Логово зверя. Исход зверя. Укрощение зверя - Василий Головачев

Безымень попятился, не поднимая глаз от пола. Тихо и невыразительно проговорил:

– А что твой личный врач? Уже не помогает тебе?

Пелагея сжала губы в бледную полоску, полыхнула гневом, но сдержала готовое сорваться с губ крепкое словцо. Безымень знало неучастии колдуна в делах храма и подчеркивал свое положение. На миг у жрицы даже мелькнула безумная мысль поменять их местами.

– Ступай, Терновой, докажи свою полезность. Может, судьба и к тебе будет более милостива в будущем. Кстати, ты случайно не имел доступа к Древним?

– Я знавал одного из них, сенмурва.

– Врата охраняет изверг Ягья.

Безымень изменился в лице, попятился.

– Нет, Хозяйка, уволь, с извергами я не общался и в нижние ады Нави не спешу.

– Иди, – усмехнулась Пелагея.

Слуга Клементьева исчез. В келье будто враз посветлело, и верховная жрица с облегчением перевела дух. Всех глубин этого человека она не знала, но чувствовала, что он гораздо сильнее, чем кажется с виду.

– Да придет Тот, чье имя будет произнесено! – прошептала Пелагея, берясь за крест на груди обеими руками.

ЗАБОТЫ ЭМИССАРА

Если система храмов Морока играла для него самого роль духовной живодерни и своеобразного «общепита» в соединении с «центрами удовольствий», то сеть его эмиссаров служила для решения более ответственных задач: разведки общественного мнения и контроля за проведением в жизнь идеологических установок и программ, для воплощения идеала Морока, который состоял в превращении Земли в Навь, в царство «живых мертвецов», зомби, послушно выполняющих любой его каприз.

Виктор Иванович Клементьев, депутат Государственной Думы России, бывший генерал, не всегда был депутатом и даже Виктором Ивановичем. В годы строительства социализма он был полковником, генералом, секретарем обкома, членом Политбюро, в Отечественную войну возглавлял отдел НКВД, при Ленине работал советником, в начале века получил чин титулярного советника и был приближенным царя Николая II. Но решал он во все времена одну задачу: реализовывал программу самоуничтожения России, известную под кодовым названием «Откровение». Ему удалось вместе с помощниками разбудить в народе подсознательные агрессивные устремления, вывести их на уровень сознания и воспитать такой мощный эгрегор чиновников, заботившихся только о личном благе, о богатстве и власти, что любые позитивные преобразования в стране стали почти невозможными. Кризисы власти в России конца двадцатого века были инспирированы именно Клементьевым и семью другими черными магами, резидентами Морока, поделившими страну на зоны влияния. Зоной влияния Виктора Ивановича была Москва и ее ближайшие окрестности, в том числе озеро Ильмень с единственным на всю страну храмом Морока и Вратами, через которые Хозяин мертвых, страж Башни Веры в царстве смерти, выходил в земную реальность для поддержания своей формы, получения целого букета удовольствий и подпитывания энергией человеческих страданий.

По сути, Клементьев был фарварши, то есть как бы тенью, темной стороной демона или более темной подосновой Морока, его вторым или третьим «Я». Уничтожить его было очень трудно, ибо он владел почти всеми магическими приемами и был практически неуязвим, лишь Собор волхвов мог ограничить его власть и поле деятельности и принудить к отступлению в тех или иных областях влияния, но удавалось это волхвам крайне редко. Их ареал сокращался, зона действия эмиссара расширялась. Да и противостоял волхвам не один Клементьев, но черный эгрегор магов, и сам Морок, способный перевоплощаться в любое живое существо и воздействовать на большие человеческие коллективы, заставляя их служить ему во вред себе. Помогали Мороку и военно-исследовательские институты страны, управляемые его слугами и успешно разрабатывающие психотронное оружие и методы манипулирования психикой отдельного человека и даже целых народов. Исламский мир первым ощутил псипрограммирование, создав внутри себя разрушительный эгрегор фундаментализма и фанатизма. Вторым государством, подпавшим под влияние эгрегора черных магов, стали Соединенные Штаты Америки, проводящие политику исключительности и вмешательства в дела других государств. Когда-нибудь в будущем эти две доктрины должны были схлестнуться в войне с разрушительными последствиями для всей цивилизации.

Занимался Клементьев и проблемами истории, культуры и языка, естественно – с деструктурирующими целями, для сокрытия истин и развала культурных традиций страны. Он отлично знал, что нельзя допустить утечки информации о том, что русская азбука – древнейшая из всех азбук мира, что она шире, чем азбука, – учение о целостности Мироздания! Если бы эта истина стала достоянием народа России, попытки ее уничтожения стали бы невозможными. То же самое касалось и подлинной истории Руси как Великой империи, никогда не знавшей рабства, тысячи лет консолидирующей вокруг себя другие народы, вобравшей в свою культуру все лучшее, что мог создать человеческий дух.

Однако в последнее время Виктору Ивановичу все чаще приходилось отвлекаться от глобальных задач геополитики для решения мелких частных вопросов, помощники его все больше ошибались, это злило и заставляло эмиссара тратить время и силы на исправление положения. Так, проблема с утечкой информации о деятельности Ильменского храма Морока, кажущаяся поначалу пустяковой, вдруг обрела другой статус и превратилась в головную боль, потому что люди, ответственные за «зачистку» ситуации, не восприняли проблему всерьез, в результате чего волхвам удалось организовать «поток внимания» к храму, послать в район его расположения исследовательский отряд под руководством потенциального Витязя и создать хоть и слабую, но угрозу существующему положению, а главное – планам Хозяина. Его же реакция на такие провалы подчиненных была известна.

Клементьев поежился. Морок был беспощаден к нерадивым слугам и вполне мог загнать любого в нижние уровни Нави, что было равносильно абсолютнойсмерти провинившегося.

– Старая дура! – выругался Виктор Иванович, переживая приступ острой злобы к верховной жрице храма, которая недооценила опасность. – Давно надо было нейтрализовать волхва! Сто лет жить с миной за пазухой и ничего не сделать для своей безопасности! Теперь и эту проблему придется решать самому.

Клементьев злился на Пелагею напрасно, он сам был виноват в создавшемся положении не меньше, однако всегда исповедовал формулу социалистического хозяйствования: я начальник – ты дурак! – и в своих выводах не сомневался. Старуха за последние несколько дней трижды обращалась к нему по линии ментальной связи, и каждый раз Виктор Иванович убеждался, что она не владеет ситуацией.