Живая память. Великая Отечественная: правда о войне. В 3-х томах. Том 3. [1944-1945] - Леонид Леонов

— Конечно, с ними очень нелегко в шахте приходится. Что только не делаю, чтобы уберечь от пыли. Зато своего Емельяна дождусь. Ему очень нравились косы. Когда уходил на фронт, наказывал обязательно сберечь их. А вот руки свои придется прятать от него, — взгрустнула Нина. — Огрубели от обушка.

Призналась: так огрубели, что ни нитку, ни иголку уже не чувствуют. И вдруг Нина заулыбалась.

— Ничего, все пройдет. Лишь бы Емельян мой вернулся.

Рассказывая о своей работе, как бы докладывала своему мужу на фронт, да так, словно тот слушал ее, идя в атаку на врага. По сути Нина была с ним в одном строю.

Кузьменко первая надела спецовку мужа — до войны он работал в шахте запальщиком — и прямо в забой. Подруги не одобряли:

— Ты что, разве не знаешь наши пласты? Мужикам и то с трудом поддаются.

Нина все же осталась в этом забое. Искала волшебный ключик к трудному пласту. Старательно училась у опытного забойщика Николая Давыдова. Этот работал красиво. Словно завораживал пласт. Не силой брал уголь, да ее у него не очень-то много и было. Там «поворожит», здесь «поворожит», отбойку по-своему сделает, и пласт как бы сам рассыпался.

Но во всем идти по чужим следам Нина не любила. Вырабатывала и свой подход к пласту: женский, можно сказать, ласковый. На ее уступе был образцовый порядок. Весь инструмент на своем месте. О ней говорили:

— Эта малышка одним своим взглядом крошит пласт.

Крошила вовсю. При дневной норме полтора квадратных метра горнячка вырубала аж девять квадратов. Не каждый мужчина-богатырь мог так сработать. Нину горячо поздравляли с успехами и награждали доверием. На шахту поступили новые отбойные молотки. Первый торжественно был вручен Нине Кузьменко.

Сколько славных страниц в битве за уголь вписали дочери Донбасса! Шахта «Ново-Мушкетово». Здесь Мария Медведская, Нина Кокова вместе с опытным забойщиком Степаном Рубаном нарезали самую мощную лаву и начали ее разработку. Своими рекордами удивили многих.

Горловскую шахту № 19–20 также прославили на всю страну женщины. Одноклассницы Мария Гришутина и Роза Бурых стали работать в одном забое. Розу взялся обучать забойщик Никитинко. Жалел ее, как дочь, оберегал. Советовал:

— Сиди и смотри, примечай, что и как… А мое дело — рубать уголь.

А руки Розы тянулись к обушку. Учитель же был неумолим. И Роза перешла к Гришутиной, которую наставлял опытный мастер Михаил Афонин. Вскоре Гришутина создала первую в Донбассе женскую бригаду забойщиков, которая сразу вступила в единоборство с бригадой известного мастера Маслиева и победила ее в соревновании.

О делах молодых горнячек узнали фронтовики. Признали их своими однополчанками, от них стали приходить письма: «Горловка, шахта № 19–20, Марии Гришутиной». Артиллеристы Яков Обьев и Василий Шугай писали: «Радуемся мы вашим успехам, дорогие подруги. Спасибо за ваш доблестный труд. Сейчас мы получаем снарядов столько, сколько нам нужно для победы. И мы всегда говорим друг другу: это Роза, Мария, Зина постарались. Это они рубают уголь для плавки металла».

Подруги решили ответить на письма друзей, когда их бригада завоюет звание фронтовой. И через месяц ответили.

Конечно, такая оценка не умаляет заслуг мужчин. Они были надежной опорой и силой возрождающейся всесоюзной кочегарки. Передо мной номер областной газеты «Социалистический Донбасс» от 7 апреля 1944 года. Здесь конкретные факты. Под рубрикой «Развертывается предмайское социалистическое соревнование» из Макеевки сообщается: «Горняки шахты имени Ленина дали слово выполнить апрельское задание к 28 числу. И забойщик Митин довел свою выработку до 6 тонн угля в смену при норме 1,4 тонны. Забойщик Самарин выдает за смену 7 тонн угля. Механик участка Шатохин и слесарь Горький тоже работают в забое в свои выходные дни, каждый из них выполняет норму на 300 процентов.»

Добрые вести шли и с шахты «София»: «750 процентов — этот показатель ежедневно на Доске почета перед фамилиями забойщиков Андрюшина и Переверзева. Молодые горняки Горбань, Лысенко, Шульгина и другие в забоях работают и в свои выходные дни, задания перевыполняют в два раза. Металлурги завода имени Кирова спешат пустить два прокатных стана».

Здесь же информация о самоотверженном труде геологоразведчиков, которые успешно ведут поиск новых залежей угля.

Положа руку на сердце, скажу: донбассовцы могли бы и почаще посылать эшелоны угля, если бы на пути не возник кризис доверия к людям.

