Фантастический альманах «Завтра». Выпуск четвертый - Владислав Петров

Это не просто фантастический мир, это — суперфантастика. Для Малышева нет ничего невозможного или почти ничего. Он смело отвергает условности, всякие там законы природы, связывающие волю творца. И голое свободное воображение выходит на фантастические просторы.

Например, в канализационные коллекторы Парижа, где поселилось немыслимое кровожадное существо. «…Профессор Антуан Латье, изучая останки монстра, пришел к выводу, что они представляют симбиоз жабы и крокодила. Видимо, каким-то путем в нечистотах сошлись их эмбрионы, и в окружающей среде развилось и выросло это невообразимое чудовище…» (с. 140).

«Действительно, невообразимое», — подумает читатель, способный без помощи медиков выйти из психогенного шока. «Симбиоз» жабы и крокодила? То есть тесное сожительство двух организмов различного вида? Но, простите, при чем здесь монстр? Может, автор имел в виду «гибрид» — организм, получаемый при скрещивании генетически различных родительских форм? Но тогда для возникновения гибрида в парижских нечистотах должны были бы «сойтись» не эмбрионы жабы и крокодила (один из которых выглядит икринкой, а другой — яйцом), а взрослые особи. Но если крокодил бы с жабой бы… то все равно, кроме порнографии, ничего бы не вышло «в окружающей среде».

После таких раздумий наступает просветление. Читатель начинает понимать, что автор имел в виду. Ибо свободное, без комплексов, воображение Малышева направило его творческую потенцию в интересном, но скользком направлении.

Тем временем фантастические опыты Эрнста Ивановича по межвидовому скрещиванию продолжаются в галактическом масштабе. Вот что произошло с некоей Жаннет, рожавшей от инопланетянина: «…однажды ночью она проснулась от острой боли внизу живота. Затем боль быстро прекратилась, и она почувствовала, как из нее вылилось что-то горячее… увидела между своих бедер светло-зеленый комочек…»

Напрасно автор пытается повести читателя дальше, описывая превращение этого комочка в мальчика-суперэкстрасенса. Читатель уже распознал признаки дизентерии, и его занимают грустные житейские думы.

А в окружающей среде развертываются все новые и новые фантастические миры, вызванные к жизни гибким воображением Малышева; автор не идет по избитому пути поиска новых сюжетов или решения каких-то там нравственных проблем. Любой способен убедиться в этом, полистав сборник. Но главное — в другом.

Главное в творчестве Э. Малышева, что оно не является самоцелью. Его «фантастика» призвана провоцировать творческий процесс у нас с вами. Ведь хочется переписать каждый рассказ, страницу, строку. Но нельзя. Талант неповторим, так как «каждый пишет, как он слышит». А Малышев — это, видимо, от Бога — слышит, подобно героине своего рассказа: «сначала головой, местом, к которому давно, в далеком детстве, прикоснулись чьи-то руки, потом мозгом, а потом слухом…» Но мы, обычные люди, слышим, используя другие физиологические системы. И нам не дано. А жаль.

оригинального романа В. И. Крыжановской (Рочестер) «На соседней планете», С.-Петербург, 1903.

Изложенное г-жой Крыжановской на 223 страницах, уже пожелтевших от времени, представляет собой странное сочетание социальной утопии, любовно-авантюрной мелодрамы и теософических мистико-астральных рассуждений. И все это цементируется наивно-естественным расизмом.

При этом обнаруживается, что конструкциям никак не удается взаимодействовать друг с другом. Легко и без какого-либо ущерба этот «оригинальный романъ» можно расчленить на вполне самостоятельные «оригинальныя» повествования.

В первом из них молодой князь Андрей Шелонский, большой оригинал и поклонник магического учения Махатм, по протекции посвященного мага индуса Атарвы переносится на Марс. На Марсе Андрея выдают за ученика местного мага Сагастоса, который организует князю путешествие по царствам-государствам этой планеты. Таким путем князь изучает идеальные быт и нравы, законы и религиозные представления почтенных марсианских народов. Для того же, чтобы герой, а с ним и читатель, проникся красотой и гармонией марсианских монархических идиллий, ему показывают и несколько государств, созданных низшими инопланетными расами. А там царят нелепые и кровавые обычаи и религии, властвуют правители-самодуры, а народы развращены подлым племенем торгашей и богопродавцев — харимов. Со своей стороны наш князь замечает, что и на Земле существует подобный подлый народец, а по краткому курсу истории, привычек и облика харимов читатель однозначно должен понять, о каких евреях идет речь.

