Отец мой шахтер (сборник) - Валерий Залотуха

– А это? Что это такое, Олег Януариевич?

Ямин остановился.

– Мы ведем раскопки эпохи Великих Моголов. Столько потрясающих находок! Один шлем Бабура чего стоит. Это же будет сенсация в научном мире! И только вы, Шура, один вы находите нечто подобное. Могу я вас спросить – почему?

Шурка задумчиво посмотрел вдаль. Индиец в набедренной повязке вытащил на берег лодку со спущенным парусом и, отдыхая, держась за поясницу, смотрел на них. У его ног крутилась большая черная собака.

– Не знаю, – тихо сказал Шурка и перевел взгляд на Ямина. – Может быть, потому, что я ищу?

– А вы не ищите, понимаете, не ищите! Я запрещаю вам искать! – закричал вдруг Ямин.

Шурка потрясенно смотрел на него. Ямин виновато улыбнулся.

– Извините, Шура… Извините и послушайте… Вы мой любимый ученик. Уверяю – вас ждет блестящее будущее! Если только вы забудете про все это раз и навсегда!

Шурка посмотрел на злосчастную находку в своей руке, потом на Ямина.

– Но как я могу забыть?.. Она ведь есть…

С мальчишеским проворством Ямин вдруг выхватил эфес и с силой швырнул его в океан. Улыбнулся, глядя на потрясенного Шурку, развел руками и сказал с облегчением:

– А теперь нет.

– Что… вы… наделали?.. – пятясь к воде, зашептал Шурка.

Ямин повернулся и быстро пошел к лагерю, по-детски подскакивая при каждом шаге от радости, остановился и сообщил, улыбаясь:

– И на всякий случай я отстраняю вас от раскопок.

Москва. Кремль.

4 февраля 1920 года

За длинным дубовым, с зеленым суконным верхом столом сидели Шведов, Лапиньш и Брускин. Обычно розовые щеки комиссара сейчас горели от волнения кумачом. На лбу Лапиньша выступила испарина. Шведов то клал ладони на стол, то прятал их на колени.

Напротив сидели слева направо: Троцкий, Ленин и Сталин. Подавшись вперед, в полном тревоги молчании вожди пристально взирали на простых солдат революции. Ленин вдруг поморщился и тронул правой рукой свое левое плечо. Сталин и Троцкий взглянули на Ильича встревоженно.

– Болит, Владимир Ильич? – глухим от волнения басом спросил Шведов.

– Ничего-ничего, – успокоил Ленин и в свою очередь с озабоченностью во взгляде посмотрел на Лапиньша. – А вот как здоровье комкора?

– Не песпокойтесь, Влатимир Ильить. – Лапиньш улыбнулся, обнажив мелкие желтые зубы. – Путет револютия – путу и я.

– Вы совершенно правы, товарищ Лапиньш! – взволнованно подхватил эту мысль Ленин. – Если ради чего и стоит жить, то только ради революции! – Он стремительно поднялся и, сунув большие пальцы в вырезы жилета под мышками, заходил взад-вперед вдоль стола. – Начинайте вы, Лев Давыдович!

Хрустя кожаными галифе и тужуркой, Троцкий поднялся, поправил пенсне и заговорил:

– Мы не на митинге, поэтому скажу коротко: мировая революция в смертельной опасности! Если мы сегодня не нанесем удар по международному империализму, завтра будет поздно. В Европе все ждут нашего удара, и они его скоро дождутся: армия Тухачевского готова к походу на Польшу. Но не согласитесь ли вы с тем, что дом, зажженный с двух сторон, горит быстрее? С этой целью нами – я подчеркиваю, нами, в составе трех вождей революции, – разработан сверхсекретный план военного похода на Индию…

Шведов, Лапиньш и Брускин молчали и, казалось, не верили. Но горячо и страстно заговорил Ленин:

– Мы зажжем в Индии революционный огонь освободительного движения, и разбегающиеся английские колонизаторы на своих крысиных хвостах разнесут его по всему миру! Да, товарищи, сегодня путь на Париж и Лондон лежит через города Афганистана, Пенджаба и Бенгалии!

Троцкий резко повернулся к Ленину.

– Через Афганистан идти нельзя, Владимир Ильич.

– Почему? – удивился Ленин.

– Англичане однажды завязли в Афганистане, как в топком болоте, а нам нужен стремительный штурм!

Ленин согласно кивнул.

– Хорошо, на Афганистан пойдем позднее. Ваше слово, товарищ Сталин.

– В связи с особой секретностью нашего плана мы отказались от привлечения к работе бывших царских офицеров. Будете разрабатывать маршрут на ходу и действовать по обстоятельствам. Здесь, – Сталин положил ладонь на лежащую перед ним толстую кожаную папку, – мы собрали различные исторические документы по Индии. Оказывается, товарищи, еще Павел Первый готовил поход на Индию…

– Вот видите – еще Павел Первый! – воскликнул Ленин. – А знаете, почему это ему не удалось?

