Самая страшная книга 2014 - Ирина Скидневская

А они не смеют мне возражать. Не сметь! Стройсь, падлы, иначе вам не поздоровится. Если этот поганый кот вернется, для начала я отрежу ему хвост. Запомните, дело не в том, что мне хочется делать гадости. Просто во всем должен быть порядок. Вор должен сидеть в тюрьме. Кот должен сидеть дома.

А пресловутая черная кошка.

А забоится.

А наших ребят!

Какое же сегодня марта?

Ночью мне снова явилась Черная Дама. При ней я съежилась в кулачок и легко уместилась под подушкой. Очнулась в два сорок пять на балконе. Окоченевшие руки и ноги так перепутались, что я стала похожа на халу. Я даже посмеялась тихонько — чтоб она не услышала и не вернулась. В руках у меня был остренький кухонный нож. Забавно.

Сегодня хоронили Валентину Федоровну. Я смотрела в окно и плакала — на венках были такие трогательные нежные цветочки, красненькие и синенькие… Шел снег, было очень красиво. Только мне не понравилась музыка. Не понравилась. Визгливая.

Приходил милиционер, здоровый, как лось. Сказал:

— Ночью в подъезде задушили вашу соседку. Шарфом.

А я лежала, отвернувшись, и, чтобы не брякнуть лишнее, все время повторяла про себя: «Здравствуй, мой любимый ковер… Здравствуй, мой любимый ковер…»

Товарищ участковый спросил:

— Вы что-нибудь слышали примерно в три часа ночи, гражданка Решетникова? Какой-нибудь шум?

«Здравствуй, мой любимый ковер…»

А эта врачиха-дюймовочка ему говорит:

— Да вы посмотрите, в каком она состоянии… Температура высоченная, пневмония… Она подписала отказ от госпитализации, но наша медсестра ходит каждый день, колет антибиотики.

За это я простила ей ее приторные «Elizabeth Arden» (слишком много мускуса и навязчивая жасминная нота).

А он сказал:

— Понятно. — И ушел.

Мент противный. Старушек душат, а он ходит с папкой под мышкой и в сапогах. Чтоб ты сдох со своей «Нивеей». Как сдохли все до одного динозавры юрского периода. И периодической таблицы Менделеева. Который гнал царскую водку. А всех алкашей мы переработаем. Перемелем в мясорубке истории. Да откуда ж я знаю, почему ее задушили шарфом? Я вдруг увидела, что лежу рядом с ней на ступеньках. На первом этаже. Прямо под лампочкой. Я встала и пошла домой, потому что я очень замерзла в два сорок пять. Потому что я была совсем раздетая. В исподнем, как говорил дедушка. Разве не холодно?! На всякий случай я сняла сорочку и выстирала. Да крови-то не было, просто я подумала… Не помню, о чем я подумала, просто выстирала, и все. Ведь опростоволоситься — проще простого. Славные аллитерации… Ну и при чем тут я? Я так и хотела сказать этому дяде Степе: «Пошел в ж…!» Надо было сказать. Если опять придет, точно скажу. Хватит, намолчались в лагерях. Эшелон, за вагоном вагон… мерным стуком и трепетом стали…

11 марта

«А воздух словно в комнате больного, где смерть уже дежурит у дверей…» — Рильке?.

12 марта

Вторую ночь лежу со светом.

«Чудны дела твои, Господи. Нет тайны, которая не откроется…»

13 марта

«Великому герцогу гессенскому Людвигу I дежурный адъютант доложил однажды, что в прошлую ночь часовые объявили начальнику дворцового караула о своем решении, лучше быть расстрелянными, чем еще раз очутиться лицом к лицу с ужасным призраком черной женщины, который в полночь прошел мимо них на маленький двор, куда выходит дворцовая капелла. Вместе с тем адъютант доложил, что один молодой гренадер хочет просить милостивого позволения герцога стать в следующую ночь на дежурство у капеллы, чтобы отбить у призрака, так напугавшего его товарищей, охоту к дальнейшим появлениям.

Великий герцог охотно дал свое разрешение на просьбу бравого солдата, приказав ему после троекратного оклика стрелять в подозрительное видение, если оно не обратит внимания на оклик; сам же герцог пригласил к себе своих приближенных и незадолго до полуночи вместе с ними, в сопровождении лакеев, несших факелы, отправился в капеллу. Часы не успели пробить полночь, как с соседнего двора раздались три оклика, и за ними последовал выстрел.

Герцог сопровождаемый приближенными лакеями, поспешил из капеллы и во дворе увидел распростертым молодого гренадера, не раненного, но мертвого; возле него лежало ружье с оторванным от приклада стволом…»

(Из мемуаров графа Ностица, бывшего долгое время генерал-адъютантом императора Николая I.)