В стране загадочного марсианского народа селенитов Андрей влюбляется в прекрасную жрицу Амару, но это совсем другая история.

В которой, несмотря на безумную любовь к юной селенитке, он женится на дочери царя раваллисов и, естественно, становится государем этой марсианской расы. Конечно, нужно это не герою, а его друзьям — магам красной планеты, кои его озолотили и объявили местным принцем. Маги рвутся к власти не из амбиции — ведь зреет заговор против народа и государства. И конечно, в основе заговора — происки проклятых харимов. Но новый царь с помощью своего тертого друга Сагастоса выставляет эту нечисть за пределы страны, правит мудро, щедро и просвещенно, и, как полагается, все ему не нарадуются. При том при всем — тоже как полагается — царь все еще пылает безумной страстью к своей прекрасной жрице, и одновременно предан жене, и, конечно, живет с обеими, но в душевных муках. Все положенные «охи», «ахи» и сердечные терзания расставлены автором по местам. В надлежащий же момент персонаж, предназначенный для того автором, торжественно погибает, нужные заговорщики составляют нужный заговор и… В общем, когда действие исчерпано, князя экстренно транспортируют на Землю.

И в обеих историях устами ученейших магов, как земных, так и марсианских, наивному и непонятливому Шелонскому объясняется, что поразительная схожесть природы и народонаселения двух соседних планет, да и всей Вселенной, вовсе не чудо и никакая и не случайность. А далее как по писаному (см. также «Школу Ефремова»): единый набор химических элементов порождает сходные природные условия, последние — сходные структуры и функции человеков, а человеки, как и вся природа в целом, осеняемые единым сущим вселенским духом, создают тождества культур, религий и символов. Поэтому харимы, живущие без отечества, так похожи друг на друга повсюду.

Грустно читать «оригинальный фантастический роман г-жи Рочестер».

И все-таки он читается с интересом, и интересом немалым.

Этот парадокс объясняется тем, что роман дает массу материала для разного рода сопоставлений. Идеал г-жи Крыжановской начинаешь поневоле сравнивать с современными идеями. И не перестаешь удивляться. Печально. Словно и не было восьмидесяти лет истории. Так много рассуждений автора и ее героев можно услышать сегодня с экрана телевизора или прочесть в газетах и журналах разных направлений. И выходит, что модные откровения нашего времени донельзя стары и почти дословно списаны из пожелтевших фолиантов. Узнаваемы даже детали: от «убийственной» иронии по поводу ограниченности и самодовольства «официальной» науки до горестных сожалений о трагедиях великих народов, судьбы которых были изломаны кучкой инородцев-космополитов.

Вот и такое было повествование на старую тему: «есть ли жизнь на Марсе?»

тебе поможет фантастический роман В. Осинского «Падение вверх» (Тбилиси, «Мерани», 1989).

Есть у психологов (или психиатров?) такой прием: дают они обследуемому вроде бы бессмысленный текст. А это не текст на самом деле, а тест. Поскольку идет проверка на сообразительность и вообще нормальность. Мол, что пациент понял, да как понял, и какой смысл нашел.

Ну, психиатров (или психологов?) понять можно. У них должность такая. Но чтобы под видом фантастического романа простому читателю предлагали трехсотстраничный тест? А вот Владимир Осинский предлагает. Только на первый взгляд роман «Падение вверх» — повествование о вынужденных скитаниях Ива Бека — молодого и непокорного духом творца, и его личного «киберробота» по различным мирам Вселенной. Изгнанный с родной планеты, изящно названной «Утренний Лес» правителями «Формации Универсально Разумной», ищет Ив возможности реализовать свой талант писателя — пророка среди иных человечеств. Но тщетно. Лишь само творчество да любовь становятся его пристанищем, помогают не сломаться.

Но это на первый взгляд. А на самом деле «Падение вверх», включая название, сплошная проверка на сообразительность.

Читатель должен сообразить, к примеру, для какого возраста предназначено это произведение. Если для детей и юношества, то почему так скучно, затянуто, заумно. А если для взрослых, то почему так примитивно и поверхностно. И какой смысл в очередной попытке растолковать, что творческая личность приятнее во всех отношениях, чем нетворческая личность? И при чем здесь псевдофантастический антураж? Наконец, для кого предназначены ирония и сарказм, «присущие этому роману», как это написано в аннотации? Для читающего?