо поинтересовалась она. – Полегчало?

– Здорово!.. – продолжая улыбаться, проговорил Мефодий. – Я уже месяц так не расслаблялся…

Получилось, что Мефодий и впрямь предоставил для мартини брешь в исполнительской системе контроля за ясностью мышления. И пусть воздействие вина было чисто символическим, самовнушение усиливало его до нужной кондиции и дарило убранные Просвещением простые человеческие эмоции. Правда, новобранец ни на секунду не забывал, что в любой момент он может прекратить все это простым усилием воли.

– Можно, я скажу тебе комплимент? – войдя в нужное настроение и перехватив инициативу по наполнению бокалов, попросил Мефодий.

– Валяй! – великодушно разрешила Ким. – Хотя обычно об этом не спрашивают.

Мефодий немного помолчал, затем, сосредоточиваясь, откашлялся.

– Знаешь, иногда мне кажется, что я сплю и все, что со мной происходит последние полгода, – сон, – начал он издалека, опасаясь, что Ким поторопит его и собьет с мысли, но она притихла и слушала очень внимательно. – Открою глаза – а там все та же квартира, те же серые улицы, надо опять идти в надоевший парк писать портреты или на базу разгружать вагоны… До того как я встретил тебя, я боялся проснуться, а теперь боюсь этого еще больше, потому что ты… Таких, как ты, очень мало, и в моей прошлой жизни мне никогда не встречались такие девушки… В общем, давай выпьем за тебя – украшение самого захватывающего моего сна!..