Первый час ночи. Сквозь неплотно задернутые шторы пробивается лунный свет, длинной дорожкой перетекая с подоконника на пол. Тихо журчит вода в батарее. За окном, тревожимая ветром, шуршит липа.

Когда маешься бессонницей, к обычным ночным звукам присоединяются новые, странные. Ларе казалось, что они рождаются в голове из-за приливов и отливов крови. А может, это шелестят мысли, или в открывшиеся чакры входит космос. Если долго прислушиваться к себе, на какое-то время глохнешь, будто в тебе что-то выключили, потом восприятие мира восстанавливается не сразу. Вот и сейчас как-то очень неожиданно вплыло в ночное безмолвие:

— Х-хе… х-хе… — Тяжкий вздох, — Х-хе…

Мамочка…

Звуки близились. В проеме двери появился краешек темного силуэта, потом, как из тени, возникла она вся: длинное платье, шляпка с короткими полями, а под черной вуалью — мертвенно-бледное лицо. Статная и высокая.

— Х-хе… х-хе…

Призрак медленно двигался к Лариной постели, протягивая руки в черных перчатках, будто намереваясь заключить ее в объятия.

— Я помню день! Ах, это было счастье! — затянула Лара дрожащим голосом. Призрак застыл на месте. — С тобою первый раз мы встретились вдвоем…

Черная дама с коротким взвизгом бросилась на нее. Лара выпустила ей в лицо длинную струю дихлофоса из баллончика и резво скатилась на пол по другую сторону кровати. Еще раз дихлофосом, и еще — как вредоносных тараканов! И чугунной ногой от маминого манекена — по спине, по плечу, по руке! И побольше света, вот так, включить лампу…

— С-сука! — выл призрак, катаясь по полу. Загремел опрокинутый стул. — Руку сломала…

Тяжело дыша, Лара нависла над поверженным врагом, как дева-воительница — в ночной сорочке, с разметавшимися по плечам рыжими кудрями и чугунным мечом наперевес.

— В угол! А то я тебе… Сядь в угол, говорю!

Женщина в черном отползла к стене между комодом и туалетным столиком, — села, прислонясь к стене, и продолжала завывать и кашлять, нянча перебитую руку.

Снизу начали стучать по батарее.

— Лучше замолчи, если не хочешь, чтобы народ набежал, — сказала Лара. — И не делай резких движений. Все твои художества я подробно описала и отдала на хранение в одну очень порядочную семью. С условием, что если со мной что-нибудь случится, письмо отнесут, куда надо.

— Слышь… Открой окно, дышать нечем…

Не выпуская из рук свое оружие, Лара раздвинула шторы и открыла форточку.

— Тоже мне, благородный призрак… Твой дешевый «Kenzo» хуже дихлофоса. Сначала я думала, что мне показалось. А потом снова огурцами запахло. Польскенькие духи-то, три копейки литр. О, как я огорчилась… Подумала: не может быть, за что мне такое унижение? Потусторонние силы, подавая мне знак, могли бы выбрать посланца с более тонким вкусом, чем эта дешевка. Ты дешевка, Марина. Да, ты черная, но ты не дама. Сними шляпу, она тебе как корове седло.

— Всегда тебя ненавидела, — сказала Ларина сестра, стягивая шляпку. Лицо ее было густо намазано белым кремом. Она морщилась от боли, осторожно ощупывая перебитую руку. — Сю-сю, масю… все какие то разговоры из книжек… В чем душа держится, а как репей, за жизнь цепляется…

— Надо же, какая ты оказалась изобретательная… Даже призраки у тебя шумные, чтоб было страшнее. И переодеваться не надо — накинула длинную дубленку, капюшоном прикрылась и пошла… Однажды мой одноклассник увидел в гостях призрак черной дамы, которая манила его пальцем. И еще он лунатил. Ты украла мой дневник с этой историей. А про Фриду и платок я в прошлом году сама тебе рассказывала. Ну, что ж… ты умело воспользовалась моей слабостью… Ты жестокая, бездушная и… отвратительная.

— Убей, не пойму, зачем такие, как ты, небо коптят. Что б было кому книжки читать? Стонет, страдает, грехи замаливает, дневники пишет. Кот убежал — истерика. Сказали ей не то в транспорте — в слезы. Да ты же противна мне… до ужаса!

Лара стиснула зубы, покачала головой.

— Знатная у тебя травка, сестра.

— Ага, башку на раз сносит, и почесун от нее неслабый. Мамкина, из тайги. Мамка у меня знахарка.