94 Избранные труды по языкознанию - Вильгельм Гумбольдт

Я думаю, что именно таким образом нужно понимать и оценивать в языках явления односложности и многосложности. Сейчас на нескольких примерах я попытаюсь подтвердить это общее рассуждение, которое я не мог прервать из-за необходимости перечисления фактов.

Уже в новом стиле китайского языка встречается значительное число слов, составленных из двух элементов таким образом, что сложение их преследует лишь цель образования третьего, простого понятия. При рассмотрении некоторых из них становится ясно, что добавление второго элемента не несет в себе никакого нового смысла, но осуществляется лишь по аналогии с действительно значимыми случаями. Расширение понятий и языков должно вести к тому, чтобы новые предметы получали обозначение посредством сравнения с другими, уже известными, и чтобы практика духа при образовании новых понятий воплощалась в языках. Этот метод должен и'ч'глкчыо:;ани. мать место более раннего, сводящегося к символической передаче впечатления при помощи аналогии, заключенной в членораздельных звуках. Но даже и более поздний метод у народов, обладающих большой живостью воображения и остротой чувственного восприятия, восходит к весьма глубокой старине, а потому языки, строй которых в основном свидетельствует об их юношеском возрасте, содержат большое количество слов, живописно передающих природу предметов. Новокитайскпп же язык даже обнаруживает здесь некоторые искажения, свойственные лишь более поздним культурам. Такие состоящие из двух элементов слова образуются здесь часто посредством в большей степени шутливо-остроумных, нежели истинно поэтических описаний предметов, в которых последние оказываются скрытыми, словно в загадках». Другой класс подобных слов на первый взгляд представляется весьма удивительным; имеются в виду те случаи, ког да два противопоставленных друг другу понятия в своем объединении выражают общее понятие, вбирающее в себя значение обоих компонентов, как, например, когда младшие н старшие братья, высокие и низкие горы обозначают братьев и горы вообще. Универсальность, выражаемая в таких случаях европейскими языками посредством определенного артикля, обозначается здесь более наглядно посредством противопоставленных друг другу крайностей и способом, не знающим исключений. Данный разряд слов, собственно, в большей мере является фигурой речи, чем способом языкового словообразования. Но в языке, в котором чисто грамматическое выражение столь часто оказывается материально вложенным в содержание речи, этот способ сложения справедливо относится именно к словообразованию. Впрочем, в ограниченном количестве подобные сложения встречаются во всех языках; в санскрите с ними сходен часто представленный в философской поэзии тип sthawarajangamam. В китайском к этому добавляется еще то обстоятельство, что в некоторых из таких случаев язык вообще не имеет слова для простого общего понятия и потому неизбежно должен прибегать к подобным парафразам. К примеру, возрастная характеристика неотделима от слова „брат", и можно сказать лишь „старшие и младшие братья", но не „братья " вообще. Эта особенность может восходить еще к более раннему, бескультурпому состоянию. Стремление наглядно представить в слове предмет с его свойствами и недостаток абстракции заставляют пренебрегать общим выражением, включающим в себя многие различия; индивидуальное чувственное восприятие опережает обобщенное восприятие рассудка. Это явление нередко и в американских языках. В китайском языке из совершенно противоположных соображений — как раз на основании искусной рассудочной практики — этот способ словосложений выдвигается на передний план еще и потому, что симметричное расположение понятий, в определенных отношениях противопоставленных друг другу, рассматривается как достоинство и изящество стиля, на что оказывает влияние также и природа письма, заключающего каждое понятие в один знак. Поэтому в речи намеренно стремятся к переплетению подобных понятий, и китайская риторика создала особую отрасль, заключающуюся в перечислении контрастирующих понятий языка, ибо никакое отношение не является столь же определенным, как отношение чистого противопоставления Старый китайский стиль не использует сложных слов — либо потому, что в древние времена они еще не могли возникнуть, что для некоторых из классов сложений вполне понятно, либо же потому, что этот строгий стиль, вообще в какой-то мере пренебрегавший всякой помощью рассудку со стороны языка, исключил их из своей сферы.

На бирманском языке я могу здесь не останавливаться, так как выше, при общей характеристике его строя, я уже показал, как он посредством взаимного скрепления сходных по значению или модифицирующих друг друга основ образует из односложных многосложные.

