Государь (сборник) - Никколо Макиавелли

Глава XXXII

Как поступали некоторые, чтобы сорвать заключение мира

Против римского народа взбунтовались две его колонии, Цирцеи и Велитры, в надежде, что за них вступятся латины. Однако когда латины потерпели поражение и эта надежда угасла, многие из жителей названных городов предлагали отправить в Рим посольство ходатайствовать перед Сенатом, но этому решению помешали зачинщики мятежей, опасавшиеся, как бы им не пришлось отвечать за все головой. И чтобы исключить всякую возможность мирных переговоров, они подговорили толпу вооружиться и напасть на римские владения. И действительно, если кто-то желает совершенно расстроить договор одного народа или государя с другим, нет более верного и надежного средства, чем подбить их на явное преступление против того, с кем ты хочешь их рассорить. Ибо страх наказания, заслуженного этим народом или государем за совершенный им проступок, будет удерживать его от переговоров. После первой войны карфагенян с римлянами солдаты, сражавшиеся в карфагенской армии на Сицилии и Сардинии, отправились по заключении мира в Африку. Недовольные своим жалованьем, здесь они подняли оружие против карфагенян и, избрав двух вожаков, Мато и Спендия, захватили многие карфагенские земли и разграбили их. Карфагеняне, желая испробовать сначала мирные средства, отправили к ним для переговоров своего гражданина Гасдрубала, который должен был пользоваться среди них некоторым влиянием, поскольку раньше ими командовал. Но когда он прибыл к мятежникам, Спендий и Мато задумали лишить своих солдат надежды когда-либо заключить мир с Карфагеном и тем самым побудить их к войне, поэтому они убедили людей, что следует убить Гасдрубала вместе со всеми остальными карфагенскими гражданами, находившимися у них в плену. И они не только умертвили всех пленников, но еще и подвергли их длительным истязаниям, усугубив свое преступление изданием указа о том, чтобы расправляться таким образом со всеми захваченными карфагенянами. Это решение и эта казнь очень ожесточили войско и настроили его сражаться до конца против карфагенян.

Глава XXXIII

Желая выиграть сражение, необходимо вселить в солдат уверенность в собственных силах и веру в полководца

Чтобы войско одержало победу, нужно убедить его, что победа ему обеспечена. Надежность войска зависит от того, насколько хорошо оно вооружено и устроено, и от того, насколько солдаты знакомы друг с другом. Правильное устройство и взаимное доверие возникают в том случае, когда солдаты родились и выросли в одном месте. Уважение к командиру должно быть таково, чтобы солдаты были уверены в его благоразумии, а такую уверенность они приобретут, если всегда будут видеть его бодрым, подтянутым и смелым, отвечающим всем требованиям, налагаемым его высоким званием. И командир никогда не потеряет доверия солдат, пока будет наказывать их за проступки и не утруждать впустую, соблюдать свои обещания, указывать им легкий путь к победе, скрывать от них или разоблачать мнимые опасности. Если все это соблюдать как следует, войско будет уверено в себе и сумеет победить. Римляне придавали уверенность своим войскам с помощью религии, используя гадания и предсказания, чтобы назначать консулов, объявлять рекрутский набор, отправляться на войну и вступать в битву. Ни один добросовестный и мудрый полководец не стал бы ничего предпринимать, не совершив прежде какого-либо из этих обрядов, потому что пока солдаты не убедятся, что боги на их стороне, ему угрожает поражение. А если бы кто-то из консулов или другой военачальник вступили в битву вопреки дурным предсказаниям, они были бы наказаны, как был наказан Клавдий Пульхр. И хотя об этом говорится во всех описаниях римской истории, хорошим доказательством служат слова, которые Тит Ливий вкладывает в уста Аппия Клавдия. Последний, осуждая перед народом заносчивость народных трибунов, из-за которых, по его мнению, гадания и другие обряды благочестия приходили в упадок, утверждает: «Eludant nunc licet religiones. Quid enim interest, si pulli non pascentur, si ex cavea tardius exiverint, si occinuerit avis? Parva sunt haec; sed parva ista non contemnendo, maiores nostri maximam hanc rempublicam fecerunt» [86] . В этих пустяках заключалась сила, объединяющая и вселяющая уверенность в солдат, что является первым условием любой победы. Следует, однако, чтобы с этими обрядами соединялась доблесть, иначе они бесполезны. Пренестинцы, выставив войско против римлян, разбили свой лагерь на реке Аллии, где римляне потерпели поражение от французов. Этим противники Рима хотели смутить его воинов, избрав неблагоприятное для них место, и вселить уверенность в своих солдат. И хотя по изложенным выше соображениям их расчет был довольно верным, но исход дела показывает, что подлинная доблесть не останавливается перед каждым случайным препятствием. Историк прекрасно выражает это в следующих словах, вложенных в уста диктатора, который обратился с ними к своему начальнику конницы: «Vides tu, fortuna illos fretos ad Alliam consedisse; at tu, fretus armis animisque, invade mediam aciem» [87] . Истинная доблесть, правильная выучка, уверенность в себе, вынесенная из стольких побед, не могут быть поколеблены мелкими неприятностями; пустые страхи на них не действуют, временное замешательство им не вредит, как можно видеть на примере сражения двух консулов Манлиев с вольсками, в котором часть солдат была безрассудно выслана из лагеря за трофеями, вследствие чего лагерь и оставшиеся в нем неожиданно оказались в окружении. Эту опасность рассеяло не благоразумие консулов, а доблесть их солдат. При этом Тит Ливий говорит такие слова: «Militum, etiam sine rectore, stabilis virtus tutata est» [88] .