До боли было обидно наблюдать за происходящим. Многие жители Донбасса вдруг были взяты на подозрение. Это те, кто были в немецкой оккупации. «Оккупированным» доверяли лопаты, обушки. В то же время в Донбасс хлынул поток искателей выгодных должностей. Ехали с востока «чистенькие». Их сажали в руководящие кресла шахт, хотя некоторые из них даже не знали, как войти в клеть, не отличали обушка от лопаты.

И все же… Донбасс быстро набирал темпы, силу, мощь, действительно становился Всесоюзной кочегаркой. Все невзгоды укрощались тем, что люди в героическом труде сплачивались, мужали.

Сошлюсь на конкретные примеры. На шахту № 10 «Чекист» Леня Сироокий приехал с Полтавщины. «Оккупированный». Но его зачислили в лучшую проходческую бригаду Трофима Велигоцкого. Задания бригадира Леня выполнял аккуратно, но без огонька.

— Ставит раму, а сам думает о своей Полтавщине, — подшучивали товарищи над Леней, — видит, наверное, галушки в сметане.

Некоторые подбрасывали колкости:

— На немца небось старался не так.

Бригадир всех переубедил. Он был уверен: из этого новичка выйдет хороший шахтер. После смены разговорился с Леней, поинтересовался, что из одежды успел приобрести. Получил неутешительный ответ:

— Где там. Что с собою привез, то и донашиваю.

Признался, что тоскует по дому, все здесь ему не нравится, кажется, считают его здесь чужим.

— У нас тоже хорошо. Мы тоже любим свой край, — сказал бригадир. И вдруг предложил Леониду перейти к нему жить. И Сироокий перенес свои пожитки в квартиру старого шахтера. Хозяин показал уютную чистую комнату и пояснил:

— Здесь ты будешь жить. Плата небольшая — только хорошая работа в забое.

В свободное время увлеклись книгами, историей шахты, поселка Петровка, где они жили. И Леня понял: шахтеры — сильные, смелые и добрые люди. Бригадир учил его старательно, начальник участка замечал: «Тебя, Сироокий, уже самого можно ставить бригадиром».

И дома все было как в родной семье. Жена бригадира, Аграфена Федоровна, всегда приготовит вкусный обед, починит и почистит одежду. Однажды Леонид задержался в шахте — получил срочное задание. Узнав об этом, Аграфена Федоровна принесла кастрюли с едой и через товарищей передала Лене.

Как-то в субботу она сказала парню:

— Ложись спать пораньше. Завтра пойдем в город и нарядим тебя, как жениха.

И купила пальто, ботинки, костюм. Леня удивился, откуда столько денег взялось? Сам никогда бы не собрал.

К Лене наведался отец. Решил посмотреть, как он живет. Два дня гостил, как он сказал, с большим удовольствием. А уезжая, дал наказ сыну: «В отпуск приезжай обязательно вместе с бригадиром. Слушай его, как меня».

А вот у Иосифа Рыбака — выпускника школы ФЗУ енакиевской шахты № 1–2 «Красный Октябрь» оказалось сразу два самых знаменитых в Донбассе наставника. Иосиф — сирота. Его отец и мать умерли во время войны. Узнав о бедствиях паренька, старый шахтер Трифон Муллер решил окружить его заботой, вниманием. Предложил поселиться в своей квартире. И жена, Мария Степановна, встретила его, как старого знакомого.

Когда Рыбак шел в клуб на танцы, Мария Степановна с материнской любовью провожала его до порога, внимательно оглядывала рослую, стройную фигуру, присматриваясь, хорошо ли отглажен костюм, все ли на нем в порядке.

И стажировка в забое проходила успешно. Рыбак уже обогнал многих горняков. Однако видел, что самого умелого забойщика, каким был Иван Трофимович Валегура, ему вряд ли опередить. Иосиф считал для себя большим счастьем хотя бы сравняться с ним.

Наставник Трифон Иванович Муллер как бы прочитал все его мысли. Сам предложил:

— Пора тебе на самостоятельную работу. С самим Валегурой помериться силами. Осилишь ведь его.

И по просьбе Муллера Валегура отвел для Иосифа уступ рядом со своим. Наступили новые дни, полные тревог, надежд, радости, успехов. А потом Валегуру и Рыбака вместе, как равных мастеров, пригласили в Москву, на заседание коллегии Министерства угольной промышленности СССР. Рыбак сидел рядом со своим учителем. Министр заметил это и спросил:

— Ваш ученик, Иван Трофимович? — и приветливо посмотрел на Иосифа.

— Мой, товарищ министр. Могу гордиться. Иосиф Рыбак…

В шахтерском краю зарождались славные традиции: горняки каждой шахты словно бы усыновляли молодых ребят, потерявших родителей. Делалось все, чтобы и в общежитиях они чувствовали себя как дома. А рядом были их наставники — горняки — старожилы шахт. Нередко комендантами общежитий становились шахтеры-ветераны.