Три родинки на левой щеке. Часть III. Перешеек (СИ) - Таня Рысевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сэр Ричард нервно сглотнул и поправил забрало шлема. Всего в нескольких шагах перед ним стоял его враг. Высокая фигура в развевающемся на ветру чёрном балахоне сжимала в руках остро отточенную косу. Глаза светились красным где-то в глубине теней под капюшоном, где едва угадывалась жуткая маска. Не узнать Смерть было невозможно. От неё веяло ужасом, самым естественным сейчас казалось бросить меч и щит и бежать, бежать, пока силы окончательно не оставят его. Но от Смерти не убежишь.
— Т ы до срока забрала двух моих братьев, сестру и сына, — пробормотал сэр Ричард, обращаясь скорее к себе, чем к Смерти. Он и не смог бы говорить громче, — ты заставляешь людей видеть, как умирают их родные. Но сегодня умрёшь ты.
Наверное, говорить, что Смерть может умереть было неправильно, но сэр Ричард собирался так или иначе прервать её существование. Он долго готовился к этой битве. Его оружие и доспехи, выкованные в Храме, как нельзя лучше подходили для борьбы с исчадиями зла. Едва удержавшись от того, чтобы зажмуриться, сэр Ричард шагнул вперёд.
Битва оказалась гораздо проще, чем он ожидал. Это даже разочаровывало. Всего несколько ударов — и зловещая фигура упала к его ногам кучей костей и бесформенного чёрного тряпья. Лишь напоследок жуткая челюсть опустилась и не менее жуткий голос прошелестел:
— Глупец… — однако слово унёс порыв ветра, и сэр Ричард едва его расслышал.
Останки Смерти сэр Ричард сжёг. Косу огонь не тронул. Может, не смог, может, не захотел. Грозное оружие сэр Ричард закопал под большим дубом, вверяя Земле.
Прошло несколько лет. Ричард жил безбедно в своём добротном доме и уже давно никто не называл его «сэром». Меч и латы пылились в кладовке, шлем его жена использовала в качестве гнёта для квашеной капусты.
Люди перестали умирать. Однако радости это не принесло. Немощные старики, уже не имеющие сил подняться с постелей лежали день за днём, моля Смерть прийти за ними. Но прийти было некому. Безнадёжные больные кричали и корчились от невыносимой боли, которую не могли унять никакие лекарства, но некому было оборвать их страдания. Даже обезглавленные продолжали жить, хотя жизнью это было назвать сложно. Ричард поседел и осунулся. Желая облагодетельствовать человечество он по глупости своей дал ему лишь неизмеримо больше страданий. Его дар обернулся проклятьем.
А потом заболела его жена. Она старалась не показывать своей слабости, но Ричард всё видел. Пусть она и не упрекала его вслух, упрёк был её глазах. И Ричард прекрасно знал, что, когда он уходит, она плачет и молит богов о смерти. Но Смерти больше не было. День за днём Ричард смотрел на лицо жены под маской страдания и всё глубже погружался в пучину отчаяния.
Однажды ночью он вышел из дома. Меч, щит и латы были увязаны в большой тюк на спине лошади. Ричард отправлялся туда, где несколько лет назад победил в бою… и проиграл в нём же.
Он шёл день и ночь, лишь изредка позволяя себе и лошадям отдых. Он ведь не мог умереть. Лошади могли. Оказывается, чтобы умирать животным, присутствие Смерти было необязательно. Или, может быть, у животных была своя Смерть. Кроме того, если иногда отдыхать, можно двигаться быстрее.
Ричард с трудом нашёл то место, где проходил его бой. Он успел забыть, где это было. Дуб стоял на прежнем месте, расколотый ударом молнии, изуродованный и обугленный. Ричард достал лопату и принялся копать. Наконец металл звякнул о металл.
Движимый неким странным чувством, Ричард надел свои латы и только после этого взял в руки косу. Коса задрожала и превратилась в меч, как две капли воды похожий на меч, которым Ричард поразил Смерть. Его же меч зазвенел и рассыпался в пыль.
А Ричард вдруг осознал одну простую истину: тот, кто убивает Смерть, занимает её место. И отныне Смерть будет являться к людям не в виде зловещей фигуры в капюшоне, а в виде доблестного рыцаря верхом на прекрасном коне. И оружием её будет не коса, а меч, тоже, впрочем, отменно острый.
Одна из лошадей мелко дрожала, глядя на Смерть в облике Ричарда. Он подошёл, снял с животного упряжь и хлопнул по крупу. Лошадь потрусила в лес. Конь же смотрел на хозяина по-прежнему добродушно. Он стал больше и сильнее, этот конь. Смерть сел верхом и отправился в путь. У него было очень много дел.
Искра замолчала. Ей было не по себе от этой сказки. Всем было не по себе. Будто она хотела сказать, что ничего страшного не произошло. Что то, что случилось у Коньей Горки, было хорошо и правильно. Или что-то в этом роде.
Или, напротив, что бороться со смертью бесполезно. Что в этом поединке ты проиграл изначально.
За своим левым плечом Искра чувствовала Арна. Нет, он её не касался, но его присутствие было очень отчётливым почти навязчивым. Оборачиваться Искра не стала — побоялась спугнуть. Она чувствовала, что и ей, и Арну сейчас важно быть рядом с кем-то, совсем близко. Будто это могло защитить от этой странной сказки.
— Сдаётся мне, эта история тоже с моей родины, — разорвал гнетущую тишину голос Дона. Он растягивал слова, будто ему было лень их произносить.
— Я чего бы вдруг? — слова Наяны были пропитаны неприязнью.
— В отличие от вас, у нас принято изображать Смерть в виде женщины в чёрном и с косой. И рыцарей я у вас не припомню, — сварливо отозвался Дон.
— Тебе твоя родина уже мерещится в каждом кусте! — с шипящими нотками парировала скрытница.
Кажется, они спорили дальше, но Искра не слушала. В чём-то Дон был прав. Женщина ли, мужчина, или зверь, химера с кожистыми крыльями — неважно. Смерть в Кай-Дон-Моне была облачена в серое.
— Арн, — шепнула Искра, чуть отклоняясь назад, — у эльфов ведь наверняка есть сказки?
— Есть, — подтвердил Арн.
Искра обернулась. Эльф сидел ещё ближе, чем она думала, почти касаясь её. В его глазах плясали отблески костра, это было пугающе и притягательно одновременно. На короткий миг Искре вспомнился Вран — тот тоже сочетал в себе эти две крайности.
— Но, кроме тебя, здесь по-эльфийски никто не поймёт, — с сожалением сказал он.
— А ты переведи, — предложила Искра.
— Это не так просто… — начал было Арн,
