Елена Троянская - Маргарет Джордж

— Каждая из нас положила на этот поднос какую-либо безделушку, — продолжила Илона. — Кроме Елены, конечно.

Она улыбнулась мне бесконечно милой улыбкой.

— У меня не было возможности положить что-либо на поднос, — сказала я. — Для меня он оказался такой же неожиданностью, как и для тебя… матушка, — с большим трудом выговорила я последнее слово.

— Да, теперь я тебе мать, — ответила Гекуба. — Поскольку ты лишилась собственной матери из-за несчастного… несчастного… — Она замялась, подыскивая слово, что случалось с ней крайне редко.

— Поступка дочери, — холодно сказала Кассандра.

— Сказано смело, но неточно, — тут же ответила Андромаха.

Уже все знают о моей матери, о том, что она совершила и почему. Это мое глубокое горе, мое страдание, которое теперь вынесли на всеобщее обозрение.

— Почту за честь назваться твоей дочерью, — поклонилась я.

Мне хотелось скорее прекратить разговор о моей матери, пока я не расплакалась у всех на глазах.

— И что тут у вас? — поинтересовалась Кассандра, глядя на поднос, накрытый легкой тканью.

— Мы снимем покрывало, ты посмотришь на поднос. Мы сосчитаем до десяти и снова накроем его.

— Какой в этом смысл?

— Мы хотим проверить твою память и убедиться, что ты совсем не похожа на иных советников отца, которые забывают, из какой двери вышли.

— Я запомню все, мои дорогие, не думайте, что вы можете сыграть какую-нибудь шутку. Например, подложить или убрать предмет, чтобы я начала сомневаться в своих глазах. Предупреждаю, со мной этот номер не пройдет!

Гекуба сама сдернула ткань и приказала:

— Считайте!

Ее острые глаза впились в предметы, разложенные на подносе. Не успела Лаодика досчитать до десяти, как Гекуба снова скомандовала:

— Накрывайте!

— Так быстро? — не поверила Илона.

— Я не была бы царицей Трои без малого сорок лет, если бы не запоминала каждый предмет, который попадается мне на пути, и каждое услышанное слово. Признаюсь, есть такое, что я предпочла бы забыть.

— Хорошо, матушка. Теперь перечисли, что ты видела. Если какую-нибудь вещь забудешь, не получишь ее в подарок.

Гекуба прикрыла глаза.

— Я вижу все предметы, как они были разложены на подносе. Вы должны будете объяснить мне смысл тех подарков, которые я вспомню. В левом нижнем углу в горшочке гроздь мелких сушеных ягод, похожих на изюм, но не изюм. Рядом — пучок какой-то травы. В центре подноса был сверток ярко-синего цвета. Потом эбонитовая шкатулка с рисунком в виде расходящейся спирали. Очень длинное белое перо…

При этих словах я вздрогнула. Она продолжала:

— Пушистое, воздушное. Огромное яйцо, его размер наводит на мысль о богах. Далее бронзовый браслет, наконечник стрелы, серьги в виде колец, тоже бронзовые.

Она перечислила еще дюжину предметов, самых обычных. Закончив, она открыла глаза и спросила:

— Ну что?

Илона, глядя на поднос, ответила:

— Ты ничего не забыла…

— Ну-ну, не расстраивайся так. А теперь расскажите, кто из вас какие из этих подарков положил и для чего.

— Я дарю тебе целебные травы, матушка, — ответила маленькая Филомена. — Я сама собрала их в поле. Они принесут тебе покой и добрые сны. Их нужно залить водой, настоять на солнышке, а потом пить маленькими глотками.

— Благодарю тебя, моя радость. Добрые сны мне очень нужны.

— Я положила сушеные вишни, — сказала Поликсена.

— Что такое вишни?

— Это ягоды, которые растут далеко, по ту сторону Черного моря. Я нашла их у одного торговца на ярмарке. Они очень сладкие и, как сказал купец, в свежем виде красного цвета.

— Подумать только — по ту сторону Черного моря! Я слышала, что восточнее Черного есть еще одно море, поменьше. Не знаю его названия, если у него есть название. Спасибо тебе, моя девочка, — кивнула Гекуба.

Илона протянула ей маленький горшочек, и Гекуба положила в рот несколько сушеных ягод.

— Вкусно!

— А я приготовила тебе перо страуса, — сказала Илона. — Говорят, у египетского фараона веера из страусовых перьев. Я подумала, что у царицы Трои тоже должно быть такое перо.

— А я положила страусиное яйцо, — сказала Креуса, подняв и показывая яйцо. — Это самое большое из всех птичьих яиц. Больше орлиного и журавлиного.

И лебединого, подумала я. Я видела яичную скорлупу, она голубая, как гиацинт.

— Не думаю, что из него кто-то вылупится, — заметила Гекуба. — А это что за синяя ткань?

