Заговорщица - Мишель Зевако

— Ах, господин маркиз де Моревер… — начал монах, сияя улыбкой.

— Я не маркиз! — ответил Моревер.

— Ах, господин барон, как я счастлив…

— Я не барон, — отрезал Моревер.

Но монах твердо решил, что этот знакомый дворянин оплатит ему ужин, посему нелюбезный прием нисколько не охладил радости брата Тимоте. Не дожидаясь приглашения, монах уселся на табуретку.

— Господин де Моревер, — заявил привратник, — я уверен, что господин настоятель обрадовался бы, узнай он, в каком изысканном обществе я оказался.

«Похоже, удачное начало!» — гордясь собой, подумал монах.

И верно: Моревер, который было сурово сдвинул брови, намереваясь дать назойливому брату привратнику достойный отпор, сразу подобрел, услышав имя отца настоятеля.

— Так, стало быть, вас направил в Блуа отец Бургинь? — спросил Моревер, пытаясь выяснить истинные намерения монаха.

— Ну да, ну да!.. Но позвольте, сударь, я умираю от жажды…

И Тимоте недрогнувшей рукой доверху наполнил бокал и залпом осушил его.

— За ваше здоровье, за Святую Лигу… и за смерть тирана! — шепотом добавил брат Тимоте и хитро подмигнул своему визави.

Моревер вздрогнул, наклонился к монаху и быстро спросил:

— Так вы по этой причине прибыли сюда?

Тимоте опять подмигнул, решив, что отвечать таким образом и весьма удобно, и безопасно. Не мог же он признаться, что никаких особых поручений ему не давали. Если Моревер это поймет, не видать брату Тимоте дармового обеда. Моревер действительно принял гримасу монаха за утвердительный ответ и решил выпытать у неожиданного сотрапезника все, что можно.

Моревер мечтал о смерти герцога и потому, что ненавидел своего господина, и потому, что ему не терпелось получить по векселю. Со дня вручения им Екатерине рокового письма прошла уже неделя, но как Моревер ни вслушивался в разговоры при дворе, он не мог уловить ни малейшего намека на то, что король принял решение разделаться с герцогом.

Понятно, что появление брата Тимоте было очень на руку Мореверу. Во-первых, монаха послал настоятель Бургинь — один из самых активных приверженцев Лиги, а во-вторых, Тимоте явился из якобинского монастыря, где часто собирались заговорщики.

— Выпейте еще, раз вы умираете от жажды! — любезно предложил Моревер, собственноручно наливая монаху стакан до краев.

Брат Тимоте решительно заявил:

— Увы! Я умираю не только от жажды, но и от голода! Подумайте, я так торопился: за четыре дня доехал из Парижа в Блуа!

«На этот раз ты меня-таки угостишь обедом», — подумал монах и снова подмигнул собеседнику, дабы подтвердить важность возложенной на него миссии,

— Вы, значит, торопились? — спросил Моревер.

Он очень встревожился. Вдруг Гиз первым нанесет удар?

— Вы меня знаете, — продолжал Моревер, — я добрый католик, приближенный герцога де Гиза и друг вашего настоятеля. Во имя великой цели, к которой мы все стремимся, я прошу вас сообщить мне все, что вам поручено… Если, конечно, именно меня вы разыскивали. Если же нет…

— Ах, дорогой господин де Моревер, — поспешил заверить монах, — именно вас я и искал. Отец настоятель настойчиво повторял, чтобы я ничего не предпринимал, не посоветовавшись с вами. Я вас уже четыре часа ищу. Сейчас я вам все объясню, но пока я голоден, мысли как-то путаются…

— Пойдемте! — сказал Моревер, стремительно поднявшись из-за стола. Он почти бегом устремился на улицу, оставив монаха в полном недоумении. Дело в том, что Моревер не хотел, чтобы посетители заметили, как он уходит вместе с монахом.

Наконец брат Тимоте сообразил, что его поджидают на улице. Привратник бросил последний жалобный взгляд в сторону кухни, допил свой стакан вина и вышел. У двери гостиницы Тимоте отвязал мула и меланхолично побрел вслед за Моревером.

Когда они отошли подальше, Моревер обратился к монаху:

— Я хотел бы угостить вас повкусней, а тут неподалеку как раз подают отличные обеды. Идите за мной, но приотстав на несколько шагов. Нас не должны видеть вместе, понимаете?

— Еще бы не понять! — воскликнул разом воспрявший духом брат Тимоте.

«Уж я от тебя не отстану! — подумал монах. — Надеюсь, что сегодня пообедаю по-королевски».

Уже совсем стемнело. Туман опустился на извилистые улочки Блуа. Прохожие скользили в этом тумане словно привидения — горожане спешили по домам, вельможи направлялись на королевский прием. Тимоте брел за Моревером по узкому булыжному проулку.

«Если этот осел привез какой-нибудь важный приказ, я узнаю о нем, — думал Моревер. — Узнаю и предупрежу старую королеву. И тогда или король казнит Гиза, или Гиз убьет Валуа. В первом случае я окажу важную услугу престолу, и мне это, конечно, зачтется. Во втором случае… ну что ж, придется подождать следующего удобного момента для того, чтобы отомстить Гизу. А пока герцог ничего не знает, и я был, есть и буду его верным слугой!»

Моревер остановился около неприглядного постоялого двора — здесь он квартировал. Брат Тимоте поморщился и вздохнул:

— Сударь, по-моему, гостиница «У святого Матфея» выглядит куда привлекательней…

— Не стоит судить по внешнему виду! — усмехнулся Моревер. — Я вам обещал, что угощу на славу. Клянусь, так и будет. Отведите же вашего мула в конюшню, пройдите через обеденный зал и скажите хозяину, чтобы дал вам комнату номер три, на втором этаже.

Тимоте уже раскаивался, что потащился за Моревером. Он с удовольствием сбежал бы, но улицы были пустынны. А вдруг Моревер его не отпустит? Впрочем, нечего волноваться, с какой стати этот дворянин, друг отца настоятеля будет замышлять что-то недоброе?

И брат Тимоте послушался. Он позвал хозяина, поручил заботам слуги мула и потребовал себе комнату номер три.

Хозяин проводил гостя наверх и удалился, предварительно попросив у монаха благословения. Брат Тимоте остался один. Прошло полчаса — никто не появлялся.

— Клянусь кишками святого Панкратия! — выругался монах. (Иногда он забывал о своем положении и ругался, как солдат, не очень изысканно, зато энергично. ) — Неужели этот не-маркиз, не-барон, а просто господин де Моревер посмеялся надо мной? Как он посмел! Оскорбить члена ордена якобинцев!..

В этот момент распахнулась дверь и появился Моревер. Он приложил палец к губам, явно призывая монаха к молчанию, и тот послушно последовал за Моревером, не произнеся ни слова. Они пересекли коридор и зашли в комнату как раз напротив той, что занимал брат Тимоте.

Взглянув на стол посредине этой комнаты, брат привратник моментально забыл о своих опасениях. Он просиял, и физиономия его стала не просто красной, а пунцовой. Дело в том, что в комнате был накрыт обед, и какой обед! Яства из кухни «Святого Матфея» казались просто объедками по сравнению с этой трапезой. На каминной доске выстроилась по меньшей мере дюжина бутылок.