Весна сменяет зиму - Дмитрий Шелест

смотря по сторонам, где-то слышался разговор двух пьяных офицеров, они, что-то несвязно доказывали друг другу, хохотали и бранились, после чего куда-то ушли шатающейся походкой. Прошло почти полчаса и только тогда Чак увидал в дали женский силуэт. Эта была Китти, он сразу это понял по её хромой походке, она шла не спеша и смотрела по сторонам. Приблизившись к посту, на неё упал свет прожектора и Чак смог разглядеть свою знакомую получше, девушка была одета в серую, строгую юбку, ниже колен и китель с чёрной офицерской рубахой, а на плечах небрежно висел плащ. Она была такой, какой он запомнил её при первой встрече, красивая, ухоженная и всем своим видом излучала тепло. Невольно в голову полезли воспоминания той самой первой встречи, её сначала злые, а потом испуганные глаза, резкие фразы и взаимная неприязнь, выстрел в затылок медиву, лужа растекающийся по ковру крови и желания засадить предательницу в тюрьму. Чак пытался задавить эти воспоминания, но не мог, ему всегда казалось, что совести у него не осталось совсем, но видимо её частица всё-таки затаилась где-то в закоулке души и теперь подъедала его словно паразит.

Китти подошла к гостю и убедившись, что это действительно тот самый Чак Зит, хмыкнула и слегка улыбнулась краешком губ.

– Честно не ждала тебя, думала не придёшь, но видеть всё равно рада, – тихим голоском молвила она, после чего передала караульному пропуск на Чака и поблагодарив солдата обернулась к гостю вновь. – Пошли, покажу как устроилась в вашем городе.

Штаб удачно расположился в густом лесном массиве городского парка, вековые сосны и дубы хорошо скрывали в своих кронах невысокие дома бывших пансионатов и гостиниц, в которых теперь располагались высшие чины северного фронта. Здесь обитали и Тарма, и его советники и прочие, прочие, прочие, даже Ломер порой ночевал в одном из уютных номеров бывшей гостиницы «Корона», что под лунным светом казалась величественной виллой какого-то богача. Чак всю дорогу молчал, ему было тяжело выдавить из себя хоть одно слово, он боялся ляпнуть какую-нибудь глупость от которой Китти тут же направила бы его обратно, ведь он ей не друг, более того, ей было за, что его ненавидеть и на секунду в его разум забралась мысль, что Лина хочет отомстить. Ему вдруг привиделось как в тёмном закутке комнаты или в коридоре некий её друг либо же она сама вонзает ему под ребро лезвие ножа, ему даже показалось, что он чувствует холод клинка в своей плоти, но страха не было. В этот момент ему впервые стало казаться, что он действительно повинен перед ней и тот день был поворотом в его судьбе, и теперь была расплата. Только вот ножа у Китти не было и привела она его вовсе не в тёмный закуток, а в светлый гостиничный номер, в котором пахло женскими духами и колбасой в вперемежку с резким духом спиртного.

– Ты какой-то молчаливый, Чак? Неужели думал, что я тебе пулю в затылок пущу? – с неприкрытым сарказмом спросила Китти, смотря на растерянное лицо гостя, что вглядывался в интерьеры номера, стоя в дверях.

– Нет, я думал ты нож мне в бок воткнёшь, – спокойно ответил он, после чего вошёл в помещение.

Китти прикрыла дверь и велела гостю проходить на кухню, где на столе стояли тарелки с нарезанной колбасой, мясом, фруктами и конфетами, во главе всего стояла открытая и немного отпитая бутылка дубовой настойки. Резкие и уже забытые Чаком запахи безжалостно били в нос, вызывали зверский аппетит и он уже еле сдерживал себя, чтобы не кинуться на такие деликатесы.

– Прости Чак, я тебя уже не ждала, забыла о том, что пригласила тебя, да и если честно не верила, что надумаешь прийти, но всё-таки спасибо, что осмелился навестить свою старую знакомую, – пройдя вдоль стола и усевшись на обшитый красным бархатом стул, сказала она и жестом пригласила гостя сесть, напротив.

– Говоришь, что не ждала, а стол такой накрыла ради чего? Или может мне уйти? Ты поди в гости кого-то другого ждала, а тут я притащился. Может мне уйти, я уйду прямо сейчас, если пожелаешь?

– Да сиди ты, Чак. Нет, никто ко мне в гости прийти не должен, а стол я не для тебя собирала, уж прости, но это всё мне принесли поле застолья у командующих, у них всегда остаётся больше, нежели съедается.

У Чака не было слов, такие угощения он не видел даже в мирной жизни, а тут, после года мерзких каш и водянистых супов пред его глазами лежали и манили колбасы, сыры, паштеты да фрукты. Он неуверенно присел на мягкий стул, придвинулся к столу и словно школьник, сидел молча, боясь сказать глупость. А вот Китти вовсе не боялась и не стеснялась, она заулыбалась, увидев смущённого тридцатилетнего офицера, который год назад был полон решимости сломать ей жизнь, а теперь боялся выдавить из себя слово. Лине нравилось своё новое положение, в душе ей было приятно от таких перемен, свершилась её маленькая месть, которую она вынашивала столько времени. Бывали дни когда ей снились красочные сны, в которых непременно Чак умирал, страдал и мучился, он был для неё злом, тем демоном который ворвался в её размеренную жизнь и вырвал из неё заставив познать всю низость этого общества. Свежи были воспоминания издевательств в лагере, где её пыльная подушка не просыхала от слез, а руки не заживали от мозолей, не забывались и страшные видения Ирка, в те дни она не ждала спасения и ждала лишь смерти. Ей было сложно забыть те мгновения, тех людей и те страхи. Но после Аппора ей уже не хотелось его смерти, хотя желания мести оставалась, ей очень хотелось найти его, будучи большим штабным чином и лишь своим видом показать, что жизнь сделала победителем её в их негласном конфликте, который произошёл лишь от случайного стечения обстоятельств. Но вот теперь она смотрела на худого, молчаливого парня, что был стиснут страхом и стеснением, в его глазах не было задора, лишь пустота и стыд, язык не был колок и не пытался он теперь идти в словесную атаку. Китти долго думала и планировала, что скажет этому негодяю, когда поднимется на верха и встретит эту мелкую, зазнавшуюся букашку, но когда, наконец-то, произошла их встреча, и взгляд зелёных очей девушки гордо смотрел на бывшего демона сверху вниз она так и не смогла ничего ему сказать. Ей стало жалко его, как будто пред ней сидел