Жены и дочери - Элизабет Гаскелл

Глава XXXII

Грядущие события

Роджер перебрал в уме много планов, с помощью которых он мог бы получить достаточно денег для достижения желаемой цели. Его экономный дед, занимавшийся торговлей в городе, сохранил несколько тысяч и оставил их своей дочери при условии, что если она умрет раньше своего мужа, тот сможет воспользоваться пожизненными процентами с этой суммы, а в случае смерти обоих супругов их второй сын не вступит в право наследования, пока ему не исполнится двадцать пять лет, а если и он умрет, не достигнув этого возраста, деньги, что достались бы ему, перейдут к одному из его кузенов с материнской стороны. Короче говоря, старый торговец предпринял столько мер предосторожности относительно своего наследства, словно у него были десятки тысяч. Конечно, Роджер мог бы проскользнуть сквозь все эти сети, застраховав свою жизнь до достижения указанного возраста, и, возможно, любой юрист предложил бы ему сделать подобный шаг. Но ему не нравилось, что посторонние узнают о том, что его отец испытывает недостаток в деньгах. Он получил копию завещания деда в Коллегии юристов по гражданским делам и подумал, что все возможные случайности, оговоренные в нем, откроются свету природы и здравого смысла. Он немного ошибался, но, тем не менее решил, что деньги, которые у него будут, послужат для того, чтобы выполнить обещание, данное отцу, и для скрытой цели — привносить в жизнь сквайра некую заинтересованность, чтобы отвлечь его от сожалений и забот, от которых он почти пал духом. «Роджер Хэмли, старший рэнглер и член научного общества Тринити, предлагавший наивысшую цену за ремесло, каким бы простым оно не было», сейчас снизошел до роли обычного покупателя на торгах.

Иных трудностей на этот раз Роджеру добавил Осборн, наследник поместья, у которого должен был родиться ребенок. Собственность Хэмли была закреплена за «наследниками мужского рода, родившимися в законном браке». Был ли брак законным? Осборн, казалось, никогда в этом не сомневался — на самом же деле, он дважды задумывался об этом. И если он, муж, не сомневался, насколько же меньше сомневалась в этом Эми, его доверчивая жена? К тому же, кто скажет, сколько страданий в будущем могли доставить намеки на незаконность? Однажды вечером Роджер, сидя рядом с беззаботным и безвольным дилетантом Осборном, начал расспрашивать его о подробностях женитьбы. Подсознательно Осборн знал, что имеет в виду Роджер. Не то чтобы ему не хотелось соблюсти истинную законность по отношению к жене, просто он был так нездоров в то время, что ненавидел, когда его беспокоили. Это было похоже на припев скандинавской прорицательницы Грея: «Мой покой не нарушайте».[96]

— Постарайся рассказать мне, как ты ухитрился это сделать.

— Как ты утомителен, Роджер! — вставил Осборн.

— Пожалуй, так оно и есть. Продолжай!

— Я рассказывал, Моррисон поженил нас. Ты помнишь старину Моррисона из Тринити?

— Да, как доброго парня с глупой головой.

— Ну, он стал священнослужителем, и экзамен на чин священнослужителя измотал его настолько, что он попросил отца дать ему сотню-другую для поездки на континент. Он собирался посетить Рим, поскольку слышал, что там бывают такие приятные зимы. Поэтому он оказался в Меце в августе.

— Я не понимаю, почему.

— Не больше, чем он сам. Ты же знаешь, он никогда не был силен в географии, и так или иначе подумал, что Мец, произносимый на французский манер, должен быть по дороге в Рим. Кто-то сказал ему об этом в шутку. Тем не менее, хорошо, что я его встретил там, потому что я решил жениться, и мне не пришлось терять время.

— Но Эми — католичка?

— Верно! Но, видишь ли, я — нет. Ты же не думаешь, что я поступил с ней нечестно, Роджер? — возмутился Осборн, привстав на кушетке, он внезапно покраснел.

— Нет! Разумеется, ты не хотел ничего подобного, но, видишь ли, скоро родится ребенок, а это поместье майоратное. И мне хотелось бы знать, законный у вас брак или нет? Мне кажется, это деликатный вопрос.

— Ох! — ответил Осборн и откинулся назад, — если это все, я полагаю, что ты следующий наследник мужского рода, я могу доверять тебе как самому себе. Тебе известно, что мой брак заключен с добрыми намерениями, и я думаю, что он законен по своей сути. Мы заехали в Страсбург — Эми нашла подругу, порядочную француженку средних лет, которая годилась и в подружки невесты, и в компаньонки, а затем мы уехали до того, как мэр…префект…как они там называются? Я думаю, Моррисон скорее наслаждался происходящим. Я подписал все возможные бумаги в префектуре. Я не прочел их, боясь, что не смогу подписать их добросовестно. Это был надежный план. Эми била дрожь, я, было, подумал, что она упадет в обморок, а затем мы отправились в ближайшую английскую капеллу, Карлсруэ, но капеллана не было на месте, поэтому Моррисон с легкостью получил ссуду капеллы и, мы поженились на следующий день.