— Эта ткань из далекой восточной страны, еще дальше той, где растут вишни, — ответила Лаодика.

Она развернула ткань и подбросила ее. Та затрепетала в воздухе, как страусиное перо. Она напоминала голубую дымку, прозрачную и призрачную.

— Эта материя называется шелк, матушка. О, если б можно было из нее сшить свадебное платье!

Все рассмеялись. Лаодика была поглощена мыслями о свадьбе, несмотря на отсутствие жениха.

Гекуба восхищенно смотрела на голубое облако.

— Какая красота! — прошептала она.

— А это от меня, матушка.

Кассандра протянула Гекубе эбонитовую шкатулочку.

— Шкатулка. У меня их много, но эта очень мила.

— Посмотри, что в ней.

От нетерпения Кассандра почти выхватила шкатулку из рук матери и сама открыла крышку. В ней лежал круглый голубоватый камень.

— Там, внутри, — звезда, — говорила Кассандра. — Нужно наклонить вот так. Видишь? Она шестиконечная.

— Что это за камень?

— Не знаю, как он называется. Один человек сказал мне, что это сильнейший талисман. Он защищает своего владельца даже на расстоянии, даже оказавшись в других руках. Пусть он защитит тебя, матушка.

Кассандра-провидица хочет защитить свою мать — от чего? Что она видит?

— Спасибо, мои дорогие, — сказала Гекуба. — Похоже, вы немало времени провели на нашей последней ярмарке.

Мне показалось, или она выделила слово «последней»?

Затем Гекуба повернулась к нам с Андромахой.

— А что у вас?

Андромаха слегка смутилась:

— Нас позвали перед самым твоим приходом, поэтому мы не успели ничего приготовить.

— От вас мне нужен только один подарок — внуки. Подарите мне внуков!

Андромаха ответила со своей обычной сдержанностью:

— Я была бы счастлива сделать тебе такой подарок, если б могла.

Никто еще не успел замять возникшую неловкость, как дверь открылась и вошел Приам, окруженный сворой возбужденных, скачущих собак.

— Поздравляю, моя царица, мать Трои! — воскликнул он, простирая руки для объятия.

— Я же просила тебя не приводить сюда этих животных, — сказала Гекуба, уклоняясь от объятия. — Ты знаешь, я их терпеть не могу. О боги!

Пока она говорила, одна из собак ухватила зубами угол ковра и стала жевать.

Приам нагнулся и, потрепав собаку по холке, оттащил ее от ковра. Та подчинилась, бешено виляя хвостом.

— Не сердись, моя дорогая! Но в этот особенный день все существа хотят поздравить тебя! Вот видишь?

Раздались громкие шаги, и в зал вошли сыновья, а за ними — старейшины Трои.

Зал вмиг наполнился суетой, шумом. Гектор, ослепительно прекрасный в белой тунике, первым подошел обнять мать. За ним последовали другие: Деифоб в кожаной тунике, с обычной усмешкой на лице, Парис в восточных шароварах, которые носил только в неофициальной обстановке, и наброшенной на одно плечо шкуре пантеры, Гелен в черном плаще прорицателя, украшенном серебряными звездами, Троил в тунике, которую носят юноши. Остальных я едва знала по именам: Гиппон, Антифий, Паммон, Полит и самый маленький — Полидор. Его щеки пылали от сознания торжественности события и того, что он принимает в нем участие. Он важно подошел к Филомене, взял ее за руку и подвел к Гекубе.

Он поклонился, прищурился, припоминая заученную речь, и произнес:

— Мы, твои самые младшие дети, сын и дочь, поздравляем тебя, матушка, с этим особенным днем в твоей жизни.

Губы Гекубы дрогнули, но она сдержалась.

— Благодарю вас, вы последние дети, которых я родила Приаму. Сегодня здесь собрались все дети, которым я дала жизнь, от самого младшего до самого старшего. Боги благословили нас детьми, мы счастливы.

— А еще у нас много друзей, — сказал Приам. — Они прошли с нами рядом наш большой жизненный путь и сегодня тоже хотят поздравить тебя.

Он подозвал группу старейшин, стоявших наготове.

— Тимоэт!

В низком поклоне склонился старик, потерявший глаз в давней битве с мусийцами.

— Лампий!

Толстяк таких необъятных размеров, что от толщины морщины разгладились у него на лице, немного наклонил голову. Поклонись пониже, он просто опрокинулся бы.

— Клитий!

Когда он приветствовал царицу, обнажились розовые беззубые челюсти.

— Гикетаон!

Его лицо и фигура сохранили отпечаток красоты, которой он отличался в молодости. Но лицо расплылось, мускулы обвисли, волосы поредели. На этом обрюзгшем лице выделялись яркие глаза — они как бы недоумевали, что время сделало с их обладателем.