Претерпевшие до конца. Судьбы царских слуг, оставшихся верными долгу и присяге - Юрий Жук

Пройдя восемь вёрст нелегкой дороги по просеке, я устал, но всё же пошёл с ним. Он спросил меня, куда же я иду дальше. Я отвечал, что иду к чехословакам. Он пообещал довести меня до деревни путём, которым никого не встретим, а от этой деревни уже недалеко и до чехословаков.

Повёл он меня глухими тропинками, где мы никого не встретили. Подошли к деревне, но в неё не входим, а пошли по задворкам вдоль ряда и с поля вошли в один из домов. Прошли мы версты четыре. Спутник мой был хороший ходок, я же очень устал, пройдя ранее восемь вёрст.

Провожатый обращается ко мне и говорит:

– Подождите минутку.

Вижу, встретил его, по виду очень сильный мужчина, и они о чём-то переговариваются. Взяло сомнение, не к большевикам ли привёл он меня. Сомнения мои рассеялись, когда он вернулся и сказал:

– Теперь идите таким путём: вот там дорожка, пойдёте по ней прямо, потом налево.

Я стал просить его довести меня до дороги. Он провёл меня и точно указал, как идти дальше.

– Идите прямо, потом налево до железной дороги. Никого не встретите: большевиков нет уже трое суток.

Думаю, как бы мне его, на радостях, отблагодарить. Снял с шеи крест и отдал ему. Он стеснялся было взять крест, но потом всё же взял его.

Уже смеркается. Видно, навстречу кто-то едет, везёт снопы или сено – не разобрать в сумерках. Я свернул с дороги и сел в леску. Слышу, молодой голос поёт песни. Я намеренно вышел на дорогу и пошёл навстречу. Спросил парня, как пройти к полотну железной дороги. Он отвечал, чтобы я продолжал идти так, как шёл до сих пор. Упрусь в полотно железной дороги. Я смелее:

– Я на большевиков не наткнусь?

– Их уже давно здесь нет. Но куда же вы идёте: здесь ведь нет станции.

Я объяснил, что пробираюсь к чехословакам. Он сказал мне, что тогда надо идти по полотну ещё версты три. На моё замечание, что я устал и не в силах идти так далеко, он посоветовал:

– Так и не идите сегодня. Пойдёте к ним завтра, а ночь переночуете в железнодорожной казарме.

У Чехословаков

Я послушался его совета. Вошёл в казарму, в ней две женщины. Спросил разрешения войти. Они пригласили меня внутрь дома.

– А вы живёте здесь? – спросил я.

– Нет, мы стираем на чехословаков.

– Так что же вы здесь делаете?

– Ожидаем мужей, они на работе, скоро придут, но ночевать не будут, – сегодня суббота, – все разойдутся по домам.

– Так что возможно будет мне переночевать здесь?

– Пожалуйста. Выбирайте любое место на скамейках, пользуйтесь одеждой, а если хотите, вытопите печку, просушитесь.

После их ухода я последовал их совету: затопил печь, разделся и спокойно проспал до утра. Утром пошёл к чехословакам. Они находились на станции, верстах в двух. Не знаю, к кому и куда обратиться. Вижу, сидят двое молодых людей. Я спросил их, от кого я могу получить разрешение на проезд в Екатеринбург. Они мне ответили, что в контору только что прошёл заведующий, от которого зависит выдача проездных билетов. Я вошёл в контору и обратился с просьбою выдать билет в Екатеринбург. Чех грубо крикнул:

– Какой ещё тебе нужен билет? Уходи вон отсюда. Придёшь после.

Я вышел и, обратясь к молодым людям, сказал, что чех билета не даёт. Спросил их, что делают здесь они сами. Ответили, что сидят здесь уже третий день. Никуда не пускают, но ни в чём и не обвиняют, но почему-то задерживают. Я стал ожидать. Ждал целых два часа. Опять пошёл в контору. Попросил выдать билет. Чех на этот раз уже спокойно спросил, куда мне надо. Я ответил, и он написал разрешение на проезд до Екатеринбурга, ничего больше не спрашивая. Предупредил, что поезд отойдёт через полчаса. Стал ожидать поезда; прошло полчаса, а его всё нет. Стоит на станции поезд с беженским эшелоном. Мне сказали, что он скоро отойдёт. Я сел в него. В вагон меня не пустили, и я просидел всю ночь на площадке, по счастью, закрытой; ночью погода была холодная. На одной из станций я зашёл в буфет 2-го класса. Подсчитал остаток от десяти рублей и увидел, что денег у меня хватит только на суп. Спросил его. Принесли его в тарелке (не в мисочке, как другим) с небольшим кусочком хлеба. Заметив мой аппетит, мой сосед по столу уступил мне свой хлеб. Подавали, как обычно, другим – мельхиоровые ложки. Мне же, очевидно, принимая во внимание мой костюм и всю наружность, дали деревянную.

В Екатеринбурге

В Екатеринбург приехали утром, между 6 и 7 часами, с вокзала я прямо направился к тюрьме, где меня знали и где я мог рассчитывать на приветливую встречу. Я не ошибся в своих предположениях.

Идти пришлось через весь город, версты три. Дойдя до тюрьмы, я стал стучаться в ворота. В глазок посмотрел надзиратель.

– Господин Волков, вы ли это?

– Да, я.

– Вы к нам?

– Я хотел бы видеть начальника тюрьмы.

– Его ещё нет на службе, но он скоро придёт. Заходите в контору.

В контору я не пошёл, но стал ожидать начальника тюрьмы на улице. Идёт мимо надзиратель, дежуривший около нашей камеры. Он уже прошёл мимо меня, но, оглянувшись, воскликнул:

– Господин Волков, это ведь вы?

– Да, я.

– Что с вами случилось? Господи, Господи, да ведь вас, слышно было, расстреляли.

– Как видите, покамест я ещё жив.

Надзиратель звал меня к себе пить чай, говоря, что сейчас с рынка вернётся его жена и поставит самовар. Заметив вдали подходившего начальника тюрьмы, я отказался. Когда начальник тюрьмы подошёл (он был одет по форме), я назвал его по имени и отчеству. Посмотрев на меня, он сказал:

– Что вам угодно?

– Не узнаёте меня?

Он вскричал:

– Господин Волков! – И бросился меня целовать. Вчера по вас мы панихиду отслужили.

Пошли мы в контору тюрьмы. Здесь все, кто меня знал, встретили приветливо и радостно. Начальник велел запрячь лошадь, и мы с ним поехали в город, так как надо было как-нибудь почище и поприличнее одеться. Пальто купить не удалось, купили дождевик. Купили также рубашку, чулки, сапоги и простую фуражку. Кальсон не нашли нигде. Их мне выдали из тюремного запаса. Не переодеваясь, я с начальником тюрьмы поехал по начальству. Не застали командующего войсками Голицына, но зато повидали губернатора.

Это был молодой ещё человек, прежний адвокат. Одновременно со мною он сидел в тюрьме, откуда был выведен на расстрел. Когда стали ставить под ружейные дула, он, будучи небольшого роста, пригнулся и, крадучись сзади ряда установленных на расстрел, скрылся. Бегству помог ещё густой туман. Надо было переплывать реку. Он разделся, связал в узел одежду и поплыл. Узел вывалился и утонул. Переплыв реку, он голым вошёл в один из знакомых домов, где его одели и где он скрывался некоторое время. По уходе красных он смог вернуться в Екатеринбург, где жил ранее.