Любовь дикая и прекрасная - Бертрис Смолл

— Я сделаю как захочу, Ботвелл! — воскликнула Катриона. — Если бы у меня была уверенность, что семьи Лесли не коснется гнев Джеми, то бежала бы с тобой во Францию сейчас же! Они оба — и муж и король — знают это. Но, к несчастью, я прочно повязана этим родом. С тех пор как я вернулась в Гленкерк, они все на меня так и насели. Мой дядюшка Патрик, старый граф Сайтен, умер два года назад, но его вдова, не переставая, зудит, что мое бесстыдное поведение грозит бедой ее драгоценному графу Чарлзу, который женат на сестре Гленкерка Джанет. А когда я рассказала своей матери правду о моем разрыве с, Патриком, то она даже отчитала меня: дескать, я не поняла и не оценила великую честь, оказанную мне Джеймсом Стюартом. Она, которая была девственницей до самой своей свадебной ночи, которая не знала за всю свою жизнь ни одного мужчины, кроме моего отца, заливалась насчет высокой чести стать любовницей короля! Мутит меня от всех них! От всех! Однако я повязана с ними и должна пожертвовать своим счастьем ради их благополучия. Но, любовь моя, жизнь моя, я не стану жертвовать этими месяцами, что проведу с тобой. Когда ты покинешь Шотландию, то я больше уже никогда тебя не увижу. Я знаю это. Я это чувствую! Мы обречены на разлуку, но все это время я проведу с тобой!

Руки Ботвелла сжали ее.

— Я знаю, что не совершил в своей жизни ничего, чтобы заслужить такую твою любовь, моя нежная Катриона Маири.

Часы над камином пробили пять, и она спохватилась:

— Боже милостивый! Мы опаздываем к обеду! Что подумают Гордоны!..

Она протянула руку и рванула шнурок звонка. Потом высвободилась из объятий Френсиса и встала.

У Ботвелла даже дух захватило от совершенства ее тела.

Без длинных волос явственно выделялась прекрасная линия ее спины. У пограничного лорда было множество разных женщин, но ни одна из них и в подметки не годилась этой. Френсис никогда и ни перед кем не кичился своими успехами у дам, однако теперь испытывал необычайную гордость оттого, что Катриона его любила.

Тем временем явилась Сюзан и скромно поставила ширму, чтобы госпожа за ней оделась. Ботвелл вслед за ней тоже поднялся с развороченной постели, и приставленный к графу гордоновский слуга ринулся было прикрывать ему срамные части, но по горящим щекам Сюзан понял, что опоздал. Не в силах удержаться, Френсис подмигнул маленькой служанке, и та чуть не лишилась чувств, — Проклятие, Френсис! Прекрати дразнить Сюзан! У нее даже пальцы уже не двигаются. Дитя мое, подвеску!

Ботвелл надел свою юбку, и Катриона оглядела его с головы до ног.

— Черт побери, Ботвелл! — весело отметила она. — У тебя самые красивые ноги, какие я когда-либо видела под юбкой.

Он плутовски ухмыльнулся.

— А у вас, мадам, самые красивые… — Встретив ее предостерегающий взгляд, он засмеялся:

— Да-да, дорогая, они самые…

Не имея более сил, Катриона тоже рассмеялась.

— Ты несноснейший из несносных мужчин! Проводи меня к ужину.

Из своей башни они спустились в зал, где в одиночестве их уже ждали Джордж и Генриетта Гордоны. Граф Хантли справедливо посчитал, что Ботвелл и Катриона не обрадуются шумному обществу, и, кроме них, никого не было.

Джордж Гордон имел забавное прозвище — «Северный петух» и тоже приходился родственником королю Джеймсу Стюарту. Катриона познакомилась с хозяином замка еще при дворе, от которого тот свою жену-француженку мудро держал подальше. Маленькая и изящная, Генриетта Гордон обладала мягкими волосами цвета соломы и огромными золотисто-карими глазами. Она была достаточно образованна, имела очаровательные галльские манеры и доброе, отзывчивое сердце. Очень быстро они с Катрионой подружились.

Зная, что Ботвелл останется в Хантли на всю зиму, Генриетта предложила Катрионе тоже пожить у них. Затем она выяснила, что, хотя сыновья гостьи уже уехали из Гленкерка, дочери были там, и она пригласила их к себе на Рождество и на Двенадцатую ночь. Когда Катриона было засомневалась, не желая оставлять Мэг на праздники в одиночестве, Риетта сказала, что пригласит также и вдову.

В конце концов договорились, что на праздники приедут Бесс, Аманда и Мораг. Мэг же получила приглашение в усадьбу Форбз к младшему сыну Майклу и его жене Изабелле. Ей не часто удавалось их видеть, и она рассудила, что лучшего случая и не представится. «Одна только сложность, — писала в письме старая графиня, — близнецам тоже придется отправиться в Хантли — не оставлять же их одних в Гленкерке со слугами!»

Узнав об этом, Ботвелл пришел в неистовое возбуждение.

— Наши дети! — воскликнул он. — Я увижу наших детей!

— Тебе нельзя признавать свое отцовство, — предупредила его Катриона. — Никто никогда не сомневался в том, что их отец — Патрик Лесли. И я не могу позволить никому — даже тебе — ставить их будущее под угрозу.

Так Ботвеллу открылась новая сторона ее характера: мать, яростно оберегающая своих детей. Он обнял графиню.

— Судьба обошлась с нами не слишком-то ласково, да, Кат?

— Сейчас мы вместе, Ботвелл, — ответила она. Невысказанный вопрос: «Как долго?» — так и остался витать над ними. Ни Катриона, ни Френсис не смели его задать.

И пока вокруг отгорала осень, они воспользовались гостеприимством Гордонов. Нашлось то спокойное место, где они проведут последние месяцы вместе. Пусть лишь на короткое время, но можно было не вспоминать о всеобщей сваре, разгоревшейся вокруг Френсиса Стюарта Хепберна, и о той личной, которая разгорелась вокруг них двоих. Когда будущее настанет, они мужественно примут его. Но пока Катриона с Ботвеллом наслаждались своим счастьем.

36

Зелено-золотой сентябрь уступил место радужному октябрю. Ноябрь прошел унылым, совсем не похожим на предыдущие месяцы. Первый снег выпал поздно, на святого Фому, и в тот же день приехали дети Лесли.

Старшая прибыла верхом на ласковой коричневой кобыле, а младшие вместе с прислугой — в экипажах, сопровождаемые верным Коноллом и пятьюдесятью всадниками.

Двенадцатилетняя Бесс изо всех сил старалась выглядеть взрослой. На ней был элегантный костюм для верховой езды из бордового бархата, такого же цвета плащ, отделанный соболем, и маленькая шляпка поверх темных, аккуратно заплетенных и уложенных волос. Катриона никогда еще не видела ее с такой прической.

— Она tres chic2, — проговорила Генриетта.

— И еще очень молода, — ответила Кат, и у нее перехватило в горле.

— Дочь не одобряет твое поведение, — засмеялась Генриетта, прикрыв рот пухленькой ручонкой, увешанной кольцами. — Молодые, в особенности девственницы, всегда ужасно нетерпимы!

— Да, — согласно улыбнулась Катриона, — и я была такой в ее возрасте. Бедная Бесс! Френсис ей нравится.