В малайских языках после отделения аффиксов весьма часто, можно даже сказать, по большей части, остается двусложная, в грамматическом отношении далее не делимая основа. Даже тогда, когда она односложна, она часто, а в тагальском даже обычно, удваивается. Поэтому нередко можно встретить упоминания о двусложном строении этих языков. Между тем анализ их основ, насколько мне известно, до сих пор еще никогда не предпринимался. Я попытался его проделать, и даже если я пока еще не в состоянии дать полный отчет о природе элементов всех этих слов, то я все же убедился в том, что в очень многих случаях каждый из двух объединенных слогов может быть обнаружен в языке в самостоятельном виде и что причину объединения их можно понять. Если учитывать несовершенство имеющихся в нашем распоряжении пособий и наши недостаточные знания, то можно предположить, что рассматриваемый принцип распространяется еще шире, и сделать вывод о первоначальной односложности и этих языков. Больше трудностей связано со словами типа тагальских lisaи lisay, которые отличаются от корня lis(см. ниже) чистыми гласными звуками; но думается, что будущие исследования объяснят также и их. Однако уже сейчас ясно, что в большинстве случаев последние слоги малайских двусложных основ не следует рассматривать как суффиксы, присоединенные к значимым словам, но что в них можно распознать настоящие корни, вполне сходные с образующими первые слоги. Ведь их можно также обнаружить в языке иногда в качестве первых слогов таких сложений, а иногда в совершенно самостоятельном виде. Односложные же корни чаще всего приходится извлекать из редупликаций.

Из таких свойств двусложных слов, на первый взгляд кажущихся простыми п все же восходящих к односложным, проистекает стремление языка к многосложности, которая, как это видно по частоте удвоений, частично является также фонетической, а неисключительно интеллектуальной. Но сочетающиеся слоги скрепляются в более тесное словесное единство, чем в бирманском языке, поскольку их связывает друг с другом акцент. В бирманском каждое односложное слово имеет свой акцент, который оно привноси! и в сложение. При произношении, которому свойственно отчетливое разделение слогов, абсолютно невозможно, чтобы возникающее таким образом сложное слово обладало одним, скрепляющим его слоги акцентом. В тагальском многосложное слово всегда имеет единственный акцент, повышающий либо понижающий топ предпоследнего слога. Однако и здесь сложение не приводит к изменениям букв.

В моих исследованиях, относящихся к данному вопросу, я остановился преимущественно на тагальском и новозеландском языках. Первый, по моему мнению, в наибольшем объеме и с максимальной последовательностью отражает специфику малайского языкового строя. Языки Южного моря было важно включить в рассмотрение, поскольку их строение представляется еще более архаичным или по меньшей мере содержащим еще больше подобных элементов. В нижеследующих примерах, взятых из тагальского языка, я ограничился теми случаями, когда односложная основа сама по себе встречается в языке, хотя бы в удвоенном виде. Гораздо больше, естественно, число таких двусложных слов, односложные основы которых встречаются только в сложениях, но внутри последних распознаваемы в силу неизменности своего значения. Однако эти примеры не столь показательны, поскольку часто встречаются и такие слова, в которых это сходство кажется меньшим или вовсе отсутствующим, хотя такие кажущиеся исключения весьма легко могут объясняться только тем, что мы не в состоянии угадать более отдаленной связи идей. То, что я постоянно стремлюсь проанализировать оба слога, понятно само собой, так как иная процедура позволила бы только гадать о природе этих словосложений. Естественно, необходимо обращать внимание и на такие слова, исходная основа которых обнаруживается не в данном, а в другом языке; в тагальском так обстоит дело с некоторыми словами, заимствованными из санскрита или из языков Южного моря.

Примеры из тагальского языка

bag-sac'с силой бросать что-л. на землю' или 'прижимать к чему-л.'; bag-bag'быть выброшенным на берег; вспахивать поле' (т. е. используется в случаях, когда речь идет о сильных ударах или бросках); sac-sac'что-л. плотно вкладывать, запихивать, засовывать, бросать во что-л.'(apretarembutiendoalgo, atestar, hin- car); lab-sac'бросать что-л. в грязь, в отхожее место' от приведенного выше слова и lab-lab'болото, кча грязи, отхожее место'. Последнее слово и приводимое ниже as-asв сложении образуют lab-as 'semensuisipsiusmanibuselicere'. Вероятно, сюда же относится sac-al'сжимать кому-л. шею, руку или ногу' (хотя значение второго элемента а 1 — а 1 'стачивать зубы камешком' мало сюда подходит), а также sac-yor'ловить кузнечиков', где, однако, я по могу объяснить второй элемент. Напротив, сюда нельзя причислять sacsi'свидетель, свидетельствовать', поскольку это, несомненно, санскритское sakshinи могло проникнуть в тагальский язык вместе с индийской культурой в качестве судебного термина. То же слово в таком же значении обнаруживается и в собственно малайском языке.