Делу конец – сроку начало - Евгений Сухов

— Водки хочешь? — открыл он холодильник, вытягивая запотелую бутыль.

— Не откажусь, — обронил Куликов.

— Ты уж извини, у меня здесь не кабак, и я не рассчитывал на твое появление, так что могу предложить только соленые огурчики… Ну вот еще сала шматок, — заглянул он еще раз в холодильник.

На столе брякнули рюмки, стукнуло несколько раз лезвие ножа о доску, и сладкоголосой симфонией полился тоненький ручеек горячительного напитка.

— По первой чокаться не будем, — объявил Куликов и махом опрокинул небольшую рюмку в рот. И, горько поморщившись, удовлетворенно объявил: — Как вода прошла.

— А у меня горло садануло, будто йодом, — пожаловался Сергей Ковылев, двумя пальцами забирая с тарелки кусочек огурчика.

— Это бывает, — подхватил Афоня Карельский, — особенно, когда отвык. Ты небось больше на благородные напитки напираешь да на пиво?

— В основном на пиво, — согласился Ковыль, — немецкое. Оно послабже нашего будет, да и помягче.

— Во-от, — удовлетворенно протянул Афоня, — а мы свое горло спиртягой закалили. Все как есть прожгли. Так что ты дальше-то делать думаешь, Стась? — Глаза у Афони блеснули, первый признак того, что желудок требовал продолжения.

— А может, ты что посоветуешь?

Лицо Афони Карельского отражало усиленную работу мысли. Судя по его выражению, он обладал возможностью переправить Куликова в любую точку планеты в опломбированном вагоне. И сейчас просто прикидывал, в какую именно.

— Трудно сказать. Хотя можно попробовать кое-что. Но на вокзалы и в аэропорт соваться не стоит. Наверняка там у каждого мента твое фото, а потом, мне сдается, тебя не только мусора ищут.

— С чего ты взял?

— Ты на меня обиду не держи, говорю то, что слышал: будто бы ты Назару Колотому помог в иной мир уйти, а такое воры не прощают. И поэтому я даже удивлен, почему ты до сих пор живой разгуливаешь. Водку со мной пьешь.

— Ты что, водку мне пожалел? — беззлобно укорил Кулик. — Я ведь могу заплатить… за удовольствие.

— Напрасно ты к словам цепляешься, Стась, я говорю то, что слышал.

Налили еще по одной. Небрежно, как если бы вместо водки была обыкновенная вода. На гладкой полированной поверхности остались небольшие круги.

— Не хотел бы трепаться тебе в отместку, Афоня, но про тебя тоже мало приятного говорят.

— Например? — насторожился Афоня Карельский.

— Не держи на меня обиду, но будто бы ты с операми снюхался.

Пить водку Афоня не стал. Аккуратно поставил рюмку на стол, чуть расплескав прозрачное содержимое. Кровь мгновенно схлынула с лица Афони, и кожа, через темный слой загара, выглядела неприятно желтой.

— Что за базар, Кулик? За такое и перо в бок получают!

От угощения Стась не отказался — выпил махом, едва закусив, усмехнулся уголками губ и примирительно произнес:

— Ну что ты пургу гонишь. Никто на тебя не наезжает, я же сказал, что просто слушок такой циркулирует. Ладно, ты не напрягайся, не держи зла. Лучше скажи, куда нас спать уложишь.

— У меня не люкс, диван свободный, вот здесь и устраивайтесь.

— Ты бы, Афоня, здоровьице свое поберег, а то ручки у тебя подрагивают. Что-то ты нервничаешь больно. Может, ждешь кого-то? Ты так и скажи.

— Никого я не жду, — отмахнулся Афоня Карельский и перевел взгляд на телефон.

— Ну и ладненько.

Резкое неприятное дребезжание телефонного звонка заставило вздрогнуть. Звенел звонок так, будто подергивал оголенные нервы.

— Что же ты стоишь, родимый, — неожиданно ласково обратился Куликов к хозяину, — трубочку бы взял да переговорил, а то товарищ беспокоится, услышать тебя хочет. Или тебя что-то тревожит?

Гепатитовая желтизна густо выступила на лице Афони. Подчеркнуто равнодушно он поднял телефонную трубку.

Шевцов уже хотел положить трубку на рычаг, как услышал несколько настороженный голос Карельского.

— Да.

— У меня к тебе есть дело, Афоня, встретиться нужно.

— Нет, — коротко произнес вор.

В этот раз в голосе промелькнули какие-то резкие нотки.

— Ты знаешь, кто с тобой разговаривает?

— Да.

— В чем дело, ты не можешь отвечать?

После некоторой паузы последовал категорический ответ.

— Да… Можно и так сказать.

— Нужна моя помощь?

— Не думаю, — слова прозвучали несколько растянуто.

— Чем сейчас занимаешься?