Никто не знал, но Ленин не стал томить с ответом:

– Потому что Павел Первый не был большевиком!

– В целях секретности ваш корпус расформировывается и весь личный состав будет числиться среди пропавших без вести. Отныне вы будете называться так: Первый особый революционный кавалерийский корпус, – сообщил Троцкий, сделав ударение на слове «особый».

– Имени Ленина, – прибавил Лапиньш.

– Что? – Ленин остановился.

– Владимир Ильич, братки просят, – улыбаясь, объяснил Шведов.

Взволнованный Брускин часто кивал, подтверждая.

– С вашим именем на нашем знамени мы скорее освопотим Интию, – объяснил Лапиньш.

– Нет, нет и нет! – горячо воскликнул Ленин. – Не к лицу пролетарскому вождю устраивать себе при жизни кумирню!

– Это особый случай, Владимир Ильич, – сказал Троцкий.

– Я тоже так думаю, – присоединился Сталин.

Ленин молчал. Брускин улыбнулся.

– В конце концов, Владимир Ильич, наш корпус теперь секретный, и об этом никто не узнает.

Ленин рассмеялся.

– Ну хорошо, уговорили. Но вернемся к делу. – Ленин вновь заходил взад-вперед.

– В целях секретности предлагаю взять с каждого бойца подписку о неразглашении тайны – пожизненно. – Сталин стал раскуривать трубку.

– Молодец, Коба! О победах революции должны знать все, о поражениях – никто! – воскликнул Ленин. – Но мы верим в вашу победу! Когда вы начнете в Индии, Тухачевский закончит в Польше. И мы сразу направим его армию к вам. Надо будет продержаться совсем немного. – Он вдруг улыбнулся улыбкой простой и теплой. – Ну вот и всё. Вопросы есть, товарищи?

– Нет, – ответил Лапиньш.

– Нет, – ответил Шведов.

– Есть, – сказал Брускин и поднялся. – Есть у нас в корпусе командир эскадрона товарищ Новиков…

– Иван Васильевич? – перебил его Троцкий. – Прекрасно его знаю! Прирожденный воин! Я лично вручал ему почетное революционное оружие. Что с ним?

– Он от скуки стал водку пить, драться. Мы его судили и чуть не приговорили к расстрелу, а потом отложили рассмотрение дела до победы мировой революции…

– Мировая революция! – Ленин улыбнулся. – Пусть товарищ Новиков приближает ее победу! И передайте ему от меня революционный привет!

…Сидя в тени растущего на краю села баньяна, пристроив на коленях дощечку, Шурка с воодушевлением мастерил из бумаги пилотки, кораблики и рыбок. К нему стояла очередь из полуголых, а то и совсем голых индийских детей, и, подходя к Шурке и протягивая бумагу, каждый делал заказ:

– Hat… Fish… Ship[1].

Из стоящей рядом Шуркиной «Спидолы» звучала сладкая индийская музыка. Шурка быстро исполнял заказ и весело кричал по-русски:

– Следующий! Повеселей, товарищи, повеселей!

Маленький рахитичный пацан протягивал маленький ветхий листок:

– Ship.

Муромцев глянул на листок и помотал отрицательно головой.

– Ноу. Ту литл, а также ту олд, – объяснил он свой отказ.

Малец неотрывно смотрел огромными печальными глазами. Слезы были совсем близко. Шурка поморщился.

– Ну давай! Литл шип? – спросил он, улыбнувшись.

Малец кивнул, и глаза его счастливо засияли. Шурка положил листок на дощечку и вдруг замер. Почти выцветшие от времени, там были русские буквы, русские слова.

– Что-о-о? – Шурка схватил листок, приблизил его почти вплотную к очкам и стал дрожащим от волнения голосом читать вслух: – «Вчера какой-то махатма начал рассказывать историю… История, или сказка, или анекдот заключается в том, что четыре путешественника открыли неизвестное место, окруженное глухой высокой стеной. Им очень хотелось видеть, что находится за ней, и поэтому ценой неимоверных усилий один из них забрался на стену и посмотрел внутрь. И тут же он издал крик радости и восторга и прыгнул туда. Больше его не слышали и не видели. Дальше махатма по-восточному многословно живописал точно такие же действия остальных троих. А вот концовку истории я не узнал. Снова поперли англичане, и Новикову пришлось…»

Здесь запись обрывалась. Шурка поднял на пацана круглые глаза.

– Вер из ю… Вер а ю…[2] Черт, где ты это взял? – в нетерпении закричал Шурка.

Малыш испуганно вздрогнул, повернулся и побежал к селу. Шурка вскочил и кинулся вдогонку. Рядом неслись остальные. Лаяли собаки, с кудахтаньем выскакивали из-под ног куры, шум и суматоха поднялись страшные. Пацан заскочил в одну из хижин, а навстречу Шурке выскочила крупная, насупленная, очень смуглая женщина. И Шурка стал извиняться и показывать ей листок, объясняя, путая слова английские и русские. Она поняла, и сведенные к переносице брови расправились.