— Но, несомненно, требовалась какая-нибудь запись или документ?

— Моррисон сказал, он заполнит все эти формы, он должен знать свои обязанности. Я довольно хорошо отблагодарил его за хлопоты.

— Ты должен будешь снова жениться, — сказал Роджер, помолчав, — и до того, как родится ребенок. У тебя есть свидетельство о браке?

— Полагаю, что оно есть у Моррисона. Но думаю, что я женат законным браком согласно законам и Англии, и Франции. Это в самом деле так, старина. У меня где-то есть бумаги от префекта.

— Не имеет значения. Ты снова женишься в Англии. Эми посещает Римскую католическую церковь в Престаме, верно?

— Да, она так благочестива, я ни за что не стану мешать ее религиозности.

— Тогда вы оба поженитесь там и в церкви прихода, где она живет, — решительно произнес Роджер.

— Это доставит много хлопот, излишних хлопот и излишних трат, я бы сказал, — ответил Осборн. — Почему бы не оставить все, как есть? Не в нашей с Эми натуре превратиться в негодяев и отрицать законность брака, и если родится мальчик, и мой отец умрет, и я умру, я не сомневаюсь, что ты поступишь с ним по справедливости, старина, так же, как это сделал бы я сам.

— А если я умру в придачу? Принесем в жертву сразу всех живущих Хэмли, раз уж на то пошло. Кто будет наследником?

Осборн на мгновение задумался: — Один из ирландских Хэмли, я полагаю. Думаю, они бедствуют. Возможно, ты прав. Но что за необходимость делать такие мрачные предзнаменования?

— Закон заставляет предвидеть все в таких делах, — ответил Роджер. — Поэтому, я заеду к Эми на следующей неделе, когда буду в городе, и сделаю все необходимые приготовления до твоего приезда. Я думаю, ты будешь счастлив, если все будет сделано.

— Я буду счастливее, если мне, как и тебе, будет дарована возможность повидать мою женушку. Но что влечет тебя в город? Хотелось бы мне иметь деньги, чтобы ездить как ты, вместо того, чтобы быть навечно запертым в этом безрадостном старом доме.

Порой жалуясь, Осборн был склонен сравнивать возможности свои и Роджера, забывая, что их положения были следствием их характеров, а так же, что Роджер отдавал большую часть собственного дохода на содержание жены брата. Но если эта неблагородная мысль ясно появлялась в сознании Осборна, он бил себя в грудь и кричал «Mea culpa»[97] не хуже других. Единственно, он был слишком слаб, чтобы поддерживать совесть без посторонней помощи.

— Я бы и не помыслил о поездке, — сказал Роджер, краснея, словно его обвинили в том, что он тратит чужие деньги вместо своих собственных, — если бы мне не нужно было уехать по делам. Лорд Холлингфорд написал мне. Он знает о моем большом желании быть занятым, и, прослышав о каком-то деле, посчитал его подходящим для меня. Вот его письмо, можешь прочесть. Но в нем не говорится ничего определенного.

Осборн прочел письмо и вернул его Роджеру. Помолчав минуту или две, он сказал:

— Почему тебе нужны деньги? Мы слишком много берем у тебя? Мне очень стыдно, но что я могу поделать? Только предложи мне занятие, и я приступлю к нему завтра же, — он говорил так, словно Роджер упрекал его.

— Мой дорогой брат, не забивай себе голову этими мыслями. Иногда я должен что-то делать для себя, и я подыскал себе дело. Кроме того, мне хочется, чтобы отец продолжил дренажные работы, это пойдет на пользу его здоровью и состоянию духа. Если я смогу ссудить необходимую часть денег, он и ты будете платить мне проценты, пока не вернете всю сумму.

— Роджер, ты сама бережливость в нашей семье, — воскликнул Осборн, внезапно восхитившись поведением своего брата, и позабыв сравнить его со своим собственным.

Роджер уехал в Лондон, Осборн отправился за ним, и две-три недели Гибсоны не видели ни одного из братьев. Но как волна накатывает за волной, так один интерес сменяет другой. «Семья», как называли Камноров, приехала на осеннюю побывку в Тауэрс. И снова дом заполнился посетителями, а слуг, экипажи и ливрейных лакеев видели на двух улицах Холлингфорда так же, как и много раз в прошлые осени.