— Веду светские беседы.

— Значит, ты не один. Сколько их? Двое? Трое?

— Да.

— Ладно, расскажешь завтра, я тебе позвоню.

Шевцов небрежно положил трубку. Странно, однако, все это.

Глава 10

Едва Шевцов положил трубку, как телефон зазвонил вновь.

— Ты еще не спишь, Шевцов? — услышал Вадим голос Крылова.

— Нет, товарищ полковник. А в чем дело?

— Вот что, майор, — грубоватыми интонациями пропели встроенные мембраны, — на улице творится черт-те что. Бар на пересечении Краснопресненской набережной и Нового Арбата знаешь?

— Знаю, — ответил Шевцов, вспомнив, что три дня назад он неплохо провел там вечер с Виолеттой. Особенно удачным было парное мясо с острыми специями.

— Там произошло ограбление, есть жертвы. Так что быстро двигай туда, разберись во всем. Может, это кто-то из твоих бывших клиентов начудил.

— Есть!

— Ну и денек сегодня! Да, я к тебе отправил «уазик», так что дождись его.

— Хорошо.

Через несколько минут к подъезду дома подрулил «луноход». Дверца отворилась, и сержант Козырев весело выкрикнул:

— Куда ехать, товарищ майор?

— Валяй на Краснопресненскую, и с музыкой.

— Понял! — с готовностью отозвался Алексей и, включив сирену, выехал на улицу.

Автомобили, ехавшие в это позднее время, проявляя уважение к милиции, сбавляли скорость, уступая дорогу, и «уазик», отбрасывая синий мерцающий свет на витрины магазинов, с воем торопился дальше.

Площадка перед баром по всему периметру была огорожена белой лентой. С двух сторон фланировали два молоденьких сержанта. На лицах решимость, и, глядя на их выразительные физиономии, охотно верилось, что кобура, болтающаяся у пояса, не пуста.

— Что-то серьезное произошло? — подошел Шевцов к одному из них, показав удостоверение. — Я веду это дело.

— Ограбление, товарищ майор. Есть жертвы.

— Понятно. Свидетели имеются?

— Да. Они находятся в баре, — кивнул сержант в сторону входа.

— Понятно. — Шевцов, нагнувшись, прошел под белой лентой.

Внутри бара на вращающемся кожаном табурете сидела миловидная девушка в форменном синем платье; на полу лежало неподвижное тело, прикрытое серой простыней, из-под нее выглядывала правая кисть, на безымянном пальце узкое золотое колечко, а у головы натекла кровавая лужица.

Осторожно, словно опасаясь разбудить спящего, Шевцов приподнял простыню за самый краешек. Чуть повыше переносицы — аккуратная круглая ранка.

— Н-да, — скорбно протянул Шевцов.

За спиной кто-то невесело хмыкнул.

Убитому было не более тридцати. Еще недавно его можно было назвать крепким парнем. Он лежал на боку. Правая рука была нелепо скрючена, левая — откинута далеко в сторону; ноги немного согнуты в коленях, будто он собирался пробежаться, но достаточно было посмотреть на голову, залитую кровью, чтобы понять — он более не сделает и шагу.

— Что здесь произошло? — подошел Шевцов к девушке, которая успела утереть слезы и посматривала на вошедших с некоторым ожиданием.

— Минут за десять до этого… случая, — подобрала она нужное слово, — у меня началась смена. Я была в хорошем настроении, ни о чем таком не думала. Да и как думать, если такого здесь прежде не случалось. Обслуживала вот этого парня, — легким кивком головы показала она на неподвижное тело, — он заказал апельсиновый сок и пирожное. Я уже начала вынимать апельсины, как в бар вошел мужчина лет тридцати пяти и, оттеснив плечом клиента и наставив на меня пистолет, сказал, чтобы я ему дала блок сигарет «Кэмел». Я дала. Он пошел к выходу. Взял еще бутылку кока-колы. А этот человек, — вновь показала она на убитого, скорбь в ее глазах усилилась, — бросился за ним, когда тот уже выходил из бара. Что-то такое сказал ему вслед.

— Не помните, что именно?

— Кажется, он его обозвал.

— Так, продолжайте.

— Тот повернулся и выстрелил в него. Парень мгновенно упал. Я закричала. А стрелявший спокойно вышел из бара и направился к машине.

Шевцов слегка поддел носком осколок стекла и спросил:

— А почему у вас разбита витрина?

Девушка только отмахнулась:

— Даже не знаю. До того ли!

— Ладно… Поподробнее, пожалуйста, расскажите, как он выглядел.

— Сейчас, соберусь, — нервно потерла она пальцами виски.

— Вы только, пожалуйста, не волнуйтесь. Главное, чтобы вы ничего не пропустили. Важна любая мелочь, — как можно мягче сказал Шевцов. — Выпейте водички, успокойтесь.