Демон на Явони - Алексей Львович Шерстобитов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ничего не понимаю, че орем-то… Дайте лучше попить…
— Пивка?… — На такое предложение влетела супруга и ну давай, стегать всех троих расшитым рушником:
— Ах вы нехристи! Добить его хотите?
— Да что ему будет?… Прилег на пол денька… В самый раз по пивку… — Андрей, посмотрев на сослуживцев, произнес:
— Вы ж не пьете, да и я тоже…
— Ну мы так, что в магазине было, то и… Думали лимонад твой любимый — «Буратино», а это… Да! ты ж самого главное не знаешь!
— Чего, интересно?
— Да бабку то нашли…
— Ну слава Богу!
— Толькаааа…
— Что еще…
— Нууу… тебе бы самому посмотреть…
— Да говорите уже…
Думаю, что лучше будет, если читателю расскажу я сам, поскольку если пытаться передавать рассказ полицейских, торопящихся вставить каждый свое слово, может выйти отдельный, причем, очень запутанный рассказ.
Вот что было, после того, как подполковник потерял сознание. Конечно, все увидевшие бросились к нему, не думая ни о машине, ни тем более о том, кто в ней мог быть и какой взгляд иметь.
Андрея погрузили на носилки, подоспела как нельзя лучше, ехавшая смотреть продаваемый сруб, Марина Шерстобитова с Захаром Ильичом, она-то и определила причину потери сознания — обезвоживание наложилось на несколько следовавших друг за другом стрессов, что и вылилось в такую реакцию организма. Она прямо на месте приняла ряд простых мер и посоветовала отвести домой, дав еще несколько указаний, которые и исполнила супруга.
Когда все утихло, кто-то вспомнил о том, что единственным не исследованным объектом оставалась машина Смысловского.
— Мужики, машина стоит уже три дня, если бабка, там…, хотя че ей там делать, то наверняка уже упокоилась, а если и жива, то все равно ей нужна помощь врачей. Предлагаю врачам и осматривать… — Посмеявшись, решили поручить дело вскрытия автомобиля самому молодому, но прежде связались с Рубцовым. Прокурор сказал, что данное ранее постановление о проведении обыска распространяется и на движимое имущество. Его подчиненный был на месте, и подтвердил наличие такого постановления, после чего в ход пошла обычная монтировка, легко открывшая боковую дверь.
Воздух оказался спертым, но не вонючим, как бывает при наличии трупа. Аккуратно заглянув внутрь салона, молодой человек увидел «адмиральское» кресло, развернутое к нему спинкой. Позвав еще раз, он не получил ответа. Кто-то предположил, что бабка не только парализована, но и глуха.
— Ладно, медики, идите разбирайтесь… — Двое санитаров забрались внутрь и о чем-то переговариваясь, повернули кресло, так как по-другому подобраться к женщине было невозможно. Тот, что поздоровее нагнулся к опущенному и лицу, посмотрел и не говоря ни слова рухнул так же, как Михайлов без сознания на пол. Второй, не поняв в чем дело, вылетел визжа от испуга наружу…
Послушав это, Андрей спросил:
— И в чем дело то? Что с бабулей?
— Юрич… Ты это… Давай ка сам, мы пока не трогали, а то скажешь, что не то сделали… И вообще там бы специалисту…
— Что опять Шерстобитову просить?…
— Ну тут ты сам смотри, мы то как-то издали смотрели…
Через два часа, придя в себя после очередного укола, сделанного приехавшей с Лагидзе Мариной, Михайлов, рассказал им суть дела и попросил проехать с ним и посмотреть.
— Ну если «проехать», то, как тут отказать, верно, Захар Ильич?
— Что-то я, Маринушка, уже начинаю переживать! Как мы с тобой куда-то едем, то обязательно что-то сверхъестественное происходит … Поехали, поехали, снова вы меня заинтриговали…
Машина остановилась около, как сказала, потом Марина, натурального сарая «аля баня» с одной деревянной дверью и одним небольшим окном. Над дверью висела табличка, а точнее доска с какой-то, давно намалеванной, не читаемой на ней надписью.
— Еще кого-нибудь захватим?…
— Нееет, Марина Никитична, приехали.
— Хочешь сказать — это и есть местный морг?
— Увы и ах!
— Но там хотя бы холодильник есть?
— Марин, какой в ж. у холодильник! Ну от куда? У нас в домах то не у всех есть, многие по старинке погребами пользуются…
— Ну это же… А как же у вас его не закрывают, когда комиссия приезжает?
— А приезжают, и практически сразу уезжают…, а в акте… — все их устраивает, короче…
— Обалдеть! А нам в Питере всею голову отстреливают, то шилдик не так, то бирочка не на той ноге у трупа, то свет недостаточный… А как же здесь работают то? Должен, как минимум быть стол с подогревом, сток для воды, крови, дезинфекция…
— Вот сейчас нам и покажешь и расскажешь…
Посреди сарая пять на четыре метров стоял металлический стол, сваренный лет пятьдесят назад, явно нетрезвым сварщиком, и явно не для этих целей. С одного торца помещения у самой стены были деревянные нары в два яруса, на которых лежал один труп, накрытый почти коричневого цвета простыней. На противоположной стене висел рукомойник, из тех, что раньше пользовались повсеместно не имеющие водопровода. Вместо раковины под ним, стояло треснутое до середины пластмассовое ведро в цветочек. В углу занял место небольшой столик и табурет, сделанный из стула путем отпиливания спинки. Над столом висела полочка, несущая на себе два граненых стакана, запотевших навсегда, а может быть, просто настолько грязных, стопку листочков в клеточку, выдранных из школьной тетрадки, затупившийся «химический» двухсторонний карандаш, который Марина видела в своей жизни только раз и то в детстве. Над столом висела большая лампочка на толстом, двухжильном, витом проводе, который еще до войны применяли для внешней проводки. Зажигалась она никак иначе, как несколькими поворотами вокруг своей оси, и так же отключалась, только поворачивать нужно было в обратную сторону. Шер-стобитова попробовала «включить» что получилась, и что вызвало дикий восторг, при оправдательной реакции Михайлова:
— Блин, ну, зато надежно! И красть нечего, и запирать не нужно…
— Хм… А если труп украдут?
— Зачем? Марин, мы, конечно, живем в аккурат между Москвой и Питером, но мыслей подобных столицам не имеем. Все, что происходит у нас с покойника, проходит по древней традиции, а потому ни сами они никуда не уходят, не их никто не ворует… Скажешь тоже!.. — Марина, улыбнувшись, направилась к трупу на нарах, приподняла простыню и удивившись увиденному, поинтересовалась:
— Может быть, все-таки, уходят? Андрюш, это мужик, а бабка то где?
— Марин, да вот же на столе… — На столе лежало нечто,
