Ликуя и скорбя - Федор Шахмагонов

Михаил прискакал в Тверь и затворил город. Удивлялся, почему Дмитрий не повел свое войско из-под Любутска сразу на Тверь, город не успел бы сесть в осаду. Он, Михаил, на месте Дмитрия использовал бы уход Ольгерда и изловил бы соперника. Не понимал он Дмитрия, не верил в его миролюбие, ибо сам не был миролюбив.

Московские войска прошлись по тверской земле за Бежецким верхом. Сел не жгли, а сводили тверичан со всем их скарбом, со всей животиной на московскую землю. Опустели тверские волости и села на границе с Угличским полем. А что стоила земля без людишек? И людишки-то с охотой шли под руку московского князя. То было тревожным, гибельным признаком. Михаил начал спешно возводить новые стены вокруг Твери. С тревогой поглядывал на Москву и Мамай. Как будто бы то равновесие, за которым пристально следили из Орды, сохранено. Замерли, как перед смертельным прыжком тигра, Ольгерд, Дмитрий и Михаил. Мамай верил в их взаимную ненависть, не верил в миролюбие Дмитрия, полагая, что, если бы он имел бы перевес в силе, не отпустил бы Ольгерда из-под Любутска. Эмиры и темники не умели тонко рассчитывать, они рвались в поход на Москву. И Мамай где-то в глубине души был согласен с ними, что давно назрело время сходить на Русь карательной ратью. Прежние ханы стригли Русь вовремя, не давали набрать силы.

Идти на Русь! Пограбить города, привезти несметную добычу — вот когда воспрянет величие Золотой Орды. Поход на Русь... Походу на Русь должно предшествовать избрание джихангира. Вот тогда войско и посадит на войлок Мамая мимо всех оставшихся, еще не зарезанных его рукой чингизидов.

Мамай тяжело и мрачно раздумывал. Не один год, а десятилетиями длилось его восхождение к власти в Орде. Еще никто не слыхивал о князе Дмитрии, княжил его тихий отец, когда Мамай получил под начало тумен в Тевризском походе. С той поры пролито немало ордынской крови, час полной власти близок, но одним неосторожным, торопливым шагом можно все потерять, оказаться отброшенным в небытие. Нет, не Москвы, не Дмитрия боялся Мамай, хотя и видел, что поход на Русь на этот раз не будет бескровным. Ранее, как рассказывают старики, после похода хана Вату, Русь цепенела, когда двигалась ордынская рать. Князь Андрей, брат Александра Ярославича, попытался встретить царевича Неврюя на поле битвы, но был повержен, и после ни одна рать не встречала сопротивления. Дмитрий без боя не сложит оружия, поход затянется, а за спиной Амурат-хан, а за Волгой, за Яиком рвется к власти в Ак-Орде царевич Тохтамыш, прямой потомок Чингисхана. Его поддерживает могучий хорезмийский владыка Тимур. Тохтамыш рвется воссоединить улус Джучи, взять власть в Ак-Орде и в Большой Орде. Неспокойно будет за спиной, если уйти на Русь. Время не пришло.

Однако эмиры, темники и воины рвутся в поход. Эмир Ачи-хожа клялся на совете эмиров, темников и нойонов, что с одним туменом поставит на колени Москву. Мамай не верил его хвастливым речам, но знал закон власти: если кто-то очень рвется в поход, пусть идет. Если победит — вся слава государю, если побьют — он и виновен, государь не посылал. Мамай дал согласие на поход Ачи-хожи.

Еще гремели по логам и балкам вешние воды, реки охватывали луга разливом, а в Троице отец Сергий получил весточку от отца Сильвестра: идет походом на Русь темник Ачи-хожа и с ним десять тысяч всадников.

Свозили к Коломне на Оку по рекам на стругах, на лодиях, на ушкуях стрелков со всех дальних земель. По сухой земле, лишь спали разливы рек, двинулась к Оке пешая рать, городовые полки великого владимирского княжения.

Привел устюжский полк Дмитрий Мопастырев, пришли владимирский, суздальский и переяславский полки, пришли московские стрелки и московский полк. Войско собиралось на Оке. Привел свою конную дружину Владимир Андреевич, князь Боровский.

Боброк пересчитал воинов — московское войско превысило числом тумен Ачи-хожи.

Андрей Иванович Кобыла пошел с письмом от князя Дмитрия к Олегу рязанскому. Звал Дмитрий князей пронского и рязанского с дружинами на Оку. В который уже раз вставало перед Олегом раздумье: или враг пожжет города и истребит дружину, или оставить врагу жечь города, а дружину спасти. Бояре говорят: к чему рязанцам оборонять Москву, нас Москва не оборонит. Мамай гневен на князя Дмитрия, к Рязани ласков, так пусть идет Ачи-хожа, а мы в стороне постоим. Не пойдем к московскому князю. Ох и дорого дается наука, думал про себя Олег. Прежде чем Ачи-хожа дойдет до Оки, он сожжет рязанские города. Но поперек воли бояр дружину не поведешь.

Ачи-хожа с воронежских кочевий в конце мая, когда нагуляли ордынские кони силу, двинулся на Старую Рязань. Ночное зарево над Пронском возвестило рязанцам в Переяславле на Трубеже, что тумен Ачи-хожи в одном переходе от стольного города. Сигнальные дымы выгнали рязанских жителей из сел, деревень и погостов, пронское зарево стронуло с места переяславцев, побежали за Оку в болотистые дебри, где река Пра опоясала леса непроходимыми топями.

Олег спросил бояр и дружину, готовы ли они оборонять Переяславль? Раздались голоса, что надо уходить за Оку к Дмитрию. Епифапий Коряев отрезал:

— За Оку не пойдем! Ежели Дмитрий расшибет Ачи-хожу, то и мы попадем в виноватые. Придет Мамай и истопчет рязанскую землю, а нам уйти придется без возврата.

Олег берег еще одну возможность. Если Дмитрий погонит Ачи-хожу, ударить во фланг ордынскому ту-мену.

Десять тысяч всадников не могут двигаться неприметно. Десять тысяч всадников — это пятьдесят тысяч лошадей, это стада баранов, это в несколько поприщ длины вереницы повозок, загруженных оружием. К Оке бежали звери, переплывали Оку лоси и медведи, рыскали по камышам кабаны, летела птица.

Обозначили движение Ачи-хожи и сигнальные дымы костров. Определилось — идет к Лопасне. Замысел понятен: перевезтись через Оку выше Коломны и мчаться изгоном к Москве.

Дмитрий послал к Лопасне три тысячи всадников конного полка, с ними тысячу стрелков на конях. С такими силами битву не затевать, не остановить с такими силами десять тысяч ордынцев. Задача — потревожить на перевозе через Оку, тут же отступить и провожать Ачи-хожу. На его правый фланг давить конными стрелками, а в спину выводить пешие полки.

Владимир Андреевич вел конный полк к Лопасне, не таясь. Пусть ордынские разъезды видят это движение, и Ачи-хожа пусть думает: перевозиться ли через Оку?

Ачи-хожа простоял у Лопасни два дня и повернул тумен вниз по течению по правому берегу Оки. Так же вниз по течению по левому берегу Оки повел конных Владимир Андреевич. Ачи-хожа остановился супротив Коломны, раскинул юрты, будто бы пришел на спокойное кочевье. Весь берег, покуда хватал глаз, покрыт юртами, вьются дымки бесчисленных костров, свиваются в мрачное серое облако, оно сваливает за темные зубцы леса и где-то далеко к Лопасне сходится с дымом от пожарищ.