Длань Господня - Борис Вячеславович Конофальский

— Не думаю, что это вам поможет, — с неприязнью произнёс фон Финк.

Он глядел на Волкова неодобрительно. Весьма неодобрительно.

Но кавалера это не остановило, нужно было и дальше давить на этого упрямца:

— А ещё завтра же, слышите, завтра же, я начну грабить ваших купцов, что плавают мимо моих берегов, — с улыбкой продолжал Волков. — И каждому из них я буду говорить, что причина их бед — вы! Что граблю я их для восстановления справедливости и чести. Обещаю вам, что буду забирать у них десятину с каждой баржи и с каждой лодки, что проплывёт мимо меня, и каждый раз вспоминать при этом ваше имя.

Лицо капитана сразу стало серым. Он встал со стула и положил кошелёк с талерами на стол возле руки кавалера.

— Так ли поступают достойные люди? — Произнёс он.

Волков тоже встал и продолжил гнуть своё, не обращая внимания на упрёк:

— Выбирайте, капитан, друга в моём лице, пятьдесят этих талеров и ещё двадцать гульденов золотом, или врага, раздражение архиепископа и озлобленных торговых людей, многие их которых ваши знакомые.

Теперь, кажется, фон Финк стал сомневаться. Конечно, сейчас он стоял и ненавидел кавалера, но тот знал, что золото потом сведёт на нет всю эту ненависть… Если, конечно, ему удастся победить горцев.

— Ну, капитан, решайтесь, — сказал Волков.

— Сначала вы сказали, что дадите четыреста талеров, а теперь говорите, что дадите всего двадцать гульденов. — Произнёс фон Финк.

— Хорошо, двадцать два гульдена, даже двадцать три. — Сказал кавалер. — За двадцать три гульдена вы согласны помочь?

— Солдаты не пойдут за мной, если я скажу что мы идём воевать с горцами, и офицеры не пойдут, — наконец ответил фон Финк, он всё ещё сомневался.

— Пойдут-пойдут, — заварил его кавалер, он достал из-под рубахи маленький кошелёк, из него высыпал на стол злотые монеты, там было меньше двадцати трёх, но даже эти монеты произвели на капитана впечатление, — скажите, что я уже бил горцев и в следующий раз побью. И покажите им это. И они пойдут за вами, капитан. А деньги я заплачу вам вперёд. Забирайте золото, капитан. Сейчас я принесу вам остальные.

По лицу капитана Волков понимал, что он его ненавидит. Губы капитана скривились ещё больше, уж не плюнуть ли он собирался в ответ. Нет, не плюнул. Кто ж сможет плюнуть на золото, гнев архиепископа и на злобу купцов. Капитан, наконец, разлепил свои губы и сказал:

— И когда же будет дело, к какому дню мне готовить людей?

— До рождества они должны начать, так что начинайте готовить уже сейчас. Соберите как можно быстрее их со всех зимних квартир поближе к берегу. Держите наготове.

Фон Финк сгрёб золото в ладонь и забрал серебро со стола и, покачивая головой, произнёс, вздыхая:

— Дал же Бог такого соседа.

— Какого такого? — Интересовался кавалер.

— Такого… — капитан не сразу подобрал слово, видно, на уме у него слова были все бранные. — Такого… Неспокойного.

— Ну, капитан, потому я и не спокоен, что беден, будь я богат, так вы бы обо мне и не услышали. Вот как разбогатею…

Волков улыбался ему как лучшему другу, хотя жар у него, кажется, снова начинался, и фон Финку он не очень-то доверял.

Ведь было видно, что фон Финк не был доволен тем, что против его воли его вовлекают в такое неприятное и опасное дело, но перед тем, как уйти, он всё же сказал:

— Людей начну собирать сегодня же, но фураж и продовольствие, что пойдёт им сверх обычного, вы оплатите.

— Оплачу мой друг, всё оплачу. — Заварил его кавалер.

***

Он был так учтив, что вышел провожать капитана, хоть физиономия у того была весьма неприветлива. И не уходил, пока фон Финк со своим сопровождающим не уехал со двора.

А на дворе у конюшни как раз оказался Роха, он болтал с Максимилианом и фон Клаузевицем о коне, что достался ему после дуэли Волкова с Шоубергом. Те осматривали подарок кавалера и восхищались конём, советовали Рохе, как такого коня кормить и как поить, как седлать, когда в долгую дорогу едешь.

Кавалер постоял, немного подумал, сейчас он вывалил фон Финку целую кучу золота за не самых лучших солдат. Волков прикинул, что переплатил как минимум вдвое. Да, переплатил, да вот деваться ему было некуда. Он аккуратно потрогал рану на голове и ухе. И крикнул:

— Роха!

— Да, кавалер! — Откликнулся тот и повернулся к нему.

— Нравится конь?

— Лучший, что у меня был, — отвечал ротмистр.

— Ну, так садись на него и скачи в город.

— В город? — Спросил Роха.

— Да, найди ламбрийца, скажи, что я нашёл шесть золотых. Пусть идёт ко мне вместе со всеми людьми.

И Клаузевиц, и Максимилиан замерли, стояли и смотрели на него, а Роха спросил:

— Что, кавалер, дело скоро будет?

Волков ничего ему не ответил. Если лопоухий Малёк не соврал и не ошибся, и кантон Брегген выделил деньги и уже начал собирать райслауферов-наёмников, значит, дело будет скоро.

— Господин, мой, — выскочила на крыльцо Бригитт, была она зла, — что же вы встали на улице, в одной рубахе на ледяном ветру стоите, неужто жар у вас спал совсем?

Она подбежала к нему и, взяв его под руку, поволокла в дом как будто ребёнка.

— Роха, — кричал Волков, — скачи немедля.

— Да, господин Эшбахт, уже еду. — Кричал Роха ему вслед.

Глава 44

Можно было всё это и пораньше начать, да, пораньше. Ему же сказал лопоухий Ганс Круле, по прозвищу Ёж, что земельный совет кантона выделил деньги на наёмников, и наёмников уже стали брать на контракт.

Можно было сразу начать приготовления, да не получалось. Фон Финк не спешил с извинениями и ламбрийские арбалетчики ещё тогда не появились. В общем, всё началось неожиданно и завертелось быстро.

Когда госпожа Ланге укладывала его в постель, а брат Ипполит повторял ей, как и когда ему давать снадобья, что стояли на комоде рядом с кроватью, в дверь покоев постучали.

— Уходите все, — крикнула госпожа Ланге. — Болен господин.

— Кто там? — Отозвался Волков.

Пришёл Максимилиан и, явно стесняясь того, что беспокоит больного, произнёс:

— Кавалер, вас там какой-то холоп видеть желает.

— Господин Максимилиан, — строго сказал Бригитт, — у господина третий день жар стоит, ему в постели лежать и снадобья пить, а гости всё едут и едут. Так-то всякие важные гости, а тут вы уже и о холопах докладываете?

Максимилиан сам всё понимал, он