He премину указать еще на один прием, использованный Фабием, когда он только вошел в Тоскану с войском, чтобы придать ему веры в свои силы. Фабий считал такую веру особенно необходимой в чужой стране при встрече с незнакомым врагом, и, обратившись перед сражением к солдатам, перечисляя многие причины, которые позволяли римлянам надеяться на победу, он сказал, что можно было бы привести еще другие доводы, обеспечивающие верный успех, если бы обнародовать их не было опасно. Этот мудро употребленный способ воодушевления солдат заслуживает такого же подражания.

Глава XXXIV

Какая репутация, известность или слава одного из граждан обеспечивает ему расположение народа и проявляет ли последний больше благоразумия при раздаче должностей, чем государь

Мы уже говорили о том, как Манлий, прозванный впоследствии Торкватом, защитил своего отца Люция Манлия от выдвинутых против него народным трибуном Марком Помпонием обвинений. Сыновняя забота об отце настолько пришлась по душе толпе, что, хотя ее проявление было довольно жестоким и выходящим за общепринятые рамки, Тит Манлий не только не подвергся осуждению, но и при избрании трибунов легионов получил второе место. Это происшествие наводит на мысль о том, на чем народ строит свои суждения о людях, и о том, насколько справедливо приведенное выше заключение, что народ лучше распределяет должности, чем государь.

Итак, я скажу, что народ в своих решениях опирается на бытующие о человеке мнения, если его дела не являются общеизвестными, а также на те предположения и слухи, которые ходят на его счет. Предположения восходят прежде всего к представлению о том, что сыновья должны быть похожи на своих отцов, и если те были выдающимися и полезными гражданами, от них ждут того же до тех пор, пока они своими поступками не докажут обратное. Источником суждений служит также образ действий того, о ком идет речь. Наилучший образ действий состоит в том, чтобы водить дружбу с людьми серьезными, добронравными, чья мудрость известна каждому. Ничто так много не говорит о человеке, как круг его друзей, поэтому человек, который водит компанию с достойными людьми, заслуженно приобретает доброе имя, ибо он обязательно станет в чем-то на них похожим. Известность в обществе можно еще приобрести с помощью какого-нибудь необычного и приметного поступка, хотя бы и в частной жизни, в котором ты проявил себя с достоинством. Из всех этих трех вещей, обеспечивающих человеку с первых шагов хорошую репутацию, последняя самая действенная, потому что суждения по сородичам и отцам бывают столь обманчивы, что люди не очень-то на них полагаются, и если обсуждаемое лицо не располагает собственной доблестью, уважение к нему быстро улетучивается. Второй способ, который позволяет судить о тебе по твоим знакомствам, лучше первого, но значительно уступает третьему, ибо пока ты чем-нибудь не проявишь себя сам, твоя репутация будет основана на молве, которая легко может ее уничтожить. Но третий способ, который исходит из твоих реальных дел и основывается на них, с самого начала так надежно защищает твое доброе имя, что, желая распроститься с ним, тебе придется совершить много дурных поступков. Таким образом, люди, выросшие в республике, должны идти по этому пути и поначалу привлечь к себе внимание какими-то необыкновенными деяниями. Так поступали в молодости многие римляне, добиваясь издания закона, защищающего общую пользу, обвиняя в злоупотреблениях кого-либо из влиятельных граждан или принимая другие подобные примечательные и незаурядные меры, которые вызвали бы толки. Все это необходимо не только для того, чтобы приобрести уважение, но и для сохранения и упрочения его. Но для этого следует придумывать все новые и новые дела, как поступал на протяжении всей своей жизни Тит Манлий – после того как он доблестно, не останавливаясь ни перед чем, защитил своего отца и благодаря этому снискал определенную репутацию, прошло несколько лет, и он сразился с французом, а убив его, снял с его шеи золотое ожерелье, за что получил имя Торкват. Мало того, уже в зрелом возрасте он умертвил своего сына за то, что тот сразился без разрешения, хотя и одолел врага. Три этих подвига сделали Манлия более известным и более почитаемым в веках, чем всевозможные триумфы и победы, которыми он был украшен наравне с другими римлянами. Дело в том, что своими победами Манлий мало отличался от других, а вышеперечисленные его поступки сравнить было почти не с кем.