Снежные псы - Эдуард Веркин

— Сейчас я буду рассказывать зажигательную походную песню народа гномов, — объявил Кипчак. — Она наполнит нас силой и волей к победе.

И сам подал пример, запел.

Это была бодрая гномовская песня, посвященная… Гобзиков не понимал, чему, собственно, посвящалась песня. Слова понятные, но в смысл вклиниться никак не удавалось, казалось, что слова просто прилеплены друг к другу. Сначала Гобзиков молчал, потом запел с Кипчаком. Оказалось, что песня на самом деле помогает, во всяком случае, скоро Гобзиков впал в странный ступор: ноги шагали будто сами по себе, в ритм дурацких слов, да и настроение как-то поднялось. Гобзиков даже подумал, что стоит слова списать. Он уже забыл, где он, и с кем он, и что ему надо делать.

А Кипчак рассказывал…

В старое время жили два брата-гоблина. Беззаконные, как обычно водится среди их племени. Но даже среди всех остальных гоблинов они отличались особым цинизмом и особой беззаконностью, мало кто из самых наиподлейших гоблинов всех земель мог выдержать в их компании хоть малое время. Одного звали Сцилла, а другого Харибда…

У Сциллы было шесть голов, а у Харибды вообще голов не было, вместо головы одно хлебало. Братья промышляли тем, что ловили проходящих мимо запоздавших путников и закапывали их в землю в деревянном ящике, предварительно подманив печатанием на машинке. Они печатали пряники, и никто не мог устоять перед их ароматом, ведь известно, что не каждый гном способен устоять перед запахом хорошего коричного пряника. Гномы приманивались, гоблины-вырожденцы складывали их в деревянный ящик и закапывали в землю. А потом, когда гномы умирали в том ящике, гоблины доставали их и питались ими.

Но вот однажды, в один прекрасный день, мимо логовища страшных людоедов проезжал гном по имени Зим. Зим — благородное имя. Он был одним из первых в ряду великих гномов-освободителей. Когда коварные гоблины Сцилла и Харибда увидели его в мелкоскоп, они принялись сразу же стучать по своей машинке и распространять пряничный запах. Зим был еще довольно молод, к тому же происходил из голодоморного болотного края, где питались одними крысами и сушеной пираньей. И едва в его измученные ноздри попал аромат пряников, Зим не сдержался, свернул со своего твердо намеченного пути. Сцилла и Харибда прельстили его и накормили пряниками, после чего Зим, утомленный дорогой, уснул, его сморил богатырский сон. Пока Зим спал, Сцилла и Харибда запрятали его в деревянный ящик и закопали в саду под сакурой…

— Сакура — это такая черешня, — пояснил Кипчак. И продолжил: — Закопали гоблины Зима под сакурой, и через некоторое время он очнулся. В темноте, в скрежете подземных червей, в страхе и ужасе. И понял он, что дни его сочтены и придется ему умереть раньше срока, не оставив после себя многочисленного потомства. И как стало ясно, что надежды нет, Зим успокоился и стал лежать просто. Лежал, размышляя, с твердым сердцем.

Он был готов уже предстать перед Великим Судьей, Обходящим Владения, как открылись вдруг глаза его. И спустился к нему шестикрылый золотой дракон, и коснулся головы его своим огнем, и сердца его своим взглядом и уст его словом своим. Тогда Зим там, лежа в смертном подземном ящике, переродился, не покидая своей оболочки. И стал он зреть то, чего раньше не зрил никогда. Стал зреть он сквозь землю вверх и увидел, как лепестки сакуры кружатся и опадают. Стал зреть он сквозь землю вниз и увидел пресмыкание тварей земных в темных твердях. Увидел он птиц небесных полет на дальних границах и подводный бег левиафанов и гигантских кальмаров, и почувствовал он, как бьется сердце самой ничтожной и слабой козявки, расположенной под светом звездного неба, как трава растет из земли. Тогда шестикрылый золотой дракон сказал ему: «Восстань»! И Зим восстал…

Краешком мутнеющего сознания Гобзиков уловил что-то знакомое в рассказе Кипчака. И подумал: может, ему исследование написать? В прошлом году он посылал на конкурс научных работ доклад «Литературный язык и уличное арго: диффузия полей». Работу взяли, но ответа Гобзиков так и не получил, после чего как-то к гуманитарным дисциплинам подохладел и стал починять тот странный теодолитоосциллорадиоприемник, который нашел в сарае изобретателя. А сейчас Гобзикова идея смыслового и даже культурного взаимопроникновения миров как бы царапнула. И мелькнуло у него, что можно написать такую работу: «Диффузия культурного поля реального мира в мир вымышленный». И послать на конкурс.

А Кипчак рассказывал дальше…

Зим восстал прямо через землю, поскольку стал другим, и сущность его переменилась кардинально. Выйдя из земли, отправился он к недалекому обиталищу чудовищ. А чудища, увидев его, стали насмехаться и похваляться, говорили, что таких, как Зим, они на обед употребляют в количестве семнадцати штук за один присест. И несмотря на то, что привычливы к уже мертвым, полежавшим гномам, поскольку те заметно мягче и слаще гномов сырых, они по поводу проявленной Зимом наглости и неуважения могут и отступить от своих правил, сожрать его живьем. Сцилла раскрыл все шесть своих зловонных пастей и выпустил в сторону Зима бегучие языки, а Харибда растопырил от земли до неба хлебало, куда могла легко провалиться гора. Или даже две горы. Но Зим не убоялся поганых чудищ, выхватил из рукава свою верную пращу, с помощью которой неоднократно поражал недругов на безопасном для себя расстоянии, и произвел серию из шести молниеносных бросков, и каждый из бросков был такой сокрушительной силы, что головы мерзкого Сциллы отскакивали при каждом попадании, и остался Сцилла совсем без голов. Оставшись же без голов, Сцилла немедленно погиб, упав и поломав своей жирной тушей несколько деревьев. Увидев, что единоутробный брат его, Сцилла, погиб, Харибда заревел от пронзительной боли, и рев его был так ужасен, что с деревьев осыпались все листья, а многие очевидцы тех событий упали от разрыва сердца. Но Зим не убоялся и рева…

Вдруг идея, еще более интересная, захватила Гобзикова: он напишет большую монографию, первую монография об этом мире. Вряд ли кто-то раньше додумался до такого грандиоза. В его работе будут здешние мифы и сказки и, если удастся найти, немного настоящей истории… А еще описание животного и растительного мира, социология, экономика.

Он расспросит всех главных здешних героев и поместит в книгу их показания… Нет, не так — Показания! То есть что они думают про Страну Мечты, про жизнь. Лару расспросит, Кипчака, других. И этого, Безымянного. Всех главных. Красиво получится…

Карта! Опять же, если удастся начертить… И книжку он напишет. Под названием «Чужие пространства».

«Чужие пространства»… Да, так и назову, — думал воодушевившийся Гобзиков. Она будет толстой. В кирпич. На хорошей бумаге, стилизована под старину. И пусть картинки, а еще лучше фотографии в ней будут. Интересно, тут найдется фотоаппарат? Судя по окружающей обстановке, с фотоаппаратом могут возникнуть сложности…