Врата вечности - Вадим Иванович Кучеренко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вопреки его опасениям, рарогов в доме не оказалось. Но Оливия была не одна. Вместе с ней в комнате находилась незнакомая тонкая и гибкая, как тростник, девушка с зелеными волосами. Увидев Альфа с Фергюсом на руках, Оливия громко вскрикнула. И сразу же за спиной юноши появились несколько аяуаска, которых Акема оставил охранять дом и девушек, ожидающих возвращения эльфа. Но девушка что-то повелительно произнесла, и они так же мгновенно и бесшумно исчезли. Затем она помогла юноше опустить Фергюса на кровать, стоявшую в углу комнаты.
— Ты Альф, я знаю, — сказала она. — А я Харуми. Я друг Фергюса. И Оливии.
Оливия кивнула, благодарной вымученной улыбкой подтверждая слова Харуми.
— Это хорошо, — ответил Альф. — Мы в чужой стране. Нам очень нужна дружеская помощь, Харуми.
— У Фергюса нож в груди. Он жив?
— Сердце еще бьется.
Альф увидел, что Харуми невольно потянулась к ножу. Удерживая ее руку, он сказал:
— Нельзя! Он сразу умрет.
Услышав это, Оливия заплакала. И Харуми тоже. Сквозь слезы они обе растерянно смотрели на Альфа, словно ожидая, что он примет какое-то решения, которое их успокоит.
— Деду нужен врач, а также безопасное место, — сказал он задумчиво. — Единственного врача, которому доверяет дед, зовут Джейкоб Джейсон. Но он живет в Лондоне.
— Самое безопасное место на свете — это замок моей бабушки, — тихо сказала Оливия. — И он недалеко от Лондона. Так что все сходится.
— Вот только выдержит ли дед? — с сомнением произнес Альф. — Лондон — это очень далеко.
— Фергюс прилетел на личном самолете, который ждет его в аэропорту Хульяка, — вмешалась в разговор Харуми. — До него всего полсотни километров по хорошей дороге. А там несколько часов полета — и Лондон. Поверьте, друзья, это будет быстрее и надежнее, чем операция в любой из местных больниц.
— Тогда поспешим, — сказал Альф, с благодарностью взглянув на девушку. Она уже вытерла слезы и, когда пришло время действовать, выглядела деловитой и энергичной.
Неожиданно Альф поймал себя на мысли, что все еще может закончиться хорошо. Главное — не терять надежду.
Эта мысль помогала ему на всем пути до Лондона, не позволяя отчаяться.
Глава 13
Фергюса пробудило ото сна пение птиц. И это было чудесно.
Какое-то время он лежал с закрытыми глазами, слушая птичьи переливы и пересвисты. У него было ощущение, что он неведомым образом снова вернулся в детство. Маленьким мальчиком он любил просыпаться на рассвете, распахивать окно в сад и слушать, как поют птицы, приветствуя начало нового дня. И радовался вместе с ними. Когда он вырос, ощущения стали уже не такими, словно стерлись и поблекли. Или постарели птицы, которые жили в их саду, и из их трелей исчезли счастливые нотки. Юность — это счастье само по себе, только этого не понимаешь, пока она не уйдет. Когда Фергюс пришел к этой мысли, пение птиц перестало его радовать. И он перестал просыпаться на рассвете.
А, быть может, внезапно подумал он, юность была не при чем. А виной всему Арлайн, которая ушла от него к своему плотнику, рыжеволосому Джеку. И это просто совпало — одновременный уход юности и Арлайн. Если только юность не ушла от него потому, что его покинула Арлайн.
Птицы еще пели, но Фергюс уже не радовался этому. Как это часто бывало, он отравил своими мыслями о прошлом восприятие настоящего. Он открыл глаза.
Удивление его было безмерно. Фергюс увидел, что он лежит в большой кровати, украшенной золотым орнаментом, которая занимала почти всю комнату, обставленную более чем причудливо. Старина здесь сочеталась с современностью, а стиль барокко — с минимализмом. Над головой Фергюса висел портрет прелестной юной девушки, а напротив него, в изящном кресле с гнутыми позолоченными ножками, сидела та, которая вдохновила художника, но постаревшая лет на пятьдесят. И она смотрела на эльфа глазами, в которых была вся гамма чувств, свойственных женщине, которая когда-то страстно любила и, как ей кажется, любит еще и теперь.
— Елизавета Александрина Виктория Августа! — воскликнул Фергюс.
Прошло много лет, но он сразу узнал ее. Это была та единственная женщина, которую он мог бы взять в жены вместо Арлайн. Если бы Арлайн не было в его жизни.
— Когда-то ты называл меня просто Лиз, — произнесла она. — А иногда Алекс. Или Вик. Затруднялся только с Августой. Говорил, что став уменьшительно-ласкательным, это имя звучит почти неприлично. Авг! Как собачий лай.
— Я умер? — спросил Фергюс. — И мы встретились на том свете?
— Очень милый комплимент! — улыбнулась старушка. — Я что, действительно похожа на ангела? Ты всегда умел польстить женщинам, Фергюс. Я не зря тебя ревновала.
Фергюс попытался улыбнуться в ответ, но почувствовал острую боль в сердце. И невольно застонал. В глазах Лиз появилась неподдельная тревога. Она взяла в руки серебряный колокольчик, который лежал на ручке кресла, и громко позвонила, заглушая пение птиц, доносившееся в открытое окно спальни.
Почти сразу же дверь распахнулась, словно от порыва ураганного ветра, и в комнату торопливо вошел, а, вернее, вкатился доктор Джейкоб Джейсон. Казалось, что короткие ножки не успевают за округлым телом и пытаются догнать его, мелко и часто семеня. Толстяк дышал так, как будто взобрался на гору, а не пришел из соседней комнаты.
— Фергюс, старина! — радостно закричал он. — С возвращением в мир людей!
Но Фергюс видел, что доктор Джейсон притворяется, изображая радость. Его глаза были еще более встревоженными, чем у Лиз.
— А я-то надеялся, что ты мне друг, Джейкоб, — сказал эльф.
Глаза Лиз озорно блеснули.
— Ты по-прежнему не любишь людей, Фергюс? — спросила она. — Настолько, что даже готов умереть, лишь бы не возвращаться в их мир?
— Hominem non odi, sed ejus vitia, — сухо произнес эльф. — Не человека ненавижу, а его пороки.
— Ты думаешь, что после смерти попадешь в свой эльфийский рай? — спросила Лиз. И, не дожидаясь ответа, сказала доктору Джейсону, который удивленно прислушивался к их разговору: — Не удивляйтесь, доктор! Это наш старый спор. Ведь мы знакомы с Фергюсом… Даже не буду говорить, сколько лет, чтобы не испугаться самой.
Она отошла открытому окну и замерла возле него, незаметно вытирая маленьким вышитым платочком слезы.
— Tradidit mundum disputationibus, — нравоучительно заметил доктор Джейсон. — Что в переводе с латыни означает…
— Я знаю, — не дала ему договорить Лиз. — Споры погубили мир. Когда-то я выучила этот мертвый для людей язык,
