Пограничник (том 2) - Сергей Анатольевич Кусков

— До вчера сеньора Сильвестра была. Он меня у родителей выкупил. А с сегодня — ваша нало… — Девчонка запнулась, словно ком проглотила. Но нашлась и поправилась:

— Ваша личная служанка, ваше сиятельство. Сеньор Сильвестр с утра уже бумаги оформил, Трифону принёс.

Угу, с Трифоном познакомилась, и детинушка девочку принял, взял под опеку. Это хорошо, плохих девочек детинушка бы не стал защищать. Значит, взяла его чем-то.

Я разделся до портков. Подумал, плюнул, стащил и их, предварительно отвернувшись. И только теперь включил режим сушки тела. Пар приятно повалил в стороны.

— Мне раздеваться, с-сеньор граф? — В голосе девочки испуг, но эдакий осторожный. Как когда ты шажками идёшь прыгать в бассейн с вышки. Страшно, ноги трясутся, но ты всё равно подойдёшь, и всё равно, внутренне крестясь, прыгнешь, и с самого начала знаешь это.

— Зачем? — не понял я. Так и стоял, сушился, голый, блаженно прикрыв глаза. Да всё я понял, но я совершенно не помнил, как она здесь оказалась, и раз так, спешить не нужно — сначала разобраться в происходящем.

— Ну как, вы изволили раздеться… А я… Одета…

Повернул голову, просканировал её опытным взглядом того ещё бабника. У Ромы послужной список был так себе, но зато особи там на подбор с характером; а вот Рикардо себе ни в чём не отказывал — ни сословие, ни комплекция, ни возраст преградой познания жизни для него не были. У обоих опыт интересный, есть с чем сравнивать. Блин, а тут и прелестей никаких нет! Даже волосы, так приятно поразившие вчера ярким оттенком — и те грязные, слипшиеся, и немного мокрые. И вся в саже — и лицо, и волосы, и платье. Замарашка наша! Смотреть не на что, от горшка три вершка, а туда же.

— Трифон, мать твою! — заорал я. — Трифон, вещи где?

— Бегу-бегу, сиятельство! — Голос с улицы, из открытого окна.

В комнате при появлении детинушки сразу становится мало места. Вот такое оно, моё чудо в перьях. И как его папаня умудрился найти? Ведь случайно же получилось.

— Я ж того… Постирал вчера всё. Ох, беда на мои седины! Надо было хоть что-то оставить. Вы вчера пока изволили праздновать в таверне, Трифон как раз по-хозяйству занялся…

Вещи были сырыми, но не мокрыми — а это уже есть гут. Быстро накинул на себя портки, рубаху, штаны. Мои портки особые, не на кальсоны похожие, а более на шорты, или мегасемейники. Наших портних в замке попросил перешить. К штанам карманы пришить, а кальсоны ушить до непотребства. В белье типа «кальсоны» летом жарко больно. Но сильно укорачивать до размера трусов не стал — сами портнихи бы не поняли и пальцем покрутили. Кстати, а вот карманы народу зашли — после меня дофига кто в замке к портнихам со штанами бегал. Кажется, знать не знал, гадать не гадал, но непроизвольно запустил очередной мегаапгрейд местной технической мысли, пусть и в швейном деле — нету тут карманов!

— Это чудо тут откуда? — кивнул на девчонку, стоящую посреди комнаты, алую, как мак. Прикольные симпатичные веснушки, убранные в хвост рыжие, но абсолютно не эффектные сейчас нечесаные волосы. Платье… Обычное, серое крестьянское, «на каждый день», но только сейчас заметил, что оно было сильно порвано в районе груди, где даже издалека были заметны стежки на местах сшития неправильной формы лоскутков рванины. И это точно делал не я!

— Дык, теперь это чудо ваше, вашсиятельство, — пожал плечами и развёл руками денщик. — Я там не был, в таверне-то, по хозяйству занимался… — Судя по бегающим и убранным в пол глазкам, «по-хозяйству» он занимался с какой-то прекрасной сеньоритой из низшего сословия. Вполне возможно, в этом самом доме, пока меня нет. Ибо сеновалы, конюшни и прочая инфраструктура в пределах пары миль вокруг города вчера были заняты гуляющими напропалую людьми. Женщин тут кратно меньше мужчин, на порядок, если не два, но он же и не простой трудяга, а денщик самого графа! Так что детинушке женской ласки перепало, вот морда и лоснится довольством. Ибо даже большинству лиц мужского пола наиблагороднейшего сословия вчера пришлось лососнуть тунца и ограничиться возлияниями.

— Что там в таверне? — Я тяжко вздохнул, ибо поймал себя на мысли, что ну вот вообще ничего с вечера не помню. Помню, отливали с парнями за конюшней, разговаривая о политике и военных планах. И разговор этот помню хорошо. А вот дальше…

Дальше мы вернулись, и я приставал к Катрин, пытаясь её облапать. Там танцы начались, самое время позажиматься. И что, что кузина короля? Где написано, что кузин короля нельзя лапать? По яйкам получил — но то дело такое, зная светлость — ожидаемое. Потом… О, гитару помню! Как сидел и хрипел боем дворовую песню:

— Сибирь! Еху! На-на-ну най! Сибирь! Еху! На-на-ну-най!

Дай бог чтоб ЭТО не услышали те, кто знает оригинальную версию от «Пилотов».

Ещё учил народ песням про десантников. Про одуванчики никто ничего не понял, и объяснить не смог, а вот эта зашла:

За Серегу из Рязани, за Коляна из Перми,

Наша память, наши раны… Слышь, браток, на грудь прими.

Под пыжухою — тельняжка, под тельняжечкой — жетон.

Мы по кругу пьем из фляжки за десантный батальон…

Самое прикольное, что это мурло Сильвестр, как только я перевёл текст в прозе, пояснив нюансы, о чём песня, тут же, к радости Йорика и местной десантуры, сочинил рифму на иберийском, заменив все указанные города и регионы на местные, а имена… Тоже на местные. Добавив в качестве колорита кое-что из лат и доспехов. Ну, «тельняжка», там, «пыжуха» — вместо них зашли «кольчуги» и «армадуры», и песня ещё брутальнее засияла.

Как?!! Вот как они, блин, так могут, эти творческие личности? Я только текст прозой надиктовал! А у него уже готова в рифма, полноценная композиция, пестрящая спецтерминами. И после третьего захода, когда он под гитару спел получившуюся текстовку залу «для пробы», когда народ просёк фишку и выучил слова с его слов, на припевах с нами ревел весь зал таверны, причём даже сугубо гражданские люди орали вместе с рыцарями и благородными:

Эх-ма, рукава повыше,

Да пояса потуже!

Мы выдержим с тобой, браток,

Бывало хуже!

«Ёкарный бабай», это называется. Пить надо меньше.

— Так что там в таверне-то? — Только теперь заметил,